Забери меня домой

В семье Елены Александровны и Николая Николаевича Новиков из деревни Осиновщизна Сморгонского района — гости. Провожают на службу в армию старшего сына, Сергея. По этому поводу в просторном зале накрыты праздничные столы — придут друзья, родственники, да и своя семья немаленькая. Готовая к приему полусотни гостей гостиная смотрится просторно, когда из нее убрали мебель.
— А ее и нет у нас, этой мебели, — поправляет меня хозяин. — Не купили еще. В декабре последний долг за дом выплатили. Теперь достраивать будем, а в первую очередь детские оборудовали.
Детских в доме пять, ведь семья-то большая.
— Детей у нас десять, — начинает знакомить с семьей мама Елена Александровна. — Трое своих и семеро приемных.
— Для нас они все свои, — тут же поправляет ее муж.
 В комнату врывается четырехлетний Женька: — Папа, дай телефон, Сергей просил, — и, получив мобильник, бережно удерживая его в ручках, снова убегает на кухню.
Женька — младший в семье, кареглазый и темноволосый, полная противоположность русоволосому и голубоглазому папе. Недавно его с мамой выписали из больницы, а потому пока в садик он не ходит, набирается сил дома. Но в саду мальчишке нравится, он с удовольствием общается со сверстниками, любит подвижные игры.
— Три года назад, когда мы его забирали из его родной семьи, он даже сидеть не мог, не то что ходить. Не разговаривал, только лежал. Его отец к тому времени уже в тюрьме сидел, мать незадолго перед этим тоже осудили. Нам позвонили из управления образования, предложили взять мальчика, — вспоминает те события Николай Новик. — Мы не раздумывали даже — до этого уже было у нас девять детей, поднимем и десятого.
Женьку в семье любят все — самый маленький.
— Но характер у него мужской, настоящий, — с гордостью говорит отец. — Читать еще не умеет, но как-то услышал в саду, что его Савицким назвали. Разобиделся, я — Новик, говорит. Потребовал список детей в группе, стал свою фамилию выискивать.
О том, как нужны детям материнская и отцовская ласка, Елена и Николай Новики знают не понаслышке. Оба выросли в многодетных семьях, где каждому хватало и тепла, и родительского внимания. Потому и стали поначалу воскресными родителями. Забирали ребятишек из Сморгонской школы-интерната на выходные, на каникулы.
В это время в семье Новиков подрастало трое своих детей — сыновья Сергей и Денис и красавица Машенька, которой сейчас четырнадцать лет.
Сначала забрали из интерната на воспитание четырнадцатилетнего Пашу. Прожил он у Новиков недолго, бабушка оформила документы на опекунство и забрала внука в Россию.
Интернатовская Вика в свои четыре года разговаривать не могла. Ее речь была отрывистая, непонятная. Им объяснили, что с ребенком никто не занимался, родителей лишили прав из-за хронического алкоголизма. Уже потом, когда Вика жила в семье, приемные родители, обследовав ребенка, узнали о ее неизлечимой болезни. Немало сил приложили, чтобы поставить малышку на ноги, научить ходить, разговаривать, просто улыбаться и радоваться. Семейное воспитание девочке пошло на пользу — она посещает детский сад, охотно разговаривает с ребятами и взрослыми, учит стихи. Словом, не узнать ребенка — изменилась, похорошела внешне, да и внутренне так и светится вся.
Через полгода, когда Вика уже прижилась в семье, узнали приемные родители, что в интернате живут ее брат и сестра — Руслан и Настя.
— Негоже разделять братьев и сестер, — решили на семейном совете. И поселились все трое Боярчуков у Николая и Елены Новиков. Они, как третьеклассница Вероника, семиклассник Шурик и дошкольница Ира, и не сироты вовсе, у каждого из них есть родители, непутевые и нерадивые. Не к ним стремится отзывчивое на ласку детское сердце, а сюда, в просторный дом, в котором все они, несмотря на то что фамилии у них разные и внешне они непохожи, — одна семья.
— Мы раньше в Жодишках жили, — вспоминает Николай Николаевич. — Там квартира у нас тоже большая была, сто “квадратов”. Но на семью в двенадцать человек маловато было. Да и не только ради этого решили поменять место жительства.
Николай вспоминает, как больно ранили его слова деревенских жителей об их детях. Чуть что случится в деревне, сразу на них сваливали — дескать, яблочко от яблони недалеко падает, они и украсть могут, и набедокурить. Его ребята, правда, с изломанными судьбами, но ничего неправильного за ними отец не замечал — дети как дети, отзывчивые на доброту и внимание, ласковые и работящие. А еще здесь, в Осиновщизне, возможностей для детей больше — деревня рядом с райцентром, старшие ребята туда в школу ездят. Четырнадцатилетняя Маша на все горазда — и вышивкой увлекается, и бисероплетением, и в музыкальной школе на фортепиано играет. Она и с младшими детьми занимается. К Новому году, вспоминают родители, их дети целый спектакль подготовили, Мария была и продюсером, и сценаристом, и режиссером.
Дом в Осиновщизне купили большой, хоть и недостроенный. На втором этаже — пять детских спален, для мальчишек и для девчонок.
На первом — спальня родителей, просторная гостиная, в которой хозяин с сыновьями сложил камин. Но больше всего меня поразила кухня, оборудованная по европейскому образцу. Рабочая зона в ней отделена тонкой ажурной перегородкой от обеденной, где за длинным столом собирается вся семья.
— Вы не поверите, картошки девятилитровую кастрюлю варю, оладушек почти сотню выпекаю, а хлеба четыре буханки за день съедаем, — Елена довольна, что ее дети на отсутствие аппетита не жалуются.
Когда интернатовских воспитанников отдавали в приемную семью, психологи и педагоги внимательно к родителям присматривались: смогут ли, сумеют ли?
— Нас даже обучали, как детей воспитывать, — вспоминает Николай. Хотя, кроме той науки, у него есть и своя, которую перенял он еще от отца, поднявшего их, семерых детей, не вникая в педагогические подробности. — Следуя отцовской науке, я каждому новому ребенку сразу говорю, что нельзя, что можно, а что надо. Знаете, понимают быстро — что со слов, что от других детей перенимают.
А ведь ребята приходят не самые лучшие — с целым букетом наследственных задатков и с обидой на судьбу и биологических родителей.
— Ничего, все это быстро стирается. Мои ребята все умеют: и корову подоить, и сена накосить, ведь без коровы нам никак. Грядки тоже все вместе пропалываем. В минувшем году подрядились в колхозе сахарную свеклу выращивать — сто сорок тонн сдали. Девять мешков сахара заработали.
А появились в семье свободные деньги — третий телевизор купили. Теперь у девчонок свой “ящик”, у парней — свой, а мама с папой у себя свой поставили. Купили детям компьютер, и теперь даже дошколята пропадают в комнате Сергея и Дениса, терпеливо ожидают своей очереди, чтобы поиграть. Транспортные средства (три велосипеда) не персональные, а общие, берет тот, кому нужно.
— А посмотрите, какую изгородь поставили мы с ребятами, — с гордостью говорит отец и показывает невысокий ивовый плетень, отделяющий огород и палисадник от дорожек. — Дешево и красиво, правда? Делали все вместе, но идея моя была.
На трудности Новики не жалуются. Шутят: рук много, справимся сами. Больно ранит недоверие: люди сразу же материальную выгоду пытаются усмотреть, когда узнают, что появился в семье приемный ребенок или несколько. Два раза в неделю бывают у Новиков социальные педагоги из школы, да и у соседей каждый шаг на виду. Плохо досмотришь ребенка, обидишь приемыша — вся деревня знать будет.
Когда дом покупали и денег не хватало, обратились за помощью и услышали в ответ: а вас никто не заставлял детей брать.
С той поры и стараются обходиться своими силами, хотя достройка дома идет не так быстро, как хотелось бы. Ничего, долги уже отдали, теперь можно и мебель купить, и отделку завершить.
— Уходит на службу Сережка, там и другие из гнезда выпорхнут. Не планируете еще кого-то из социальных сирот осчастливить? — задаю Елене и Николаю вопрос.
— Еще одного малыша возьмем, — как о решенном говорит мама.
— Да не одного, мать, — тут же поправляет ее хозяин. — Еще пять. Пятнадцать сможем на ноги поднять. Места всем хватит.
Не знаю, какое место он имел в виду — место под крышей или в родительском сердце.
Сморгонский район