«Пока у таких учителей, как Фельдман, будет желание работать, я сам готов подвозить их на работу», — примерно так сказал высокий чин Минского городского комитета образования, отвечая на вопрос о возможности продления контрактов с учителями–пенсионерами. Тем самым подтвердил: возраст для хорошего учителя, в котором нуждаются школа, дети, их родители, — не «контрактная» преграда... А учитель математики минской средней школы N 19 Александр Маркович Фельдман своих лет, кажется, и не чувствует. Как и раньше, на уроках не сидит, а энергично проводит их на ногах, возле доски. Как и во времена еще моей школьной юности — все в той же 19–й, — «к Фельдману» за знаниями и нынче стараются попасть ребята из разных районов города. Между прочим, на последнем централизованном тестировании сразу четыре его ученика получили высший балл — 100! А скольких за те без малого 40 лет, что педагог трудится в 19–й школе, математик Фельдман выпустил в большую жизнь... На минских улицах Александр Маркович частенько встречает своих выпускников. Бывшие ученики обязательно поздороваются, расспросят о делах. Но знаю наверняка, о чем не спрашивают, — работает ли по–прежнему любимый учитель? А как иначе? Ведь школа уже давно стала главным делом его жизни...— Александр Маркович, а почему все–таки не стали музыкантом? Вы ведь со скрипкой были неразлучны, что вызывало в пору вашей юности легкую зависть у ровесников. И музыкальную школу при консерватории закончили...
— Мне просто повезло на учителей математики. Последние два года учебы вообще пришлись на очень сильную 42–ю школу. У нас с Жоресом Алферовым один учитель физики был... Но даже выбрав специальность математика, я совсем не собирался работать в школе! Хотелось тихо трудиться в каком–нибудь НИИ, заниматься теорией... Не получилось. Начинал учительствовать в сельской школе. И, знаете, довольно скоро понял, что жизнь складывается удачно. Мне трудно представить, где бы еще, кроме школы, я мог так полно проявить себя. И дело вовсе не в каких–то наградах, хотя я горжусь званиями заслуженного учителя страны и учителя–методиста, горжусь тем, что был делегатом первого съезда учителей... Успехи любого учителя — успехи его учеников. А успехи у моих учеников были всегда.
— Ваш педагогический труд и коллеги, и ученики считают творчеством. Как удалось объединить в своей жизни творчество и школу, о которой традиционно говорят, что она консервативна и дух там казенный?
— Насчет «казенного духа» не соглашусь. Напротив, в школе раздолье для творчества! Признаюсь: вот уже много лет накануне 1 сентября меня одолевает сомнение: а смогу ли я так научить своих новых учеников, как научил предыдущих? Бесспорно, опыт помогает, но тем и тяжела работа учителя, что каждый раз начинаешь как будто заново.
Кто–то скажет: мол, в математике из года в год одни формулы, одни теоремы, и Пифагор так и остается Пифагором. На самом деле меняется круг задач, а соответственно, и решений. Появляются новые книги, которые учителю надо непременно прочесть. У меня в кабинете, видите, их сколько — на нескольких стеллажах не помещаются! И сам пишу научные статьи, и лекции в институте усовершенствования не один год читал... Творчество — оно в самой математике! Когда не можешь решить задачу, моральное состояние, поверьте, не очень приятное. Но ты постоянно думаешь, проходит час, день, а то и неделя, и решение приходит! На улице, в трамвае, в кино. И возникает замечательное, ни с чем не сравнимое чувство — «эврика»!
А вот консервативности нашему образованию как раз не хватает — и самому процессу, и программам, и учебникам. Не должны они часто меняться, а они меняются. Я даже выскажу такую крамольную мысль, что, если бы 10, 20 последних лет в школе ничего не меняли, хуже не было бы! К примеру, уверен, что пятибалльной системы было достаточно, просто «единица» и «двойка» не работали. Допускаю, что хотели создать в школе новую психологическую атмосферу. Создали. Но самое любопытное, что и сегодня на учителей порой «давят», чтобы не ставили все тех же «единиц» и «двоек». «Работайте с учениками!» — говорят. Да не учитель должен работать, а ученик! Что касается моего предмета, то я считаю, что любой здоровый ребенок в нормальных условиях способен освоить объем школьной математики.
— Значит ли это, что вас, Александр Маркович, невозможно уговорить «нарисовать» достойную оценку ученику, которому математика для будущей специальности вроде как не очень и нужна?
— Вообще–то очень давно преподаю только в старших классах с углубленным изучением математики. Учу в основном ребят, которые собираются поступать в высшие учебные заведения. Но даже если математика не значится среди предметов, которые им нужны для сдачи вступительных экзаменов, оценки я не «рисую». Потому что свой предмет считаю базовым. И если уж говорить о необходимости воспитания в детях общечеловеческой культуры, то никакой другой предмет не воспитает лучше, чем математика. Причем не в разговорах, а в конкретных делах. Аккуратность, обязательность, сообразительность, критический ум, умение слушать и доказывать, наконец, четко, грамотно и литературно излагать свои решения — все это приобретается на уроках математики. И остается в человеке на всю жизнь. Может быть, поэтому среди выпускников 19–й школы немало хороших врачей, юристов... Пусть не обижаются на меня другие учителя, но если в школе нет хорошего преподавания математики — школы нет.
— А бывает такое: просыпаетесь и вам не хочется идти в школу?..
— Бывает. Когда не высыпаюсь. Но вообще–то я привык рано вставать. Много лет мой рабочий день начинается в полвосьмого с консультаций. Хорошее учение не бывает легким, но оно должно быть посильным. И сделать его таковым, помочь ученикам — моя задача. Кстати, консультациями экономлю время уроков.
— Ну а можно ли не просто научить математике, а заставить полюбить «царицу наук»?
— Не заставить, а помочь полюбить! У меня немало примеров, когда дети приходили с недостаточными умениями и навыками, но за два года у них пробуждались амбиции, самолюбие, честолюбие... Рецепт того, как полюбить математику, прост. Учителю надо выкладываться на уроке. Надо много решать самому ученику. Зная теоремы, формулы, решая типовые задачи, надо решать задачи снова и снова, чтобы научиться получать удовольствие от самого процесса поиска верного решения. Помню юношу, который в десятом классе просто плакал на контрольных. Сегодня он — студент факультета прикладной математики БГУ...
— В любом деле, даже самом любимом, наверное, есть то, что не нравится, но с чем приходится мириться. Есть в вашем деле такое?
— Самое тяжелое для меня — проверка письменных контрольных работ. Скучный, однообразный труд, но как без него? Порой в неделю тратишь часов десять–двенадцать.
— Частенько в школьной среде слышу слова одного из ваших коллег, педагогов–новаторов: в каждом ученике учитель должен видеть... своего учителя и воспитателя. Вас, Александр Маркович, дети воспитывают?
— Все–таки больше воспитываю их я... Хотя, безусловно, слова правильные. Поэтому к ученикам своим всегда относился и отношусь с уважением, не позволяю себе обидеть словом, хотя в душе не все бывает так просто. Готов бесконечно отвечать на вопросы детей. Мы — сотрудники в одном общем деле, только по разные стороны учительского стола.
— А представляете момент, когда со школой придется расстаться?
— Не представляю. Но буду работать в школе до 99 лет. Почему до 99? Потому что 100 — это вечность. А число 99 мне нравится своей конкретностью.
