Сергей Мартынов молчалив, как зимний лес, и в этом он истинный стрелок. Каждое слово для него на вес пули, а промахиваться он не привык. Потому слова Сергей тщательно взвешивает, будто прицеливаясь, а потом одиночными выстрелами кладет их исключительно в десятку.
В его обойме пять Олимпиад — начиная с Сеула–1988 и все остальные, за исключением Барселоны–1992. Самыми успешными стали сиднейская и афинская, где он настрелял две «бронзы». А вот в Пекине у Мартынова не сложилось. В своем коронном упражнении (стрельба лежа из малокалиберной винтовки на дистанции 50 метров) он вышел в финал с шестым результатом, однако закончил выступление восьмым. Осечка вышла.
Будучи наслышанным о немногословности Мартынова, как разбросанные гильзы на снегу, я собирал вопросы для нашего лучшего снайпера. Затем, вооружившись ими, отправился в тир, который обветшалым дзотом (памятник архитектурной анархии) раскорячился среди «хрущевок» по улице Гая.
Внутри аскетично (зато дешево, надежно и практично). Ящики с отстрелянными патронами подпирают стены. Их полинялая эстетика говорит о том, что ремонта здесь не было со дня постройки. Какие–то варвары к тому же оборвали доски с потолка, оставив от него одни ошметки. Бетонный пол и остатки мебели — расшатанные столы и стулья эпохи заката Страны Советов, дополняют скудный антураж.
50 метров, которые отделяют нас от мишеней, по которым каждый день стреляет Сергей Мартынов, кажутся мне невероятно длинными. Лично я сумел бы попасть в десятку с такого расстояния исключительно из гаубицы: свалил бы всю установку вместе со стеной, глядишь, может, и обновили бы тир.
Мартынов кладет на пыльный стол свой большой черный футляр. Открывает его бережно и аккуратно, будто скрипку, достает ружье. Я наблюдаю за этими приготовлениями, и в голове музыкой звучат слова Константина Никольского: «Повесил свой сюртук на спинку стула музыкант. Расправил нервною рукой на шее черный бант». В этой своей неспешности и основательности Мартынов действительно похож на музыканта. На маэстро, действия которого доведены до автоматизма и который знает о своем деле все.
Мне кажется символичным, что первую путевку на Олимпиаду в Лондон среди всей спортивной делегации страны завоевал именно он. Давно, еще летом прошлого года.
— Это для вас имеет какое–то значение? — спрашиваю Сергея.
Он, не отвлекаясь от своего занятия, отвечает коротким выстрелом:
— Нет.
Тогда я начинаю перечислять вслух все завоеванные Мартыновым за его долгую карьеру медали: 2 олимпийские «бронзы», 11 медалей финалов Кубка мира — 5 золотых, 2 серебряные и 4 бронзовые, 2 «золота» чемпионатов мира, 29 медалей этапов Кубка мира — 15 золотых, 7 серебряных и 7 бронзовых... Сергей отрывается от ружья и долго смотрит в мои записи. В глазах у него удивление. Такое впечатление, что он и сам не ожидал, что медалей насобиралось так много.
— Я даже не знаю, где они лежат. По пакетам где–то рассованы.
Он редко возвращается с соревнований без наград. Поэтому пролет Мартынова мимо пьедестала на Олимпиаде в Пекине стал большим сюрпризом. Для многих. Но Сергей остается абсолютно безэмоциональным, когда я затрагиваю эту, казалось бы, больную тему.
— У нас вообще выиграть трудно, а спрогнозировать результат практически невозможно, — его спокойствию позавидует удав. — Много участников приблизительно одного уровня, человек 30 претендуют на победу. Я не только Олимпиаду не выигрывал, я и чемпионом Европы, к примеру, не был. Хотя сильнейшим в мире дважды становился. Как карта ляжет.
Тут я сделаю ремарку: Мартынов не просто двукратный чемпион мира, он еще и обладатель абсолютного мирового рекорда — сумел выбить 600 очков из 600 возможных!
Сергей уточняет, что подобный фокус ему удавался раз шесть. И ничего удивительного он в этом не видит, лишь пожимает плечами: «Попал и попал, что тут такого? Под конец, правда, немного волнительно становится, нервы щекочет: как бы не промазать...»
Вот как: оказывается, есть и у него нервы!
— Для победы необходимо, чтобы совпало много факторов, — продолжает он свой краткий курс философии стрельбы. — Помимо всего прочего, нужно быть еще и везучим. Чтобы у тебя в этот день все получалось, а у соперников, наоборот, — что–то не получилось.
В Пекине совпадения были явно не на его стороне. Рассчитывать на победу изначально трудно, если за три дня до старта попал под прицел простуды.
— Пил антибиотики, состояние было далеко не лучшим. Простывший, дыхание сбито, пульс другой...
Но мне все–таки интересно докрутить тему до конца, прочувствовать нерв Мартынова на тот момент, а потому я снова бью в ту же точку.
— С какими мыслями и с какими чувствами вы возвращались из Пекина?
— Радости особой не было, — Сергей непробиваем.
— Карьеру заканчивать не собирались? — а вот этот вопрос его, похоже, удивил.
— Зачем? Я ведь не самый старый стрелок. Есть ребята и на 10 лет меня старше...
Никакого «самокопания» после пекинской неудачи Сергей не устраивал, систему подготовки не менял. Просто продолжал делать свое дело.
— Не всегда можно четко объяснить, почему не попал в десятку. Бывает, просто не попадаешь, вот и все.
С пулей не поспоришь, у нее своя логика. В Пекине Сергей соревновался в двух видах стрельбы: упражнение МВ–6 — стрельба из трех положений (лежа, стоя и с колена) и МВ–9 — стрельба лежа. Теперь сосредоточится только на втором, потому что МВ–6 получается у него не так хорошо.
Что такое МВ–9? Это 60 выстрелов с дистанции 50 метров по мишени № 7. Перед основной стрельбой даются пробные выстрелы — их количество не ограничено. Время на выполнение упражнения — 1 час 15 минут.
— Сколько вы обычно тратите пробных патронов?
— Все от ситуации зависит. От погоды, например. Надо просто пристреляться. Посмотреть, сносит ли ветер пулю. Прибиться в десятку.
Сергей уверяет, что в ветреную погоду стрелять ему интереснее. Здесь на первый план выходят мастерство и опыт.
— В хорошую погоду многие стрелять умеют — это почти примитивно: бей на ровную мушку, и все. Прицелился, нажал, попал. А тут меняется ветер — направление, сила. Нужно думать: стрелять — не стрелять, куда стрелять.
— Как вы вообще эти мишени рассматриваете? Десятку я с такого расстояния и в бинокль не увижу.
— Зрение для стрелка не самое главное.
— А что самое главное?
— Не знаю. Никто не знает. Одни попадают, другие — нет. Вот и все.
— А я слышал, что главное — это выспаться и не нервничать.
— Скорее, второе. А выспаться... Еще старый советский стрелок Виктор Данильченко говаривал, что перед стрельбой лежа нельзя спать. Я норматив мастера спорта, кстати, так и выполнил. После ночного переезда наутро стреляли. Усталость забивает эмоциональный фон. Лежишь, ни о чем не думаешь, просто стреляешь и попадаешь.
Снайпер — английское слово, образованное сокращением словосочетания snipe shooter, то есть «стрелок по бекасам». Бекас — птица мелкая и летающая по непредсказуемой траектории, так что попасть в нее может далеко не каждый охотник.
— Когда вы впервые на охоту отправились?
— А я не был на охоте. И нет желания. Рыбацкие причиндалы имеются, но и рыбалю я очень редко. Во–первых, места надо знать. А во–вторых, рыба у нас какая–то сорная. Поймаешь, а потом что с ней делать? Если бы семга или форель ловилась, дело другое. А то одни кости...
Так, оказывается, тоже бывает: стрелок, а охоту не любит. Что, кроме спорта? В жизни он спортсмен–инструктор Спортивного комитета Вооруженных Сил, подполковник.
— Полковника еще не дали?
— Полковник должен полками командовать. А для меня и подполковник очень высокое звание.
У снайперов свой корпоративный юмор. В силу специфики — в основном «черный». И Сергей, конечно, знает все эти шуточки вроде: «Кто сильнее мастера спорта по борьбе? Мастер спорта по стрельбе!» или «Не убегай от снайпера, умрешь уставшим!»
— Есть у вас любимый анекдот или любимая поговорка о снайперах или стрелках?
— Нет.
— Тогда расскажите о своей винтовке.
— Винтовка Anschutz. Немецкая. Стреляю из нее давно, года с 1995–го. Ложе изготовлено из орехового дерева. Лучше ничего пока не придумали, от влаги его не коробит. В общем, стандартная заводская деревяшка.
— Сколько стоит такое ружьишко?
— Раньше стоило около двух тысяч евро. Сейчас — не знаю.
— А новые технологии в стрелковом деле далеко шагнули? В велоспорте, например, цепи стали позолотой покрывать. Говорят, сцепление улучшается.
— У нас нет таких дурных цен, как на велосипеды. Самая дорогая винтовка — швейцарская. Стоит порядка 5.000 евро.
— А что в ней особенного?
— Ничего. Просто она швейцарская. А в Швейцарии большие зарплаты. Но главное не винтовка. Главное — патроны.
— Тогда давайте говорить о патронах.
— Стреляем тем, что есть.
— А что есть?
— Что–то есть...
У нас в стране патронов не производят. Дети в тирах стреляют старыми, советскими. За радикально черный цвет Сергей называет их неполиткорректно — негры.
— Я стреляю немецкими. Министерство спорта закупило. Хорошие патроны.
За одну тренировку у него уходит где–то 100 — 150 патронов. В денежном эквиваленте это порядка 20 долларов.
— А это правда, что в стрельбе алкоголь считается допингом? Дескать, волнение успокаивает, дрожь в руках снимает.
— Мне кажется, что ничем он не может помочь. Просто в общую кучу попал, вот и причислили. Слышал, пятиборцы его для храбрости принимают, а в стрельбе я таких случаев не замечал.
— А чему вы прежде всего уделяете внимание на тренировках?
— Бывает, просто приходишь, ложишься в позицию и тупо лежишь. Это после отдыха или болезни.
— А в обычном режиме что отрабатываете?
— Оно само все отрабатывается. В процессе стрельбы.
— В чем, на ваш взгляд, философия стрельбы?
— За всех говорить не стану, но для меня идеальный стрелок — это тот, который умеет ни о чем не думать — ни о медалях, ни об очках, который может полностью отключить мозг и просто стрелять.
— Олимпийский чемпион в вашем упражнении Артур Айвазян сказал: «Не могу жить без борща. А после Олимпиады — без утки по–пекински». Вы без чего не можете жить?
— Нет такого, наверное.
— А без винтовки?
— Я уже столько лет стреляю, что забери ее у меня — трагедии не случится. Это просто работа, за которую платят деньги. Не ради удовольствия я лежу несколько часов подряд на бетонном полу.
— Из рогатки в детстве стреляли?
— Было дело.
— А по биатлонной мишени пробовали?
— На одном из стартов в Финляндии что–то похожее было.
— А что можете сказать о снайперских талантах наших биатлонистов?
— Они редко в кадр попадают, чтобы детально оценить. Но шероховатости заметны. Многие, например, даже моргают во время выстрела. Куда смотрит тренер? Вообще, пару советов мог бы дать, стреляю–то я не хуже их.
— А на лыжах ходите?
— Нет.
— Жаль, в эстафете у нас проблемы, могли бы помочь. Сергей, вы всегда столь немногословны?
— Да.
— Кто ваш любимый писатель?
— Нет такого.
— А как вы отдыхаете?
— Музыку слушаю, с собакой гуляю.
— Что слушаете?
— Психоделический рок. Роджер Уотерс.
Вот так незаметно пролетело полтора часа нашего богатого общения. В моей обойме вопросов остался последний патрон. И я не стал его беречь:
— С какими чувствами и мыслями вы поедете в Лондон?
— Надеюсь, вообще без мыслей.
Я понял, что он имел в виду. Идеальный стрелок. Тот, который умеет ни о чем не думать — ни о медалях, ни об очках, который может полностью отключить мозг и просто стрелять.
Повернуть тумблер, услышать щелчок и выиграть золотую медаль. Без лишних слов.
