Раньше по количеству ковров в доме негласно определяли достаток семьи. Где эти ковры сегодня?

—Ковер в доме — символ благополучия, — заявила бабушка, придя ко мне в гости и ни в одной из комнат не обнаружив ковра.

Ковры на стенах выполняли сразу несколько функций. Во-первых, демонстрировали достаток. Во-вторых, обеспечивали тепло- и шумоизоляцию, что особенно актуально для хрущевок и сталинок. В-третьих, удачно маскировали строительные огрехи, ведь ремонт в те времена делали своими руками. Ковры никогда не снимали с гвоздей, разве что в случае ремонта или стихийного бедствия.

На закате эры коврового уюта их отсутствие вдруг стало мерилом хорошего интерьера. У родителей в квартире ковер висел года до 2000-го. Как повесили его еще до моего рождения, так и висел. Сняли во время ремонта. Потрепанный годами и поеденный молью символ богатства со стены отправился доживать свое на дачу.

Еще одна ипостась советского ковра — искусство. В квартирах на стенах висели ковры — репродукции картин Васнецова, Шишкина, Репина. А сейчас спроси у школьника имена хотя бы пяти художников — в ответ молчание.

Искусство мало интересовало главу семейства, который вынужден был тащить на плечах свернутого в блин исполина. Его разворачивали на снегу и тщательно выбивали вениками. По окончании такого ритуала снег рябил грязно-серыми прямоугольниками. Летом ковер взгромождали на турник и со всей силы лупили по нему пластиковой выбивалкой так, что хлопки будили весь двор.

Лично я ковры в квартире не приемлю. Если у вас коттедж за городом с камином, дубовым паркетом и окнами во всю стену — дело одно. Но в рядовой двушке без особых интерьерных изысков, мол, здесь у нас покои во французском стиле, а там — в стиле позднего рококо, «бабушкин» ковер выглядит смешно и безвкусно. Сверните его блином и запихните под кровать…

Кроме бордово-красного ковра, во многих жилищах остались и другие пережитки «богатых» интерьеров. Часы с кукушкой, олимпийский мишка, хрустальные графины, стенка, вязаные крючком салфетки. В зале — пианино. Причем никто в семье на нем не играл. Трельяж забыла! Боковые створки позволяли увидеть себя со спины и сбоку. А еще кашпо. Их делали из пластикового шпагата. Мне не нравились, но маме было все равно. С хрусталем в серванте сочеталась чешская люстра. Снять все висюльки, помыть их и собрать обратно — хлопот на полсубботы. И каждый раз после чистки не хватало подвесок, и мама начинала ворчать.

Ну и куда же без коллекционирования. Счастьем было иметь путешествующего по «заграницам» родственника, благодаря которому коллекция регулярно пополнялась. В 1990-х годах сверстники собирали жестяные банки из-под напитков. За редким экземпляром даже в мусорные баки не брезговали слазить. «Редкую» смятую банку вытягивали, выправляя тонкий алюминий пальцем. Для всего этого добра сколачивали специальные полки. Мне родители не разрешили, потому что «нечего мусор всякий в дом таскать».

Взрослые копили бутылки из-под алкоголя. Им отводилось самое почетное место на кухне — верхний шкаф. Там же стояла трехлитровая банка с желто-коричневой полупрозрачной жижей, на поверхности плавал странный бледный блин — чайный гриб. Он превращал обычный чай в напиток с целебными свойствами. Так говорили.

gorbatenko@sb.by