Человек с молоточком
Я не люблю смотреть передачи про детей-сирот. Тем более про детей-инвалидов. Искалеченные тела и судьбы, полные боли и надежды глаза. Конечно, приятнее глазеть на дрыгающихся поп-девиц. Но я себя заставляю. Силой.
Я — жилеточный человек. Плакать и жаловаться на судьбу — одно из моих любимых занятий. Зарплата, быт, чей-то несносный характер — повод найдется всегда.
Затем я вспоминаю о своей семье: любящая супруга, бегающий по квартире метеор-Сашка, первое, еще корявое “тяптя” (папа), крыша над головой... Что еще нужно для счастья?
А нужно, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные. Что, как бы он ни был счастлив, жизнь рано или поздно покажет ему свои когти, стрясется беда — болезнь, бедность, потери, и его никто не увидит и не услышит, как теперь он не видит и не слышит других. Но человека с молоточком нет. Счастливый человек живет себе, и мелкие житейские заботы волнуют его слегка, как ветер осину. И все обстоит благополучно.
Это сказал не я, а Чехов... Я — поддерживаю. Думая о тех, кому живется лучше, можно сгореть. А вспоминая о тех, кому тяжелее, — растопить лед души и согреть. Обязательно попытаться согреть.
Вопрос на засыпку
Мы с Леной изначально хотели много детей. Надеемся, у нас все еще впереди. Глядя на становление сына, понимаешь: это одна из тех необходимостей, без которых не может быть полноценной семьи.
Вопрос в другом. Как бы это сказать... В общем, возился я как-то с Сашкой на полу. Жена с умилением смотрела на наши забавы. Затем вздохнула и с тревогой спросила:
— А хватит? Хватит любви на второго?
Помню, от неожиданности я даже привстал. На второго? У меня ее не хватает даже на первого. Вопрос тогда просто потряс меня своей глубиной. Так, думаю, мужчины мыслить просто не способны.
Я не обольщаюсь. Я воспитан совсем не на тех ценностях, о которых толкуют в умных книжках. Силы свои мне известны. От этого-то знания больше всего и страшно.
Урок литературы
Мой 14-летний племянник с гордостью заявляет:
— Читать я научился раньше, чем ходить...
Глядя, с какой жадностью, а главное, скоростью он заглатывает целые тома, поневоле соглашаешься: действительно — раньше...
Сашке читать мы начали сразу же, как только забрали из роддома. Какой “Колобок”? Какая “Курочка Ряба”? К бабушке... Устроив сына на руке, я сразу взял быка за рога: Паисий Святогорец, Кафка, Салтыков-Щедрин... Грудь колесом и все такое. Пока не познакомился поближе с другими молодыми отцами. Вот выдержки из их послужного списка: Платон, Чехов, “Искусство риторики”, “Загляни в сердце свое”, Шекспир...
Молчание — золото
Вот уже второй год в нашем доме не прекращается пение. Зимою и летом, ночью и днем, в вёдро и в дождь... Это финансы поют романсы. Ужасное, фальшивое, как лисья добродетель, пение. Бьющее в первую очередь по самолюбию, уже потом — по карману. А ведь так хочется порою тишины...
В конце концов мне это надоело. Я взбунтовался. Пришел домой, усадил Лену на колени и заявил:
— Варианта два. Вернее, один. Еще точнее — ни одного. В общем, я устраиваюсь на вторую работу. Сила есть, а ум — найдут, грузчики тоже люди. Домой буду приходить в двенадцать, уходить в семь. Но пасаран!
В ответ взбунтовалась уже супруга:
— Ты и так почти не видишь ребенка! Про себя я уже молчу. Никаких “но”. Работа, аптеки, магазины, рынки, и раз в месяц, как наводнение, футбол... Третьим словом у нашего сына после “папа”, боюсь, будет справедливый вопрос “где?”. Мы обуты-одеты, мышь в холодильнике чувствует себя превосходно, Канары подождут! Я же сказала, никаких “но”. Или мне позвать дедушку, и он расскажет нам про свою боевую молодость?
— Нет! Только не это. У старшего поколения по отношению к нам мнение одно — зажрались!
Подергивая меня за штанину, в полемику вступает сын.
— Папа, стлой галаж!
Мы умолкаем, чтобы ночью, под очередной “романс”, продолжить столь знакомый многим семьям разговор.
Врач, исцелися сам
Маленьких людей (в смысле мировоззрения) воспитывают большие цели. Больших людей (в смысле фактуры и понтов) — малые дети. Рождение сына заставило меня пересмотреть, казалось бы, навеки устоявшиеся взгляды на многие вещи. В первую очередь — на самого себя.
Оказывается...
Это слово-открытие преследует меня каждый день. Оказывается, я авторитарен. Ленив и эгоистичен. Раздражителен и груб.
И в то же время почти объективен. Изредка щедр. Самоироничен и целеустремлен. Скромен... да-да, скромен, иначе у этого абзаца был бы уходящий за горизонт километраж...
К тому же, как и всякий нормальный родитель, жутко ревнив. Стоит кому-то озвучить успехи своих детей, и что-то подленькое и гадкое поднимается в моей благочестивой с виду душе. У С. сын пошел в 10 месяцев, у А. дочка уже сидит на горшке, у Н. — учит стихи, у К. — рисует акварелью... Поводов для того, чтобы тебе снесло крышу, предостаточно. Я тут же превращаюсь в стахановца и начинаю мучить и себя, и жену, и сына...
Жизнь — это гонка. Но не всегда наперегонки. Слава богу, до меня это наконец-то дошло. Пусть и на втором году отцовства. Мы растем вместе с детьми. Кто ученик, кто учитель — вопрос спорный.
И самое главное. Оказывается, я способен и на поступки со знаком плюс.
