Он приехал к нам из Свердловска, чтобы заложить основы белорусской академической музыки. Уверена, когда он с горсткой учеников ехал в прокуренном, прокопченном, шатком вагоне — сначала до Москвы, потом до Минска, — он думал об этом, а может быть, и говорил, хотя проговаривать вслух такие вещи не принято.
Василий Золотарев с выпускниками С. Нисневич, М. Вайнбергом, В. Оловниковым, Д. Лукасом, Р. Селицким, Л. Абелиовичем, Д. Лукас. Минск, 1941 год.
В последние 30 лет у нас была в моде альтернативная история белорусской музыки, куда вписали и польских князей, и их немецких капельмейстеров, и Станислава Монюшко, который хоть и родился в Минске, но жил и работал в Варшаве и считал себя польским композитором.
Реально же в 1914 году в стране не было ни одного профессионального композитора, ни одного оркестра или хора, ни одного музыкального учебного заведения. Кое-что было создано в 1920-е годы, но когда в 1932 году открылась Белорусская государственная консерватория, нашей нарождающейся стране срочно понадобились профессора для подготовки собственных музыкальных кадров. И Москва направила к нам этих профессоров. И, пожалуй, самым значимым из них был профессор композиции Василий Андреевич Золотарев.
Хоть он и приехал к нам с Урала, но вся его свердловская история укладывается в два года. Отработав до этого в Краснодаре, Одессе и Киеве, он был приглашен преподавателем в Свердловский музыкальный техникум, где организовал первый на Урале класс композиции. Вместе с ним из Киева приехал Михаил Крошнер — впоследствии автор первого белорусского балета «Соловей».
Из Свердловска в Минск с Золотаревым, кроме Крошнера, приехали еще два ученика: челябинец Петр Подковыров и уроженец Уржума Анатолий Попов. В Минске к ним присоединились выпускники Белорусского музыкального техникума Анатолий Богатырев и немолодой уже в ту пору Василий Ефимов. Именно они составили первоначальное ядро белорусской профессиональной композиторской школы и нарождавшегося Союза композиторов БССР. Опера Богатырева «В пущах Полесья» и балет Крошнера «Соловей» уже в 1940 году стали сенсацией Первой декады белорусского искусства в Москве.
Но вернемся к Золотареву.
Василий Андреевич родился в 1872 году в Таганроге, и настоящая фамилия его была Куюмжи. Среди его ближайшей родни был известный русский фотограф Иван Евстафьевич Куюмжи (Золотарев), а отец композитора был скрипачом и преподавателем в Ростове-на-Дону. Здесь Василий Куюмжи поступил уездное училище, и здесь же у него открылись такой прекрасный голос и такие выдающиеся музыкальные способности, что приехавший отбирать мальчишек для Придворной певческой капеллы немедленно рекомендовал его к приему в это учебно-творческое учреждение.
И здесь парнишка буквально расцветает. Он солист Придворной капеллы, яркий скрипач и многообещающий композитор. Композицией с ним занимается всемогущий директор капеллы, основатель «Могучей кучки», всемирно известный композитор и пианист Милий Алексеевич Балакирев, теорией музыки — молодой Анатолий Лядов.
Василий Золотарев, 1910-е годы.В 1897 году Куюмжи-Золотарев поступает в Петербургскую консерваторию в класс Николая Андреевича Римского-Корсакова и оканчивает ее в 1900 году с премией имени Антона Рубинштейна. Мало того, в годы своей преподавательской работы в Московской консерватории — а это предреволюционное десятилетие — он еще и совершенствуется, посещая «музыкальные среды» Сергея Танеева — выдающегося ученика Петра Ильича Чайковского.
Вот какие традиции привез Золотарев в Беларусь! Вот чему учил он своих учеников.
Кроме первого выпуска в 1937 году, был еще и второй, в 1941 году. Но эти четыре года Золотарев уже работал в Москве, а в Минске бывал наездами.
— Он приезжал раз в месяц, собирал нас и очень внимательно просматривал наши работы. При необходимости вызывал нас к себе в Московскую консерваторию, — рассказывал мне мой учитель, народный артист БССР Владимир Владимирович Оловников.
Он вместе с Дмитрием Лукасом и первой девушкой-композитором Симой Нисневич занимался во втором композиторском выпуске Золотарева. Еще три студента — Лев Абелиович, Моисей Вайнберг и Рышард Селицкий — были беженцами из Польши. Селицкий после войны вернулся в Варшаву, Абелиович стал классиком белорусской музыки, а Вайнберг — классиком музыки советской.
— Золотарев ориентировал нас на большие замыслы, крупные симфонические формы, — вспоминал Оловников. — Я многому у него научился не только в музыкальном отношении. Он был для меня высшим авторитетом и примером служения своему музыкальному и общественному долгу. Как педагог он сочетал в себе высокую требовательность и чуткость, человечность, заботу и доброту.
При этом Василий Андреевич был не только учителем, но и прекрасным композитором. Изрядная часть его обширного творчества связана с Беларусью, и прежде всего, его знаменитый балет «Князь-озеро», в других редакциях называвшийся «Повесть о любви» и «Пламенные сердца». Этот балет Золотарев сочинил в 1949 году, живя и работая в Москве, но он на долгие годы стал неотъемлемой частью белорусского репертуара.
В 1950 году за спектакль «Князь-озеро» Василий Андреевич Золотарев вместе с белорусским балетмейстером Константином Муллером, режиссером Сергеем Николаевым, артистами балета Александрой Николаевой и Семеном Дречиным был удостоен Сталинской премии второй степени. А в 1955 году, уже под названием «Пламенные сердца», балет Золотарева с успехом был показан на Второй декаде белорусского искусства в Москве.
Как композитор Василий Андреевич очень много сделал для баяна, хотя и не умел на нем играть. Он превратил его в академический музыкальный инструмент. Полтора года назад в программе Государственного академического симфонического оркестра Республики Беларусь прозвучала его Концертная симфония для баяна с оркестром, посвященная Феликсу Липсу. Думаю, многие другие произведения Золотарева еще будут высоко оценены нашей музыкальной общественностью.
Скончался композитор в Москве 25 мая 1964 года. До конца своих дней он всячески поддерживал своих белорусских коллег, его дом всегда был для них открыт. И для нас Василий Андреевич навсегда останется в списках Белорусского союза композиторов. Он основатель и родоначальник. Таким мы — его не знавшие — его помним и будем помнить всегда.
