Обама или Маккейн, Маккейн или Обама? Уже в следующий вторник, 4 ноября, когда в США состоятся президентские выборы, мы узнаем ответ на этот вопрос. Хотя, слушая вчера резкие слова Владимира Путина на заседании ШОС об «ущербности политики экономического эгоизма», явно адресованные США, мне очень хотелось бы услышать, кто «на другом конце провода»...
Не любопытства ради. Предвыборная кампания в Соединенных Штатах изобиловала многими интересными поворотами, однако мне так и не удалось услышать ответ на многие весьма животрепещущие вопросы. Один из них, кстати, не терпит отлагательства. Надо срочно решать, что делать с краеугольным камнем международной безопасности — Договором о сокращении стратегических наступательных вооружений, СНВ–1, который истекает в 2009 году. Что придет ему на смену?
СНВ–1 — это такой контрольный механизм, который мешал размахивать над головами человечества ядерной дубиной. Самые большие дубинки — у Соединенных Штатов и России. Но не только. Подтягиваются и другие обладатели ядерных зарядов: по разным подсчетам, это где–то около 40 государств... Пока сверхдержавы (все–таки в отношении ядерного оружия их остается еще две) связывали себе руки договором о СНВ, и остальные предпочитают не выпячивать свои ядерные «заначки». Но, как предупредил министр иностранных дел РФ Сергей Лавров, если срок действия договора СНВ не будет продлен, то после декабря 2009 года «не останется никаких механизмов контроля за всей системой стратегических сил», за расползанием ядерных вооружений в мире.
Увы, время идет, а «на том конце провода» нет собеседника, с которым можно было бы решить этот вопрос...
Европейцы надеются, пишет газета Les Echos, что «Америка вернется на стезю мультилатерализма и сотрудничества с международными организациями». Наверное, среди этого «мульти», то есть множества, имеется место и для России. С которой, кстати, мы как союзники согласовываем стратегию. И не только согласовываем, но и выдвигаем свои инициативы, одна из которых, кстати, и касается создания безъядерной зоны в Европе. Но понятно, что многое в архитектуре европейской безопасности зависит от российско–американской повестки дня.
Увы, ни Маккейн, ни Обама в своих предвыборных речах ни разу не обсуждали всерьез российско–американские дела. Может быть, потому, что у Америки и России не так уж много таких совместных дел. Как отмечал один из бывших послов США в Москве, все: и торговля, и инвестиции, и поездки граждан по делам и с туристическими целями — носит весьма скромный характер. Да, в последнее время мысли американских политиков и бизнесменов больше занимают Китай и Индия, чем Россия.
Однако это не должно перечеркивать все, что совместно наработано в сфере безопасности. Сначала это был договор, ограничивающий стратегические вооружения (СНВ–1), затем об уничтожении ракет средней и меньшей дальности (РМСД) и позднее — об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ).
Но в последнее время баланс сил начал меняться, если не сказать — нарушаться...
«Больше всего по этому пути продвинулся нынешний президент США, — констатирует «Независимая газета». — Именно он смог взвинтить бюджет Пентагона до высот, невиданных со времени Второй мировой войны (не считая расходов на войну в Ираке), объявил доктрину превентивных ударов и вышел из Договора по ПРО... В этом же ключе — решение Вашингтона, а затем и официальные договоренности с Польшей и Чехией о размещении элементов третьего позиционного района и создание ПРО в Японии. К этому примыкают и планы приема Грузии и Украины в НАТО».
Понятно, что переговоры о документе, который сменит Договор СНВ–1, равно как и разговор обо всем комплексе военных проблем, надо вести уже с будущей администрацией.
На этом фоне весьма странно прозвучало вчера заявление главы Пентагона Роберта Гейтса, который считает необходимым возобновить ядерные испытания. По его мнению, это поможет трансформировать стареющий, слишком большой и слишком дорогой ядерный оружейный комплекс времен «холодной войны»...
Но я обратила внимание и еще на одно заявление. Владимир Путин вчера в Астане сказал, что «в мире складывается качественно новая геополитическая ситуация, когда ускоренно идет укрепление новых центров экономического роста и политического влияния». И поэтому, по мнению российского премьер–министра, «предстоит совместными усилиями достаточно быстро завершить трансформацию глобальной и региональной архитектуры безопасности и развития, адаптировав их к новым реалиям XXI века».
Стоит ли в такой ситуации искать старые ржавые топоры?
