Сегодня, семь лет спустя после тех роковых событий, Елена называет себя «наркопрофи». Амфетамины, героин, синтетика — было перепробовано все, даже составлен своеобразный рейтинг предпочтений. Три попытки завязать закончились пшиком: реальная жизнь — с необходимостью работать, выстраивать заново отношения с родственниками и оставшимися немногочисленными друзьями — казалась слишком пресной, а душа требовала праздника, того самого кайфа, хорошо знакомого каждому наркозависимому человеку.
— Прокручиваю свою жизнь с того рокового дня, когда впервые попробовала коктейль из амфетаминов, и словно листаю фотки в памяти телефона. Бесконечная череда гулянок, зависаний на квартирах (по-вашему — в наркопритонах) у случайных приятелей, потом больничные стены, высокий забор в частном реабилитационном центре. Меня спасали всем миром — мама, папа, сестра, бабушка. И ведь мой парень тогда, на той вечеринке, тоже пробовал наркотики. И моя подруга пробовала. Теперь они в шоколаде, а я… Понимаете, никто, никто не влип! Кроме меня. Когда слышу, как сегодня рассуждают про «корону», мол, у одного пройдет бессимптомно, а другого сведет в могилу, и непонятно, от чего зависит этот рандом, я думаю про наркоту. Потому что это тоже лотерея. Я была здоровой девчонкой, не пила, не курила, но быстро подсела на дурь. А мой на то время жених до сих пор, как мне рассказывают, может раз в полгода «пыхнуть косячок» — и ничего, живет, здравствует. Когда я трезвая, часто спрашиваю, сама не знаю кого: почему именно я, почему это случилось со мной?..
Сначала после той вечеринки не было никакого желания повторить первый опыт. Но дилеры хорошо знают, кому можно предлагать продукт во второй раз. Я в свои 24 года была самостоятельной, неплохо зарабатывала, к тому же родители часто подкидывали существенные суммы. Поэтому мы с женихом отрывались в хороших ресторанах, ночных клубах, посещали импровизированные вечеринки. Там сложился определенный круг «доверенных лиц». И меня вскоре посчитали «своей». Когда предложили «приколоться» во второй раз, я с легкостью согласилась. Думала, снова пронесет. Но именно после второго раза возникло желание, чтобы случился и третий.
О том, что я подсела, долгое время не подозревал никто. С подростками, которые живут с родителями, в этом плане проще. Если, конечно, родители внимательные. А я жила отдельно со своим парнем, который мотался по заграничным командировкам. Однажды он уехал на два месяца. Когда вернулся, я уже была такая «хорошая», погрязшая в экстези и героине, что не заметить это было невозможно. Он тут же связался с моими родителями. А дальше начался ад. Я даже сегодня помню, чего я ждала. Что кто-то из них меня обнимет крепко-крепко, скажет что-нибудь успокаивающее и возьмется решить проблему. Я хотела услышать: «Доченька, мы тебя любим, поэтому сейчас будем лечиться. Ты, главное, делай то, что нужно. Не возражай!» Знаете, это наверняка подействовало бы. Но вместо теплых слов поддержки мама разрыдалась, отец наорал на меня, бабушка слегла с инфарктом. Я видела, что им страшно. И стыдно: у таких благопристойных родителей дочь — наркоманка. Они так боялись огласки, что ни о каких врачах и речи быть не могло. Решили отделаться малой кровью: просто запереть меня у себя дома, лишить возможности достать дозу. Но уже на второй день я буквально разнесла комнату, в которую меня водворили, разломала дорогую мебель, расколотила дорогущий отцовский ноутбук, билась в припадке, грозилась их убить, если они не дадут мне связаться с поставщиком. После этой сцены мама вызвала на дом психиатров, меня увезли в клинику. Жених мой больше не объявлялся, с работы меня уволили.
Теперь я уже знаю, что без реабилитационной программы победить наркозависимость невозможно, но тогда самонадеянно решила: мне провели детоксикацию организма, я снова чиста как младенец, теперь главное — держаться. Почему-то казалось, что это проще простого. Заверила родителей, что все будет в порядке, вернулась в опустевшую после бегства жениха квартиру. И сорвалась на день седьмой от сотворения новой меня. С деньгами стало хуже, заработка не было, помощь от отца носила чисто формальный характер — на оплату «коммуналки», еду, маленькие женские радости. Но я все спустила на наркотики. Правда, о героине уже и речи не шло, перешла на более, скажем так, демократичные варианты. Научилась хитрости и изворотливости: врала родителям, сестре, что хожу на собеседования, выбираю из многих вариантов трудоустройства, к их еженедельным визитам тщательно готовилась: была трезвой, уверенной в себе, много говорила о жизни, своих дальнейших планах. Выглядело это, наверное, очень убедительно. Наркоманам вообще верят. Вы себе представить не можете, как гениально мы способны сыграть любую роль, когда хотим добиться своего, — Станиславский нервно курит в углу. Поэтому я всю родню водила за нос почти полтора года. Даже придумала, что устроилась на работу, при этом слезно просила папу продолжать финансово меня поддерживать, потому что на новом месте очень мало платят. Но все равно отцовских денег было мало, хотя я сидела на хлебе и воде, не покупала косметику, не ходила по магазинам. Весь бюджет сжирала наркота. Чтобы достать новые дозы, начала продавать ценные вещи — телевизор, старинные часы, коллекцию столового серебра. Сдала в ломбард все свои золотые украшения. Но и эти деньги закончились. Я решилась попробовать синтетические наркотики. И загремела в больницу после первой же попытки.
В этот раз, чудом вернувшись к жизни, я безропотно согласилась на реабилитационный центр. Пока была там, родители сдали мою квартиру, поставили условие: жить буду только с ними. Опять в ультимативной форме, жестко. Составили график: что и когда я должна делать, как отчитываться. На улицу — по расписанию, в сопровождении кого-то из семьи. Мне реально стало плохо после озвучивания таких перспектив, хуже, чем от ломки. Не могла себе представить, как буду жить под полным контролем. В итоге сбежала из центра в хорошо знакомый мне притон на другом конце города, чтобы отец с матерью точно не нашли. Это был, наверное, самый страшный, черный, мерзкий отрезок моей жизни: в дурно пахнущей темной комнате валяются не люди — одурманенные тела, кто-то голый, с перетянутой жгутом рукой. Мы «улетаем» и возвращаемся в реальность только для того, чтобы снова нюхнуть, уколоться, проглотить таблетку… Сегодня из всей той компании с десяток человек в живых остались только я и моя «товарка». Остальные давно на том свете — кто-то от передоза, у кого-то не выдержало сердце.
Почти все наркоманы со временем вынуждены становиться распространителями — другой возможности зарабатывать на новую дозу у большинства из нас нет. Но мне в этом плане неожиданно «повезло»: я завязала роман с одним из дилеров, расплачивалась за кайф телом. Спустя год моего любовника взяли на месте преступления, он получил большой срок. Оставшись без денег, я начала воровать — на рынках, в гипермаркетах, общественном транспорте. Помню, у одной бабушки выпал кошелек в магазине. Она так переживала пропажу, плакала. А я утешала, сжимая в кармане куртки ее кошелек. Камеры не работали, меня никто не нашел. В тот день бедная старушка, должно быть, получила пенсию наличкой. Мне сейчас очень стыдно за тот поступок, но тогда я себя успокаивала: у бабули есть дети, внуки ей помогут. А мне не на кого опереться. В конце концов, опустилась на самое дно, занялась распространением наркотиков. Нет, я не думала о том, что приближаю чью-то смерть, мне было плевать. Главное, чтобы заплатили. И тогда я смогу купить дозу себе. Но этот промысел у меня как-то не пошел, может, и к лучшему, иначе сидеть бы мне сейчас в женской колонии по статье 328 УК.
В итоге, когда в очередной раз у меня не оказалось ни дозы, ни денег на нее, пришлось практически в буквальном смысле слова приползти к родителям за помощью — ходить во время жестокой ломки я уже не могла, скрючивало все тело. Мне срочно нужно было употребить, но больше желающих продать мне препарат за секс не находилось. До сих пор помню, как я в дверном проеме (на порог квартиры меня не пустили) стояла на коленях перед мамой, целовала ей ноги и просила дать хоть немного денег, хоть на самую дешевую синтетику. Но услышала твердое нет. Дескать, или лечись и мы все оплатим, или катись к черту в свой притон! Страшно, но в тот момент я хотела, чтобы они все сдохли, все — и мама, и папа, и сестра, и бабушка. Они казались мне врагами. Но я согласилась на их условие. Потому что мне было так плохо — хоть умирай.
Сейчас я в завязке. Ребята, с которыми вместе проходила курс реабилитации, всегда горячо уверяют, что на сей раз — точно, на свободу с чистой совестью. А я не уверена. Не нахожу себя в этой трезвой жизни. Мне больно и страшно: родственники смотрят на меня с презрением, почти никто со мной не общается. Друзей не осталось, а новых завести не получается — меня снова оградили от малейших рисков, даже на работу (да, меня устроили по отцовской протекции секретарем в фирму) родители по очереди возят на машине и забирают после 18 часов. Представляете, мне 31 год, а со мной возятся, как с ребенком. Но родителей можно понять, только мне от этого не легче. Я потерялась. Почему-то испытываю это ощущение именно теперь, а не тогда, когда валялась под кайфом в притоне.
Не знаю, что будет завтра. Может, мне повезет и я сумею приноровиться к новой жизни. Встречу хорошего мужчину, обязательно заведу собаку. С детьми, наверное, уже ничего не получится: за годы зависимости я сильно подорвала здоровье плюс переболела сифилисом, подхватила ВИЧ. А может, снова сорвусь — я знаю, что слабая. Если бы можно было все вернуть назад, никогда не рискнула бы пробовать наркотик. Стыдно — взрослая уже была, за себя отвечала…
В ТЕМУ
Врачи-психотерапевты и наркологи предупреждают: человек со сформировавшейся наркозависимостью живет в своем мирке, общаясь в основном с такими же, как он, больными людьми или дилерами. Круг его интересов постепенно сужается, он теряет нормальные социальные связи, отдаляется даже от близких родственников. После отказа от наркотиков эти связи приходится восстанавливать — это очень непростое дело, которое требует терпения и психологической поддержки со стороны близких людей. Выздоравливающего наркомана приходится заново обучать навыкам общения, возвращать ему веру в себя. Появляются проблемы с поиском работы, подтверждением профпригодности. По сути, недавнему пациенту реабилитационного центра приходится решать массу очень сложных вопросов, к чему он по целому ряду причин не готов. Зачастую именно это становится причиной рецидива болезни. Поэтому крайне важно, чтобы человек, решивший покончить с наркозависимостью, чувствовал, что ему есть на кого опереться, что его выслушают, предложат помощь.
КСТАТИ
POMOGUT.BY — информационный ресурс для людей, столкнувшихся с проблемой наркомании. Основной целью проекта является профилактика наркомании и практическая помощь наркозависимым. Он создан при непосредственном участии управления ООН по наркотикам и преступности, Министерства здравоохранения, общественных организаций. На сайте размещен исчерпывающий перечень специальных организаций, которые оказывают услуги зависимым, созависимым и тем, кто находится в стадии ремиссии.
lvk@sb.by
