Это было в Вискулях десять лет тому назад
В ночь с 7 на 8 декабря 1991 года народы СССР, что называется, легли спать в одной стране, а проснулись - в разных... Исторический поворот, совершившийся в лесной глуши Беловежской пущи, под покровом темной ночи, в обстановке таинственности, до сих пор будоражит воображение. Как это было - в подробностях, в лицах, в восприятии кого-либо из тех, кому довелось наблюдать зарождение СНГ? Накануне юбилейной даты корреспондент "СБ" расспросила нашего коллегу - заместителя главного редактора "Народной газеты" Валерия ДРОЗДОВА (на центральном снимке сидящий слева), который волею судьбы оказался в центре события.
- Валерий, как газетчик и я помню, как
7 декабря в Минск прибыл Президент России Борис Ельцин. Выступая перед белорусскими депутатами в Овальном зале, он намекнул, что мы, дескать, примем какое-то кардинальное решение. В кулуарах поговаривали: "они" (и непонятно было, ни кто именно, ни с какой целью) собираются отправиться куда-то в резиденцию... Как тебе удалось попасть в тот неповторимый "исторический пул"?
- Как правительственный обозреватель я был накоротке со многими тогдашними чиновниками Совмина, и мне подсказали, что предполагается выезд Ельцина, Шушкевича и Кравчука. Я разведал о самолетах, которые отправлялись в Беловежскую пущу. В числе других туда из старого минского аэропорта вылетал небольшой самолет, мест на 20, так называемый технический рейс. Короче, я туда вбился по известному принципу: если журналиста не пускают в дверь - он лезет в окно. В том же самолете оказались Вадим Бицан с телевидения, оператор Володя Андронов с камерой, а также известный фотограф Юрий Иванов. К ночи на месте события появился директор БЕЛТА Яков Алексейчик.
- Как же, интересно, вас не отловили и не выдворили?
- Честно сказать, нас прикрывали. Сели на военном аэродроме в Пружанах, а часам к 4 дня нас на микроавтобусах доставили к резиденции "Вискули". На воротах стоял белорусский милиционер, в валенках, в огромном тулупе, в шапке-ушанке. Нас пропустили, поскольку здесь мы были вроде как уже в составе делегации. А когда Коржаков, начальник личной охраны Ельцина, спрашивал о нас, кто такие, ему отвечали общо: "Свои".
- Какую обстановку вы застали, когда прибыли?
- Я никогда раньше не был в Вискулях. Обошел охотничий домик, все, что можно, посмотрел. Показалось - роскошно. Мы даже в тамошнюю гостиницу для егерей устроились, но позже нас оттуда благополучно выдворили, поскольку к ночи выяснилось, что нас нет ни в каких списках. Вижу, егерей собралось человек 30, все с охотничьими карабинами, видел и ящик патронов к ним. Их предупредили, что Ельцин, Кравчук и Шушкевич втроем приедут поохотиться на кабанов. Высоких гостей нет и час, и два, и три. Темнеет. Мороз крепчает. Кто-то из егерей шутил, что кабан уже привязан и креслице приготовлено, осталось сесть на него и выстрелить... К семи часам вечера стало известно, что прибывают первые лица.
- Так была ли охота?
- Уже, кажется, было не до охоты. Борис Николаевич прилетел очень довольный, в прекрасном настроении и состоянии духа. Чувствовалось, что по дороге с Вячеславом Францевичем Кебичем они "посидели" неплохо, и разговор между ними был явно задушевный.
Действующие лица расположились в приготовленном для них самом презентабельном зале. Начали с легкого ужина. Информации для нашего брата было негусто: вечером 7 декабря шли только предварительные переговоры. О чем? Расспрашивали выходящих, но мало что прояснялось.
- Ты говорил, из гостиницы вас выдворили. Где вы судьбоносную ночь коротали?
- Часам к двум ночи начали мы шуметь, что надо же пристроить и пишущую братию. Тогда нас отвезли в деревню Каменюки, которая считается центром Беловежской пущи (это километров 17 от Вискулей). Расположились в старой скрипучей деревянной гостиничке. На втором ее этаже вовсю веселились экипажи - летчики и стюардессы. Мы, человек 10 или 12, перекантовались, как в казарме, в восьмиместном номере.
- И наступило утро 8 декабря 1991 года...
- Мороз. Солнечно. Бодрящий воздух. А с вечера было пасмурно и мрачновато. И вот: ясное-ясное утро, как звонок, - красивое утро.
За нами прислали машину. Завтракать в Каменюках было негде, так что перекусывали и пили чай уже в столовой Вискулей. Такое сложилось впечатление, что к утру вокруг резиденции был уже полный лес всякого народу. Столовая работала, как штаб революции: кормили всех подряд, никто ни за что не платил. Рядом с тобой, допустим, спокойно едят ребята из "Альфы", автоматы лежат на столе. Подвинешь автомат и садишься возле. Одним словом, как в Смольном...
- Была у журналистов возможность наблюдать происходящее в "штабе революции"?
- Часов с 10 утра мы начали проникать в зал, где все решалось. Раз зашли, два зашли, нам намекнули, что надо выйти. Но как в третий раз вошли, то уже и не вышли. Юра Иванов стал щелкать фотоаппаратом, мы примелькались, на нас перестали обращать внимание.
Воочию и вблизи постоянно наблюдали, кто куда идет, какую бумажку несет, что вообще происходит. И сейчас, 10 лет спустя, я уверен, что осуществлялась разработка Бурбулиса и Шахрая, что ими были написаны эти документы.
Документы надо как-то печатать, а не на чем. Привезли местную машинистку из конторы Национального заповедника "Беловежская пуща". Она по буковке одним пальчиком тюкала, естественно, с ошибками. Перепечатывала с рукописных материалы от Бурбулиса с Шахраем, Гайдар редактировал и правил текст.
К обеду я подобрался к машинке. Вроде бы помогал машинистке разбираться в поправках. Я прочитывал рождающийся документ в черновиках.
- Варианты сильно отличались от окончательного?
- В черновиках шла речь о создании Союза Демократических Государств. СДГ. Обсуждали, прикидывали, изменяли название в живую. Прорисовалась аббревиатура СНГ, ее сначала расшифровывали как Союз Независимых Государств. Потом вышли на формулу Содружество Независимых Государств. Во втором документе, который принесли после правок, уже четко было прописано: СНГ.
- А суть обсуждали? Что готовится, к чему приведет, что означает?
- По общему ощущению за техническими согласованиями улавливалось, что каждый ищет своей корысти, но прямо многое не проговаривалось.
- А ты в какой момент уловил, как велико значение совершаемого?
- Когда я у машинистки прочитал ту первую фразу - "Советский Союз прекращает свое существование как геополитическая реальность...", - то у меня закружилась голова. Я присел. Не мог себе это представить, хотя уже понял вроде, что это такое, то есть что-то вроде штурма Зимнего дворца. Советский Союз, в котором я жил, учился, вырос, любил, моя жизнь - вдруг все это прекращает свое существование...
Я смотрел на этих людей, и до меня постепенно доходило, куда я попал и что здесь свершается. Во-первых, в мире никто ничего не знает, что происходит в этом лесу, в охотничьем домике. Естественно, первой у меня возникла мысль: это заговор, это государственный переворот. И что будет дальше? Я только понимал, что попал в Историю.
Ближе к часу дня начали ставить столы, тащили мебель из столовой, поставили один стол, показалось мало, приставили к нему другой. Явно приближалось подписание документа.
- Поворотное решение - и без протокола, по скомканной процедуре, на случайных столешницах, после бессонной и нетрезвой ночи? Так политики вершат судьбы народов?
- Так это было. Прикидывали, сколько нужно мест соорудить. Три? Нет, шесть. Премьер-министры тоже должны приложить руку: от России - Бурбулис, от Украины - Фокин, от Белоруссии - Кебич. Вспоминая события десятилетней давности, о премьер-министрах почему-то обычно забывают, как будто их там и не было...
Потом искали, чем столы накрыть и где взять стулья. Опять же видно было, что ничего не было подготовлено заранее. Где-то достали флажки государств России, Белоруссии, Украины. И, наконец, на авансцену начали выходить главные лица. В тот момент все выглядели при этом гордо: они совершают поворот истории.
Оставалось последнее препятствие... Я услышал чей-то раздраженный голос: "А где ручки?" И далее непечатное. Начали их просто собирать, у кого найдется. Я отдал свою ручку. После подписания я ее больше не увидел: кто-то из троих положил ее по привычке в свой карман, - по-моему, как раз Ельцин.
- Но чтобы политик в полной мере ощущал себя монументально, ему же нужны публика, телекамеры, толпы журналистов...
- Да, журналисты все же понадобились. После подписания был изображен "выход к прессе". А из журналистов-то, считай, лишь я, тогда - обозреватель "Народной газеты", - да телеобозреватель Вадим Бицан. У меня был огромный такой синий диктофон, с его помощью и записывал. Стали они втроем напротив как бы "прессы" (собрали всех, кто под руку подвернулся, публики оказалось человек 10). Станислав Шушкевич начал зачитывать документ. Я глянул на часы и зафиксировал: 14 часов 17 минут. Кстати, поразительно - циферблат тех моих часов был с символикой СССР на фоне Кремля...
- Между тем 8 декабря в здание старого Дома печати в Минске просочились смутные слухи о заседающих в лесу, но это не казалось значимым. Как тебе виделось тогда, изнутри ситуации, событие еще могло иметь иные исходы?
- Думаю, у Горбачева еще была возможность всех накрыть в Вискулях. Ведь и после подписания еще продолжались переговоры, и они продолжали веселиться там. Потом я слышал разговор о Шапошникове, тогдашнем министре обороны России: Ельцин сказал, что Шапошников, дескать, с нами. И я понял - Кремль уже бессилен что-то изменить.
Потом был эпизод, когда Ельцин бежал к аппарату спецсвязи, даже толкнул меня походя, - я нечаянно подвернулся. Он бежал без пиджака, бежал через зал, бежал разговаривать с президентом Америки Бушем. Это было у всех присутствующих на глазах. А Шушкевичу было поручено позвонить Горбачеву. Я слышал этот разговор. Станислав Станиславович голову склонил и скромненько стоял и слушал. Я не буду повторять, но с той стороны ответы состояли из чистейшего отборного мата. По смыслу: такие вы сякие, что вы наделали? Что вы там наделали спьяну, собравшись в этом лесу?
- А сколько же всего людей при сем присутствовало?
- Когда расставили таблички на заключительный банкет, я их просто переписал, все фамилии подряд, чтобы знать число участников. Их с каждой стороны было от 15 до 17 человек, от трех государств. Вот какой был состав "делегаций". Так что за поминальный стол по Советскому Союзу село 45 человек...
- И действующие лица выглядели праведно, уверенно, радостно?
- Вячеслав Францевич Кебич выходил раз за разом, мы спрашивали: ну и как, не боязно ли? Он показывал пальцем вверх.
- Намекая, что ли, на высший, на Божий суд?
- Да нет. Говорил: "Боимся одного: десанта". Так что, думаю, Бога не боялись. А вот десанта сверху, который мог бы прислать Горбачев, опасались...
- О событии уже пошел звон по всей земле, а мы ждали, что скажет "наш" телевизор. То, о чем сообщали иностранные СМИ, казалось немыслимым...
- Где-то в 20 часов 45 минут (тогда у нас с Москвой время было одинаковое) в Вискулях был подготовлен текст. Для прессы, по типу "Всем, всем, всем!". Директор БЕЛТА отправлял его по факсу с пометкой "молния", то есть как самое срочное сообщение. На старой-старой телефонной станции (по-моему, она еще от немцев осталась) резиденции включили факс, который из Минска привезли тем самым техническим рейсом. Текст отправили.
В его подготовке и я как журналист принимал участие, вместе с клерками. Ельцин внес поправку. Мы, помню, написали о содружестве трех то ли братских, то ли славянских государств, но то, единственное, пожалуй, теплое слово Борис Николаевич своей рукой вычеркнул.
Потом мы сели возле телевизора и смотрели программу "Время", которая начиналась в 21 час. В 9 вечера с небольшим, смотрю, появляется перед диктором какой-то листок. Ведущий берет его, кладет перед собой, и у него глаза становятся, наверное, точно, как у меня, когда я прочитал первую фразу документа. Видно, что он читал автоматически, не улавливая смысла. Смысл еще оставался за гранью привычного мира...
- Итак, что свершилось, то свершилось. Как был обставлен разъезд?
- После того как сообщение прозвучало в эфире, в Вискулях включились телефоны и мы могли звонить куда угодно. Буднично отправились на тот же военный аэродром в Пружаны. Стали разлетаться самолеты. Примерно тем же составом, как прибыли, отправились и мы.
- Что еще запомнилось?
- Утром в редакции начал писать свою статью, назвав ее "История куется в Вискулях". Первый звонок, который раздался в рабочем кабинете, был из Парижа. Сотрудница одного из ведущих информационных агентств на хорошем русском языке сказала, что им известно, что я был в Вискулях, и им хотелось бы получить от меня полторы странички текста как от свидетеля события. Потом добавила: "Сообщите, мне, пожалуйста, номер вашего валютного счета, куда мы отправим ваш гонорар". Запрос о моем валютном счете, которого я, конечно, никогда не имел, был для меня вторым великим потрясением после прекращения существования Советского Союза как геополитической реальности.
За поминальный стол по Советскому Союзу село 45 человек...
Это было в Вискулях десять лет тому назад
В ночь с 7 на 8 декабря 1991 года народы СССР, что называется, легли спать в одной стране, а проснулись - в разных.