Андрей Михневич по телевизору кажется вполне себе обычным дяденькой, а в жизни — гигант, каких поискать: рост 2.01, вес — 145. Вот и представьте.
По итогам прошедшего года ему достались лавры лучшего легкоатлета страны. «Приятно, но греет не особо», — замечает он по этому поводу, намекая, что лучшее признание для спортсмена — это медали. С этим добром у него полный порядок: чемпион мира–2003, чемпион Европы–2010, бронзовый призер Олимпиады в Пекине... В 2011–м стал третьим на первенстве мира в южнокорейском Тэгу и с этого плацдарма готовится штурмовать Лондон.
Я смеюсь, замечая:
— Какая же это легкая атлетика, Андрей? Вес ядра — 7 кило 260 граммов, поди попробуй его толкнуть за отметку 20 метров. Самая что ни на есть тяжелая...
Михневич с таким доводом охотно соглашается, только уточняет насчет «20 метров». С таким результатом на серьезных стартах делать нечего.
— Разбуди тебя среди ночи, сколько толкнешь?
— В межсезонье, как сейчас, — 20 метров с трудом. Тренировки идут в другом режиме. Ну а если в ходе сезона, то норму мастера спорта международного класса выполню. А это под 20,50.
— Как считаешь, какой результат позволит на Олимпиаде попасть в тройку?
— 21,50. Думаю, это будет реальная медаль. Хотя в Пекине Томашу Майевски для победы оказалось достаточно и 21,04. А в Тэгу моих 21,40 хватило лишь на «бронзу». Так что все относительно.
В прошлом сезоне Андрей установил национальный и свой личный рекорд, толкнув ядро на 22,10 (мировой рекорд американца Рэнди Барнса умопомрачителен — 23,12!). Вы мне простите эту арифметику, но она — золотая, а потому без этих цифр в нашем рассказе никак не обойтись.
— Такой результат на Играх — это фантастика, — уверен Михневич, но считает, что сейчас об этом говорить еще очень рано. — На тренировках мы сантиметрами проделанный труд не меряем. Сейчас делаем упор на техническую работу, а результат будет виден на соревнованиях. Толкание ядра, как ни странно прозвучит, сложный технический вид спорта. И чем старше я становлюсь, тем отчетливее понимаю, как мало я знаю и умею. Хватаешься за одну деталь, пытаешься улучшить вторую, а работы — непочатый край. Хоть бы часть к Олимпийским играм успеть перелопатить.
Тем не менее настроен Андрей более чем решительно, и я радуюсь, слыша, что на Олимпиаде он пойдет ва–банк.
— Не на Олимпиаде, — Михневич любит точность, а потому поправляет, — а в подготовке к Играм. Если здоровье выдержит, то может получиться интересно.
Такое заявление здорово интригует. Тем более что с опытом и возрастом (это будет для него четвертая Олимпиада), а также после достижения цели спортивной жизни — завоевания олимпийской медали, он сбросил нервное напряжение, стал спокойным, уверенным в себе.
— Получаю на соревнованиях удовольствие, — уверяет Андрей. — Возможность реализовать в таких условиях то, что наработал, гораздо выше.
В секторе толкателям дается шесть попыток. Они для Михневича все равны, и в каждую он вкладывает весь свой дух. Математической формулы успеха здесь не выведешь, хотя Андрея, кстати, довольно часто обыгрывали в шестой, заключительной попытке. А сам он в последнем броске как–то не особенно силен.
— Когда иду в сектор для толкания, ни о чем не думаю. Здесь чистый автоматизм. Задача — всю силу вложить в ядро. Зайдя в круг, отключаешься от всего, не слышишь ни зрителей, ни звука стартового пистолета рядом... Ты — сгусток энергии. Толкай!
— А когда тебе было проще? В 27, когда стал чемпионом мира и «дурной» силы в тебе было больше, или сейчас, в 35?
— Пик мужской силы приходится в основном на отрезок от 30 до 40. Я это прекрасно чувствую по себе: стал увереннее в общении со штангой, чувствую себя прекрасно, гораздо лучше, чем в 27. Однако в спорте все немножко сложнее, чем в жизни. Сил–то много, но связки не всегда готовы выдерживать сверхнагрузки...
У них — семейный подряд. Жена — Наталья Михневич, серебряный медалист Пекина–2008. Новый год они встретили «практически трезво», тихо и семейно — втроем, сынишке Илье всего четыре с половиной.
— Наташа, я и наш ребенок, мы идем к одной цели — готовимся к Олимпиаде, — объединяет всех в один чемпионский клубок Михневич.
Своим отпуском он доволен, говорит, что отдохнул на стыке сезонов на славу, и делится со мной теорией, которую для себя вывел.
— Начинать тренироваться нужно тогда, когда потянуло, а не по графику. Все, что через силу, сказывается потом проблемами: травмами, срывами. Мы месяца полтора были на юге: хорошо позагорали, поели. И ободренные с ноября взялись за работу. Новогодние и рождественские праздники, правда, темп немного сбили, но теперь все снова в норме. Пришли на тренировку, посмотрели с тренером в глаза друг другу и поняли: готовы!
Толкать ядро Михневич стал случайно. Ему уже 15 стукнуло, когда на любимом плавании, которому отдал 8 лет, врачи поставили крест, обнаружив болезнь ушей. Ему прямо сказали: «Парень, если не хочешь оглохнуть, завязывай». Да и результаты–то были нечемпионские, чего уж тут юлить. Он сам по этому поводу шутит:
— Майкл Фелпс из меня бы точно не получился: даже ног бы его в бассейне не увидел.
А тут — Эдита Гурская, тренер. Посмотрела на мальчугана — рост есть, размах рук подходящий. Тощий, правда, ветром покачивает, так это ничего — откормить можно. С тех пор на Андрея еще два таких 15–летних Михневича наросло. Вон какой богатырь! А Гурской — спасибо, что заметила.
Он родился в год Дракона, в 1976–м, и ему уже успели все уши прожужжать, что, дескать, это прекрасная примета! Дракону в год Дракона должно сказочно подфартить! Сам Андрей на это внимания не обращает, отмахиваясь: «Если каждому, кто в год Дракона родился, везти будет, так медалей не хватит».
У него теперь закалка, и он верит только в собственные силы. В этом плане Михневич — прагматик, каких поискать. С железными нервами. Хотя раньше, признается, перед соревнованиями его «здорово колотило».
— Бывало, спать лягу, а заснуть не могу. Всю ночь в какой–то полудреме соревнуюсь, выхожу в сектор, толкаю ядро. И такую силу при этом чувствую, что, кажется, выпусти меня сейчас в круг — мировой рекорд установлю. А утром встанешь — пшик, вся сила ночью ушла. Так я потом, чтобы лучше спать, коньяк выпивал: грамм 200 себе оформишь — и никакого снотворного не нужно.
Алкоголь в легкой атлетике к запрещенным препаратам не относится, но теперь Андрей «может себе позволить» только после выступления, чтобы снять напряжение. Все мы под колпаком у Мюллера, а для спортсменов это выражение имеет особый смысл. Антидопинговый комитет свирепствует, как чума! ВАДА — эти четыре буквы вызывают страх и трепет. Люди в черном! Инквизиторы, которые приходят ночью, стаскивают с кровати и говорят: «Давай–ка, друг, сдавай нам анализы!»
— Все гораздо проще, — улыбается Михневич. — Каждый спортсмен обязан дать точную информацию, где будет пребывать в течение ближайших трех месяцев, чтобы инспектора ВАДА без труда могли нас найти. При надобности мы обязаны час своего времени отдать им. И не в черном эти люди, а в очень хороших костюмах. Говорят на родном языке, звонят с утра в дверь: «Андрей, мы к тебе!» И если его не впустишь или тебя не окажется дома, то могут быть проблемы.
Общие правила — не такие уж и общие. Так давно повелось, что спортсменов из стран бывшего социалистического лагеря теребят гораздо больше и чаще. Патологическая это неприязнь, что ли? Перед Пекином, например, к Михневичу наведывались раз 12 — 13, тогда как в среднем каждого проверяют не более четырех раз.
— Меня эти визиты вообще не беспокоят, надо им — пусть проверяют. Хотя после пикового чеса перед Играми в Пекине за нас уже берутся не так рьяно.
Пекин Михневич вспоминать любит. С высоты проведенных соревнований он утверждает, что для спортсмена олимпийская медаль, пусть и не самого высокого достоинства, по статусу выше любой другой. На первую Олимпиаду в Сидней он ехал, ни о чем не думая, и стал там девятым. В Афинах — срезался: ехал чемпионом мира, но призером не стал.
— Организация Игр в Пекине — высший уровень. Сделано с размахом и любовью. Обслуживание в Олимпийской деревне — идеальное. Не знаю, кто сможет это повторить. Да и две медали нашей семьи только добавляют радужности в воспоминания.
За прошедшие с тех пор почти 4 года круг претендентов на медали уже не стал — своеобразный закрытый клуб толкателей ядра, получить членскую карточку которого не так–то просто. Впрочем, в Тэгу это удалось сделать молодому немцу Давиду Шторлю, в заключительной шестой попытке пославшему снаряд на отметку 21,78.
— Честно говоря, мы не ожидали от парнишки такой прыти, — под «мы» Михневич подразумевает старожилов «клуба», человек 10 — 12 по его прикидкам. — В последние годы сильно подтянулся средний уровень. Раньше три человека разыгрывали медали, а сейчас от каждого можно ожидать хорошего результата. Это сильно подстегивает.
Жаль, что воочию наблюдать за Михневичем (как и за другими нашими легкоатлетами) в антураже серьезных стартов можно лишь изредка да и то исключительно посредством телевизионной картинки (тем, кто имеет спутниковые тарелки). Неужто никому в голову до сих пор не пришла шальная мысль провести в Беларуси хороший международный турнир, пригласить именитых спортсменов? Ведь не одним же футболом и хоккеем жив спорт!
— Какой райдер у легкоатлетических звезд? — интересуюсь у Андрея.
— За все надо платить. Знаю, например, что Усэйн Болт приехал бы за 200.000 долларов. Хоть в Минске, хоть в Гомеле, ему все равно. А Болт — это неизменный аншлаг. Приблизительно такая же сумма нужна, чтобы «выписать» еще нескольких спортсменов рангом пониже и для организационных вопросов. Пока нам это не по карману...
И напоследок. Для полноты портрета Андрея Михневича. Он пишет стихи — вряд ли это для кого–то новость. Последнее написал под Новый год, 31 декабря.
— О чем? — спрашиваю.
— Да так... Маленькое, короткое. Просто мысли.
Вот оно.
В гору...
В гору взобравшись,
Глаза закрывши,
Как ветер слышу
В лицо мне дышит.
Здесь звезды ближе,
А тьма морозит,
А лучше ль выше?
Вряд ли кто спросит.
Подъем — паденье,
И так разбиться,
Где точка ноль?
И с кем проститься?
...глаза закрою я,
стану в поле.
И все былое
Не беспокоит.
