В Минске неторопливо зацветают липы... А в Гомеле, Могилеве и Бресте цветут уже вовсю. В Витебске же только–только собираются...
Из тех, с кем довелось разговаривать о первых днях войны, ни один человек не вспомнил о липах и пчелах. На первый взгляд, странно. Хотя все говорили, что воскресное утро 22 июня было солнечным и очень теплым, а белые облака плыли тихо–тихо. Все делились со мной планами на тот выходной день.
Будущий летчик–истребитель собирался на стадионе мяч с друзьями погонять улица на улицу. Будущий пехотинец, а потом узник Освенцима хотел с одноклассницей пойти в кино и там ее поцеловать, естественно, в первый раз. Минский подпольщик, а потом малолетний диверсант ехал с приятелем на гулком переполненном трамвае на открытие Комсомольского озера. Его приятель станет танкистом и сгорит в своей «тридцатьчетверке» где–то под Воронежем... Лейтенант–артиллерист, а тогда студент утюжил парусиновые брюки. Готовился знакомиться с родителями невесты. Откуда он мог знать, что и невеста, и две ее сестры, и родители — школьные учителя погибнут в Минском гетто... Водитель «студебекера» в четыре утра шел на Березину с удочкой и мечтал наловить полную сумку рыбы. Кстати, наловил. В Восточной Пруссии, куда он доедет по фронтовым дорогам на своей машине, потеряет кисти обеих рук и больше не сможет самостоятельно цеплять на крючок вертких червей... Морской пехотинец, потом трижды раненный, готовился к вступительным экзаменам в железнодорожный техникум... Будущая снайпер, кавалер двух орденов Славы, в тот воскресный день никуда не собиралась — ждала гостей из Ленинграда. А вот будущая медсестра, которая пройдет от Могилева до Москвы, а потом до Берлина, собиралась сходить в цирк... Партизанский разведчик размашисто косил траву на лугу за деревней. Ход жизни — самый обычный, размеренный, как всегда. Да, вот еще, в тот выходной некоторые справляли свадьбы, пели, плясали. Даже знаю одного человека, который умудрился родиться в тот день ранним утром.
В Минске зацветают липы...
Они так же цвели и тогда, 71 год назад. И аромат был такой же сладковатый, и пчелы гудели над деревьями, как сегодня. Только людям вдруг стало не до того. Красоту в тот день перестали замечать. Началась война. Все враз переменилось, разрушилось, рассыпалось, разлетелось — не собрать... Какие липы, какие пчелы?..
Много раз видел, как знакомые и незнакомые кривятся, раздражаются, отмахиваются от людей старшего поколения, когда те говорят, что самое главное в жизни — чтобы не было войны... Все столько раз слышали эту фразу, что привыкли к ней, перестали вникать в ее смысл, стали считать ее банальной. А на человека, который ее произносит, пусть даже и без пафоса, не обращают внимания. Зачем вникать?
Выросли поколения, которые о войне только слышали, читали, а если и видели, то в кино да по телевизору. У нас даже фантомная боль давным–давно прошла. Мы перестали бояться. Не дрожим над куском черствого хлеба, не переживаем из–за пролитого глотка молока, просыпанной по неосторожности щепотки соли или горсти крупы... Все эти страхи остались в прошлом, далеко–далеко. Они отделены от нас крепкой стеной времени. Мы вдруг стали безрассудно смелыми. Иногда складывается такое впечатление, хотя, может, это только у меня, что нам сделали обезболивающий укол — и страх исчез...
Если и есть где–то война, то это не у нас. А если не у нас, так и бояться ее не надо. Хотя знаем, читали, слышали, что война — зараза, которая распространяется быстро, легко перебирается через границы, моря и горы...
Кстати, о липах. Может, потому никто о них не вспомнил, что тогда они уже отцвели, ведь то лето было солнечное и теплое? А может, запахи разбитых зданий, дыма, крови и страха были такие сильные, что аромат цветущих деревьев потерялся, растворился и его 22 июня 1941 года не почувствовали?..
