«Затерянный мир» двадцатого века

Белорус на Камчатке: Нашим спасителем от землетрясений был попугай

Более 80 процентов всех землетрясений планеты происходит в Тихоокеанском огненном кольце

Похоже, 2010 год вполне может войти в историю человечества как один из самых «урожайных» на природные катаклизмы. Катастрофические землетрясения на Гаити и в Китае, разрушительные накаты цунами на остров Суматра и побережье некоторых штатов США, лесные пожары и засуха в Греции, Турции, России и многих других точках планеты.

На протяжении минувшего года в центре внимания мировых СМИ были тревожные сообщения о буйстве недр Земли. И вот совсем недавно «заработали» еще два других вулкана уже на Камчатке. Один из них – Авачинский – мой «старый знакомый», доставлявший беспокойство жителям этого полуострова еще в начале 90-х годов прошлого столетия, в числе которых была и моя семья.

Дело в том, что с 1987-го по 1994 год мне довелось проходить офицерскую службу, наверное, в самом вулканически активном месте планеты – именно на полуострове Камчатка, где насчитывается более 160 (!) действующих и потухших вулканов. Своей «вулканической» историей (и не только ей одной) я хочу поделиться с читателями.

…Было это в конце 90-х в городе Петропавловске-Камчатском в июле. Мы с супругой Инной и трехлетним сыном Максимом в воскресный день поехали на импровизированный вещевой рынок купить кое-какие обновки (двойной офицерский оклад за службу на краю российской земли позволял это делать регулярно). Увлекшись шопингом, не заметили, как ясный солнечный день стал каким-то сумеречным. Мы обратили внимание, что бледно-серой (еще недавно чисто-белая) стала куртка сына. Но списали это на обычную песчаную пыль, которую в сухую погоду часто гоняет по городу ветер с Тихого океана.

Не насторожила нас и встреча со знакомым офицером. После трех минут разговора он вдруг взглянул на небо и серьезно сказал: «Что-то мне эта мгла не нравится. Поеду-ка я восвояси», — и быстро откланялся.

…Мы довольно быстро решили все вопросы воскресного дня и вернулись домой. К прогулкам по городу погода никак не располагала, тем более что у нашего Максима по расписанию приближался «адмиральский час» — время сна.

День клонился к исходу и, по-обыкновению, вечером я включил телевизор, чтобы посмотреть местные новости. И вдруг диктор невозмутимым голосом сообщает, что именно сегодня проснулся дремавший многие годы вулкан Авачинский, находящийся в считаных километрах от столицы Камчатского края, и город накрыло облако пепла. Только в этот момент мы поняли многозначительность слов корабельного офицера. Видимо, на его веку это был уже не первый случай вулканического буйства.

Сказать честно, никакой паники данное сообщение не вызвало. Люди сохраняли спокойствие, потому что привыкли к различным природным катаклизмам, свойственным этому суровому самобытному краю. Более опасными были достаточно частые землетрясения.

Особенно неприятно, когда земля «играет мускулами» глубокой ночью. Сначала, как снежный ком, нарастает сильный гул из недр Земли и ощущаются первые толчки. Начинает «плясать» мебель в доме, лопаются стекла, бьется хрусталь. В такие моменты хватаешь с постели спящего малыша и, в чем придется, пулей летишь на улицу, подальше от ходящего ходуном здания. Вот тут, спросонья, получаешь такой адреналиновый драйв, что он помнится очень долго.

И, кстати, в такие тревожные ночи нашим спасителем был домашний любимец – попугай по прозвищу Чико. Его мы купили аж за 140 советских рублей. Но наш пернатый друг «отработал» их сполна. Чистопородный белый красавец, с ярко оранжевыми щечками и цыплячье-желтым хохолком, оказывается, умел не только кокетничать перед зеркалом, но и предчувствовать землетрясения. И как раз в те самые ночные треволнения тектонических пород он, за 15–20 минут до первых толчков, настолько встревоженно метался по вольеру и верещал во весь дух, что мы просыпались и уже морально и физически были готовы к защитным действиям.

…За долгую зиму мы также переживали великое множество ураганных бурь, где пропадали и гибли люди. Ветер порой был такой сумасшедшей силы, что даже меня, весом под центнер, сбивал с ног. Скорость ветра часто достигала сорока и более метров в секунду. В такие моменты злился на свою большую «парусность», пробиваясь сквозь снега по пояс. А когда непогода (нередко затягивавшаяся на несколько дней) прекращалась, оставались сугробы высотой в два человеческих роста.

Вспоминаю свою журналистскую командировку в декабре 1990 года в военно-морской гарнизон Байково, расположенный на острове Шумшу, входящем в Курильскую гряду. Когда баржа, на которой мы шли морем к месту назначения, подошла к отвесным скалам острова, первое, на что я обратил внимание, – это ряд черных одноэтажных домиков барачного типа, раскинувшихся вдали. При дальнейшем рассмотрении оказалось – все они снаружи обиты рубероидом, чтобы деревянные стены не намокали от снега. Но самым необычным было не это. На крыше каждого из домов размещалась… вторая дверь – специальный лаз, через который люди выбираются после очередной снежной пурги. Входная дверь в такой ситуации оказывается наглухо замурованной, и приходится использовать верхний запасной выход, чтобы через него выбраться наружу и откопаться. И потом около бараков проделываются настоящие снежные тоннели и ходы сообщения.

Для перемещения по острову Шумшу в осенне-зимний период использовались только самые мощные в то время тягачи, так как остальная техника просто зарывалась в высоченных сугробах. (Интересно, что в Байково вплоть до 1973 года еще пользовались собачьими упряжками. При штабе гарнизона числились двадцать голов лаек и двое нарт).

Надо сказать, что и социальные условия жизни людей на Шумшу в то время оставляли желать лучшего. Руководство гарнизона рассказало мне, что без малого целый год в Байково не работало почтовое отделение, невозможно было отправить посылки на материк, письма и газеты приходили с большим опозданием. Сообщение с близлежащим островом Парамушир (где расположен районный центр Северо-Курильск с шеститысячным населением) по морю на барже было не чаще одного раза в неделю. Кроме того, возникало очень много иных, специфических для этого сурового места, неудобств, превращавших остров в «затерянный мир» цивилизации конца двадцатого века.

А еще на Курилах и на Камчатке была реальная угроза разрушительного цунами. Так случилось в ноябре 1953 года.

По роду своей службы мне приходилось бывать на камчатской сейсмостанции «Петропавловск», основателем которой, кстати, в 1915 году стал знаменитый русский академик князь Борис Борисович Голицын. Здание станции располагалось на одной из сопок в центре Петропавловска-Камчатского на высоте 68,15 метра над уровнем моря. Причем, чтобы снизить влияние произвольных помех (важнейшее условие для точности работы приборов), ее фундамент был заложен на скальном грунте. Тем не менее, когда один из сейсмологов проводил меня в «сердце» станции — центральную аппаратную, приборы, установленные там, мгновенно зафиксировали мои шаги. И эта запись на сейсмолентах по сей день находится в архиве «Петропавловска», потому как такие документы хранятся вечно. Сверхчувствительные приборы, сориентированные по сторонам света, были закреплены на бетонной площадке, которая располагалась на большой глубине внутри станции. А деревянный пол вокруг огромного цементного куба был сделан так, чтобы плинтуса не соприкасались с его основой.

Сейсмологи рассказали мне, что в Тихоокеанском огненном кольце происходит более 80 процентов всех землетрясений планеты. И вообще нет ни одной минуты, когда Земля спокойна в сейсмическом плане. Подтверждение тому можно найти на любой фотоленте, отображающей каждый «вздох» нашей планеты. А самое мощное (во второй половине двадцатого столетия) землетрясение на Камчатке силой почти 9 баллов произошло 4 мая 1953 года. Тогда самописец, выписав огромный зигзаг, выскочил за пределы ограничительного поля. А дежурный сейсмолог Евгений Иванович Конев, находившийся в тот момент на вахте, едва устоял на ногах и был вынужден держаться за прикрепленную к полу и стене мебель.

Однако кроме отслеживания землетрясений (а за год их фиксируется до трех тысяч (!) самой различной амплитуды), на «Петропавловске» работала служба «Цунами». Ее специалист, инженер первой категории, Игнатий Казимирович Пашкевич рассказал мне, что опасные волны, высотой до тридцати и более метров, распространяются со скоростью полета авиалайнера – около 900 километров в час (а сейсмические волны перемещаются за секунду на 8,5 метра).

Поэтому угроз стихии на полуострове Камчатка хватало с лихвой, и проснувшийся под боком вулкан как-то нас совсем не испугал. Кстати, я не помню, чтобы в тот момент закрывали единственный крупный аэродром (двойного назначения: и гражданского, и военного) в крае, расположенный в нескольких десятках километров от Петропавловска-Камчатского в городе Елизово.

…Кстати, и вернувшись в родную Беларусь, я продолжаю жить в… «краю» вулканов. Дело в том, что когда я уже взял курс из России в родное Отечество, после прощальной «рюмки чая» сослуживцы подарили мне три картины известного камчатского художника Владимира Юрьевича Лаптева. На них изображены знаменитые местные вулканы: Козельский, Корякский и Ключевской. Скажу честно, это память на всю жизнь, тем более что на обратной стороне одной из пейзажных работ написаны теплые напутственные слова, скрепленные подписями всех офицеров и мичманов нашего дружного флотского коллектива военно-морской газеты «Тихоокеанская вахта». И с тех пор все эти замечательные картины, где бы я ни жил, висят в квартире на самом видном месте. Поэтому, невольно взглянув на заснеженные магические вершины вулканов, вся моя семья вспоминает трудные, но лучшие годы офицерской службы на Дальнем Востоке…

Фото: личный архив Андрея ДРОБА

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter