О профессоре Вернере Франке сейчас пишут газеты всего мира: именно он публично потребовал лишить испанца Альберто Контадора победы в «Тур де Франс–2007», поскольку в свое время этот гонщик был в числе пациентов печально знаменитого «допингового» врача Эуфеманио Фуэнтеса. Только поговорить с ним — уже большая удача, а уж взять у него интервью — это вообще... Забегая вперед, скажу, что наша беседа вышла далеко за рамки велоспорта: Франке раскрыл и многие другие тайны, связанные с допингом. Далеко не все, что было сказано во время этой беседы, понравится нашему читателю. Но из песни, как известно, слова не выкинешь...— Хотелось бы узнать ваше мнение по некоторым вопросам, связанным с допингом.
— Вот так всегда: когда происходит очередной допинговый скандал, бегут ко мне. И к моей жене. В свое время Бригитта была руководителем пресс–службы легкоатлетической сборной ФРГ, а затем написала книгу «Допинг–документы: от исследований к обману».
Кстати, эта книга оказала серьезное влияние на судебные процессы, связанные с государственной политикой в области допинга в ГДР. Процессы длились долго — семь лет, и в итоге высшие судебные инстанции Германии вынесли вердикт: использование сильных медикаментов без врачебной необходимости, то есть когда нет болезни, считается нанесением вреда здоровью. Многие люди были осуждены не потому, что давали спортсменам допинг, а потому, что нанесли вред их здоровью. Или содействовали этому.
— Но нанести вред здоровью может даже аспирин.
— Конечно. Если у вас проблемы с животом, аспирин принимать не стоит — это может привести к желудочному кровотечению. Но аспирин — это полбеды, а вот гормон роста, который широко применяли в странах бывшего советского блока, настоящая беда, потому что он активно способствует появлению у девушек мужских признаков.
Проблема тут вот в чем. В Германии последствия использования этого гормона глубоко исследованы, существует обширная литература, наконец, есть большая судебная практика по этим вопросам. И тот, кто хочет, может быть полностью обо всем проинформирован. А вот в России или, к примеру, в Болгарии такой открытости до сих пор нет. Что приводит к разного рода злоупотреблениям. Не сочтите это бездоказательной критикой — поверьте, я знаю, что дело у вас обстоит именно так. А как итог — в России по–прежнему нередки случаи использования допинга.
— Знакомы ли вы с кем–либо из российских специалистов, кто занимался бы вопросами борьбы с этим злом?
— Одного ученого, да, знаю, но имя его сейчас не вспомню... Кстати, слышали ли вы такое имя — Виктор Уралец? А ведь ныне именно он является чуть ли не самым популярным русским в этой области. Когда–то Уралец работал химиком в советской антидопинговой лаборатории, но затем перебрался в США и трудится в компании Quest Diagnostics. Между прочим, я на эту компанию подал в суд. По американским законам то, чем она занимается, — это соучастие в сговоре. Всем известен шеф лаборатории Balco Виктор Конте, которого в итоге осудили. Но его махинации были бы невозможны, если бы за ним на заднем плане не стояла Quest Diagnostics.
— Весь мир нынче только и говорит о допинге в велоспорте. Пролейте, пожалуйста, свет...
— На самом деле началось это давным–давно — лет тридцать назад. Покопайтесь в Интернете: вы найдете самые невероятные истории о том, как спортсмены пользуются допингом, несмотря на контроль. Описаны в том числе и сложные медицинские случаи, и смерти. А они случаются, увы, все чаще и чаще...
А.С. Он же — Альберто Контадор
— Давайте начнем с «Тур де Франс–2007» и Контадора. Почему вы считаете, что гонщик Discovery Channel нечестно выиграл самую знаменитую многодневку?
— Потому что именно об этом говорят документы. Причем — я должен подчеркнуть — это документы испанской полиции, и некоторые из них имеются и у меня. В частности, в одной из бумаг доктора Фуэнтеса, касавшейся команды Liberty Seguros за 2005 год, фигурирует некто А.С. (инициалы испанского написания имени и фамилии Альберто Контадора. — Прим. Е.Ш.) и указано, какие медикаменты он должен был получить.
В одной команде с Контадором тогда выступал немец Йорг Якше. Его инициалы — J.J. — присутствуют в тех же документах. Он недавно во всем признался немецкой полиции и сильно мне этим помог: его признание заняло 70 страниц. Якше заявил: «Да, я знаю А.С. — это Альберто Контадор, он фигурировал в том же списке и получал те же вещества, что и я».
Согласен, теоретически инициалы А.С. могут относиться и к кому–то другому. Но, во–первых, Йорг вряд ли стал бы врать немецкой полиции. А во–вторых, испанская полиция подготовила испанскому же министерству внутренних дел официальный отчет. И там, в документе 31, черным по белому написано: А.С. — это Альберто Контадор. То есть это признали сами испанцы. Что еще надо? Какие доказательства?
Все тайное должно становиться явным. Вот я вам расскажу историю о секретных докладах, подготовленных в рамках написания докторских диссертаций в ГДР. Дело в том, что нашел эти доклады я. Каким образом? Был членом комиссии, которая в период объединения страны оценивала работу и проекты академии наук ГДР.
Один знакомый военный врач знал, что эти доклады лежали в сейфе научно–медицинского центра в городке Бад Зааров. Когда мы с женой их брали, нас пытались силой остановить. Но не на тех напали. Мало того что я все забрал, так еще все быстро переслал в США. И если кто–то вздумает у меня эти бумаги изъять, у него ничего не выйдет: они хранятся в одном из помещений библиотеки Линдона Джонсона в Техасе. Эти труды теперь можно читать: многие специально летают для этого в Америку.
Пантани не был самоубийцей
— Вернемся к велоспорту. Так что же будет дальше с Контадором? Почему он не дисквалифицирован?
— Потому что это вопрос большой политики. Вот вам еще одно имя — Алехандро Вальверде. Он тоже фигурирует в документах испанской полиции, тем не менее ему разрешили принять участие в последнем чемпионате мира, где он занял третье место. И стал шестым на «Тур де Франс–2007». Вальверде явно виновен, но Международный союз велосипедистов (UCI) и испанское правительство, можно сказать, договорились. И теперь обе стороны говорят, что у них якобы нет никаких документов. Но эти люди, скорее всего, не знают: у меня такие документы есть.
— А что скажете об истории с Александром Винокуровым?
— У Винокурова неприятности из–за того, что он пользовался гемотрансфузией — ему переливали чужую кровь. Но это можно обнаружить: еще лет пять–шесть назад один австралийский ученый разработал специальный вид тестирования. Красные кровяные клетки специально сортируются, после чего можно заметить два их разных вида. Первый знаменитый случай такого вот допинга был у американца Тайлера Хэмилтона, победителя гонки на Олимпиаде в Афинах. С Винокуровым произошло абсолютно то же самое.
— А что думаете о Микаэле Рассмуссене?
— Это особый случай, он заврался. Прятался от допинг–контроля, сообщал собственной команде Rabobank, что находится в Мексике, а сам был в Италии. В конце концов шеф команды сказал, что так дело не пойдет, и гонщика отправили с «Тур де Франс» домой.
— Вам не кажется, что постоянный контроль, а иногда и слежка за гонщиками могут привести к непредсказуемым последствиям. В частности, многие сейчас спорят о причине самоубийства Марко Пантани...
— Это не было самоубийством. Пантани в течение многих лет принимал допинг и всевозможные наркотики, в том числе кокаин. А однажды принял слишком много кокаина... Но на самом деле очень мало кто умирает от большой дозы этого наркотика. Если хотят свести счеты с жизнью, то надо глотать совсем другие средства. Можно сказать, что с Пантани просто произошел несчастный случай. Наркотики–то он брал все время...
— В печати европейских стран все чаще говорят о том, что Лэнс Армстронг, Флойд Лэндис, Ян Ульрих и другие звезды велогонок принимали допинг. Однако, читая все эти публикации, не покидает ощущение, что на самом деле доказать вину спортсменов невозможно.
— Почему же? Во–первых, есть отчеты испанской полиции. А во–вторых, те же испанские правоохранительные органы нашли в одном из трех домов Фуэнтеса большой холодильник со стерильными медицинскими пакетами с консервированной кровью. В некоторых случаях, как, к примеру, с Яном Ульрихом, их можно было идентифицировать. Так вот Ульриху принадлежат девять пакетов! А перед очередной гонкой спортсменам вливали их же кровь. Все это мне не так давно очень точно описал Йорг Якше.
Все по Оруэллу
— Министр Баварии по социальным делам Криста Стевенс недавно предложила аннулировать существующие нынче мировые рекорды и все начать сначала. Как вы относитесь к такой идее?
— Аннулировать надо только те рекорды, которые явно были установлены с помощью допинга. Вот я смотрю по телевизору забеги на 400 метров у женщин и внизу на экране вижу цифры — 47,60...
— Это знаменитый рекорд Мариты Кох из ГДР, установленный, если не ошибаюсь, еще в 1985 году.
— Да, конечно. Так, поверьте, я могу сказать, какие вещества и в каких количествах она в том году получала. Эта информация есть в книжке, написанной моей женой. Там все с точностью до миллиграмма. У нас есть подобные данные о многих рекордах. Эти так называемые достижения — на самом деле фарс. И главное — издевательство над нынешними спортсменами. Потому что чемпионка Германии этого года пробежала 400 м за 52 секунды с небольшим. В том давнем рекордном забеге она отстала бы от Кох на 40 метров, то есть почти на половину финишной прямой!
Или возьмем русский мировой рекорд в толкании ядра у женщин — 22,63 (такой результат показала Наталья Лисовская в 1987 году. — Прим. авт.). Сейчас ваши спортсменки редко посылают снаряд даже за 20 метров. Согласитесь, огромная разница. А одна толкала за двадцать не где–нибудь, а на Олимпиаде в Афинах...
— Имеете в виду Ирину Коржаненко?
— Да, она была олимпийской чемпионкой одну ночь. На следующий день стал известен результат допинг–пробы, после чего ее лишили титула.
— Так, может, и впрямь имеет смысл начать отсчет рекордов с нуля?
— Многие спросят: «Но почему? Мой рекорд чист!»
— Наверное, все будут так говорить.
— Нет, те, кого уличили, уже не смогут так говорить. Вообще, все должно быть, как в маленьком судебном расследовании, — с прениями сторон, доказательствами... Вот олимпийская чемпионка 1988 года на дистанции 800 метров Зигрун Водарс и обладательница серебряной медали, а заодно и рекордсменка мира в зале в беге на 1.000 метров Кристина Вахтель. Когда полиция и прокуратура задавали им вопросы, они поначалу были агрессивны, но потом признались, что принимали анаболические стероиды. Причем сообщили все подробности, что зафиксировано в документах, которые я переправляю в Техас.
Но эти данные, представьте, не попали в судебный процесс. И знаете почему? Потому что наказание виновным — в данном случае врачам — не увеличивалось от того, было ли у них 23 случая применения допинга или, предположим, 66. А сами спортсменки до сих пор утверждают, что не воспринимали анаболические стероиды, которые они получали, как допинг.
— Кое–кто считает, что допинг, который атлеты получали лет двадцать назад, был действительно опасен для здоровья. А, мол, те стимулирующие медикаменты, которые употребляются сегодня, когда наука сделала огромный шаг вперед, здоровью не вредят. Что думаете по этому поводу?
— Все наоборот. Некоторые сегодняшние средства еще опаснее. Например, ЭПО, или эретропоэтин. Он увеличивает количество красных кровяных телец, что ведет к сгущению крови. А это может вызвать инфаркт, тромбоз. Приблизительно в 1990–м была как минимум дюжина подобных случаев у людей, на которых это средство опробовали. Причем в основном у молодежи.
После 2000 года ввели тест на ЭПО. Он был не очень хорош, но все равно отпугивал спортсменов от приема этого средства. Затем начали комбинировать ЭПО с переливанием собственной крови. И снова было несколько смертельных случаев. Около четырех лет назад во время велогонки по Германии у одного юного француза кровь оказалась столь густой, что он получил инфаркт и умер. А ведь до этого был совершенно здоров!
Мир об этом молчит. О таких вещах не любят говорить. Я же как ученый заявляю: это — криминал! Только громко высказанная правда может предостеречь людей.
Мы уже говорили о гормоне роста. Известно, что он вызывает акромегалию, то есть увеличивает количество ткани в некоторых, можно сказать, необычных местах. Как результат — растет риск возникновения раковых опухолей. Увеличиваются пальцы, носы, появляются патологические подбородки. Нередко нижняя и верхняя челюсти не совпадают. Многие мои американские коллеги горько улыбаются, когда видят во время отборочных соревнований или даже Олимпиад 25–летних людей с пластинами на зубах, которые обычно носят юноши. В 25 лет корректировать зубы уже поздно, это надо было делать раньше... Но таких случаев на удивление много. Особенно в плавании. Ко всему еще эти гормоны увеличивают массу сердца, что может привести к необратимым изменениям.
Необходимо отметить, что негативные последствия употребления многих видов допинга проявляются не только сразу после их приема, но и значительно позже — спустя 10 — 15 лет.
Случай с Бенгоборски
— А что думаете о борьбе с приемом стимулирующих средств в России?
— Уж простите, но русский допинг–контроль — это, как мне кажется, шутка. На международных состязаниях ваших спортсменов ловят снова и снова. Хотя на самих соревнованиях в принципе ничего в организме не должно оставаться — допинг не принимается непосредственно перед стартом. Это означает, что спортсмены настолько до этого были напичканы, что в организме все еще что–то осталось. И никто на этой планете не верит, что русский контролер садится в Домодедово в самолет и летит, к примеру, в Иркутск, чтобы взять там пробу. Хотя, вообще, ваши контролеры обязаны так поступать, если, конечно, хотят, чтобы цивилизованные народы Земли их всерьез воспринимали. В том числе и как представителей науки, которые стремятся к тому, чтобы все было прозрачно. И конечно, русские коллеги должны действовать быстро, неожиданно, чтобы те, кого они проверяют, не успели подготовиться к их визиту.
Кстати, интересный пример из Норвегии. Дело было где–то в начале 90–х. В этой небольшой стране появилось сразу три хороших толкателя ядра, посылавших снаряд за 20 метров. Весной в Норвегии холодно, и поэтому в это время они обычно тренировались в Техасе. Вообще, норвежские контролеры считаются очень хорошими. Они прилетали в Америку, делали свою работу — и всегда пробы у толкателей ядра были чистыми. Но однажды контролеры вылетели в США не из Осло, как обычно, а из Стокгольма. И тут же все три толкателя попались на допинге. Почему? У них был свой человек в транспортном бюро Осло, и если в списках пассажиров появлялись фамилии контролеров, то об этом спортсменов сразу информировали. Те уезжали в соседний штат, а когда через несколько дней возвращались, были уже чистыми.
Кстати, лучший контролер в мире, с моей точки зрения, — немец Бенгоборски. Я с ним в юности бегал 400 метров. Он сейчас на пенсии. Однажды Бенгоборски хотел провести контроль в дортмундском «Вестфалленхалле», тренировавшиеся там греки, среди которых был и спринтер Костас Кентерис, жутко завелись. А их тренер вообще на контролера напал. И почти сразу же после этого вся греческая команда улетела в Афины. И чем все в итоге закончилось? Бенгоборски вообще запретили проводить контроль. Таков мир...
— Насколько эффективен допинг–контроль непосредственно во время соревнований или сразу после церемонии награждения?
— После церемонии может быть уже поздно. Но если брать пробу, то можно найти тот допинг, который действует, так сказать, непосредственно в данный момент и в данном месте. Речь идет о возбуждающих средствах — амфетаминах. И есть, например, секретный русский препарат фенотропил, который называется также карфедон. Он, если помните, был у вашей Ольги Пылевой. Это средство известно с середины 80–х. Применялось в военно–технической области и производилось в Институте космической медицины под Москвой. Невероятно сильный препарат, его давали офицерам воздушных сил, чтобы не заснуть во время длинных перелетов. Его и американцы в подобных случаях принимают. Но потом нужны дни, чтобы от этого препарата отойти. У Пылевой были обнаружены его следы...
— Но, говорят, в случае с Пылевой до сих пор до конца нет ясности?
— У нее нашли допинг, и она покинула Олимпиаду. Какие еще могут быть вопросы? А фенотропил, знаю, сейчас можно купить в любой московской аптеке — это раньше он был засекречен.
Бомбы на стометровке
— Как вы считаете, сотрудники Всемирного антидопингового агентства (WADA) — люди действительно независимые?
— Нет. Там, а также в национальных агентствах работают люди, вышедшие из спорта. И попавшие на свои должности во многом благодаря представителям спортивного мира. Значит, они зависимы. Независимы только те, кто получает деньги из других источников. Чтобы сотрудники были действительно независимы, нужно брать научных работников, которые оплачивались бы из специального международного фонда. Важно, чтобы не было никакой прямой связи между тем, кто дает деньги, и тем, кого контролируют.
— Вернемся к российской теме. Вы действительно уверены, что наш контроль недостаточно эффективен? Вы это предполагаете или располагаете конкретными фактами?
— Баланс чересчур плох. Русские контролеры, по сути, никогда не ловили своих самых известных звезд. Возьмем тяжелую атлетику. Когда ваши штангисты выезжают на турниры за границу, их ловят на допинге чаще, чем при контроле в России. При этом все препараты для силовой тренировки принимаются, как правило, за некоторое время до выступлений. Вольно или невольно русский контроль показывает: все осталось так же, как было раньше.
— Дело дошло до того, что многие говорят: мол, сейчас в профессиональном спорте без допинга вообще не обойтись...
— Без него, конечно, всегда можно обойтись. И нужно. Но при этом сегодня, увы, неизбежно возникает вопрос: насколько успешны вы будете? В некоторых дисциплинах, где требуется особенно сложная техника, перспективы сравнительно неплохи. А вот в других, где все зависит от силы, естественно, нет. Вспомним американских спринтеров недавнего прошлого — Мэрион Джонс, Джима Монтгомери, Джастина Гэтлина. Все, как допинговые бомбы...
Из досье
Профессор Вернер Франке — один из крупнейших немецких ученых. Многие годы был президентом Европейской организации по клеточной биологии, нынче работает в Германском центре по исследованию раковых заболеваний при Гейдельбергском университете. При этом Франке известен и как непримиримый борец за чистоту спорта. Любопытный штрих: в 2004 году вместе с женой Бригиттой Берендонк (она была чемпионкой ГДР по легкоатлетическому многоборью, затем перебежала в ФРГ и выступала на Олимпийских играх 1968 и 1972 гг.) он получил высшую награду Германии — «Крест за заслуги». Так был отмечен вклад супругов Франке в борьбу с допингом.
Ефим Шаинский.
