Оно и логично. В 10 лет ребенок уже разбирается, что хорошо, а кто плохой. Он сможет отделить черное от белого и сделать определенные выводы, в том числе стоит ли родителям давать второй шанс. И в самом деле: зачем ребенка возвращать туда, где ему будет только хуже. Тем более если он сам не рвется.
Только, на мой взгляд, ситуация сложнее, чем кажется на первый взгляд. Если закон толковать косвенно и поверхностно, можно столкнуться с массой негативных последствий. Нам, взрослым, с жизненным опытом за плечами, не всегда удается сделать объективные выводы, а справится ли с этим ребенок? И в 10, и в 15 лет могут затаиться в сознании обиды на родителей, которые его недолюбили и недобаловали, по вине которых он попал в детский дом. Но чудеса все же случаются. Представьте ситуацию, что мать или отец, ранее лишенные родительских прав, искренне раскаялись и встали на правильный путь. Они стремятся вернуть детей домой. А те скажут: нет, мы не хотим. И не потому, что они на самом деле не хотят — из вредности, чтобы насолить тем, кто однажды причинил им боль.
В столь ответственной ситуации ошибочно полагаться лишь на согласие или несогласие, которое и в 10, и в 15 лет легко спутать с капризами. Да, это личность, но не забывайте, что она еще психологически незрелая. Кто сможет понять, чего же на самом деле хочет ребенок, если зачастую он сам этого не знает? А ведь в скором времени, когда закон вступит в силу, его слово будет определяющим. Поэтому нужен тот, кто станет отделять зерна от плевел, чье решение и будет окончательным.
Ситуация может развиваться и в обратном направлении. Что, если детей тянет домой? Хотя они понимают: установка на трезвость и сознательность родителей — явления временные и, скорее всего, притянуты за уши. Но это же мама и папа! Опять же, нужно сто раз подумать, прежде чем пойти на поводу у ребенка, даже если придется принимать решение вопреки.
Иногда приезжаю к знакомой в гости в райцентр. По соседству с ней живет неблагополучная семья. Родителей уже несколько раз ограничивали в правах, но после многочисленных увещеваний и тщательной работы органов опеки они брались за ум. Детей возвращали, так как руководствовались благими намерениями, мол, в родной семье им будет лучше. И что? Старшему уже 17, окончил лишь девять классов. Нигде не работает и ведет вместе с родителями пьяно-разгульный образ жизни. Забери его из семьи тогда, когда неблагополучие только-только стало проявляться, может, стал бы человеком. Но чем старше ребенок, тем сложнее переломить его привычки и изменить модель поведения, заданную родителями с раннего детства.
Все мои рассуждения не для того, чтобы показать слабые стороны закона, а еще раз обратить внимание: в любом деле не должно быть формализма. Потому что у сознательного общества и детей из неблагополучных семей приоритеты не то что разные, а кардинально противоположные. Слепо полагаться на подростка в расстановке точек с запятыми, по крайней мере, безрассудно. Потому что мы хотим получить на выходе здоровую личность. Значит, должна быть командная работа, и ни у кого не должно и мысли возникнуть, чтобы всю ответственность за принятие решений переложить на плечи ребенка.
syritskaya@sb.by
