Яблонька от Дементея

Последний раз я звонил Николаю Ивановичу ДЕМЕНТЕЮ 25 мая, в день его рождения. Голос у него  был, как всегда, бодрый и энергичный. Правда, в конце разговора признался, что из квартиры старается не выходить, а если и случается такое, то через каждые двадцать-тридцать шагов приходится останавливаться, чтобы восстановить дыхание. У Николая Ивановича уже был целый букет болезней, а с год назад ему даже делали операцию на одном из основных кровеносных сосудов, но у меня не было и тени сомнения в том, что он поборет этот недуг, и мы снова не раз созвонимся. Увы — позавчера этого человека не стало. Ему шел 89-й год.  

Осень жизни бывшего Председателя Верховного Совета БССР была не совсем безоблачной. Уже после своей неожиданной отставки Дементею пришлось пережить немало неприятностей. Сколько незаслуженных, голословных обвинений прозвучало в его адрес. На волне этой травли недоброжелатели даже сожгли дачный домик. Насколько знаю, поджигателей так и не нашли. Но на этом беды не закончились. Вскоре он похоронил жену, однокурсницу по Смольянскому сельскохозяйственному техникуму, с которой прожил более четырех десятков лет. Не так давно умер и единственный сын, а внуков у Николая Ивановича не было.

Но, несмотря на все эти обстоятельства, Дементей не разобиделся на весь белый свет и не стал затворником. Правда, большую часть времени, особенно сразу после выхода в отставку, старался проводить на дачном участке. Но тому есть объяснение. Для него, человека деревенского, в то время куда важнее городских удобств оказалось другое: выстоять, не сломаться психологически. И этим спасением, признавался он мне, стали крестьянский труд и несколько соток земли, на которых он пропадал с утра до вечера.


До самых последних дней Николая Ивановича окружали добрые люди и надежные друзья, причем немало из них когда-то были его подчиненными. Интересный факт: после пожара на даче именно они первыми предложили помощь своему вчерашнему начальнику, посоветовав съехать с этого участка и пообещав построить приличный дом, где он пожелает. Достаточно редкий, согласитесь, в практике случай служебных и человеческих отношений.

С Николаем Ивановичем мы познакомились еще в то время, когда он возглавлял Верховный Совет, но по-настоящему подружились уже после его ухода с этой должности. До сих пор помню первое интервью, которое он дал мне в здании Первомайского райисполкома, где у него как у члена Совета Республики был в то время рабочий кабинет. Разговор происходил в конце ноября 1998 года и был посвящен очередной годовщине подписания Вискулевских соглашений. Было в моем собеседнике что-то такое, что сразу импонировало, заставляло проникнуться уважением. Может, то, что он вел себя как равный с равным, не кривился, когда я задавал острые вопросы, а спокойно и аргументированно отвечал на них. И чем дольше мы беседовали, тем быстрее таял образ эдакого махрового партократа, ставленника одряхлевшей номенклатуры, противника даже малейших демократических перемен да к тому же еще и  страдающего косноязычием. Передо мной сидел умудренный опытом, эрудированный, интеллигентный собеседник, который хорошо разбирался во многих экономических и политических проблемах. Возможно, он был не столь красноречив, как его оппоненты, но каждая его мысль была глубока и закончена. Но еще больше меня поразило его признание в том, что, оказывается, за полгода до беловежских документов Дементею предлагали  подписать аналогичные на одной из московских правительственных дач, но он отказался это сделать: как же после такого в глаза  людям смотреть? Так мне открылось еще одно качество характера Николая Ивановича: его надежность, неспособность пойти на предательство или подлость.

То интервью заняло более газетной полосы и имело большой резонанс, а когда пришла годовщина еще одного события, сыгравшего исключительную роль не только в судьбе Дементея, но и в новейшей истории страны — так называемого путча в Москве в августе 1991 года — я даже  не раздумывал, с кем лучше всего побеседовать на эту тему. И Николай Иванович вновь без лишних слов согласился поделиться своими мыслями по этому поводу.

Он знал многие потайные пружины политики, отношения, царившие между первыми лицами государства, сам был очевидцем и участником многих важнейших вех в жизни общества и страны, и я предложил ему взяться за мемуары. Так мы оба стали работать над книгой. Самое трудное для автора, обладавшего очень хорошей памятью, как оказалось, стало не восстановление хронологии событий и фактов жизни, а боязнь нечаянно обидеть словом человека, с которым ему когда-то приходилось встречаться в непростой ситуации.


Будучи щепетильным по отношению к другим, Дементей не терпел неточностей и искажений и по отношению к себе. Помню, как сильно расстроился из-за того, что в одной из только что вышедших книг автор назвал его самым трагичным руководителем в новейшей истории Беларуси, мотивировав свою точку зрения тем, что тот подписал указ о приостановлении деятельности в республике Коммунистической партии, в которой до того состоял сам.

Ничего подобного Николай Иванович  не делал, и, будь исследователь немножко внимательнее и ответственнее, он, заглянув в газетные подшивки, сразу бы обнаружил: подписывал тот злополучный указ совершенно другой человек. Почему он этого не сделал, сказать трудно, но факт остается фактом: Дементея сделали без вины виноватым. Я пытался успокоить его: мало ли что напишут, под документом ведь другая подпись. Однако Николай Иванович дошел до министра: книгу изъяли из продажи, восстановили справедливость и только потом снова выставили на прилавки магазинов.

С ним было приятно разговаривать на многие темы, но его коньком была, безусловно, политика. Он любил ее, разбирался в ней, часами мог рассказывать о ее хитросплетениях и лабиринтах. У меня так и не хватило смелости напрямую спросить, жалеет ли он о принятом под впечатлением эмоций решении об отставке, а бывший Председатель Верховного Совета никогда на эту тему со мной не говорил, понимая, что история не терпит сослагательного наклонения. Зато он часто вспоминал о том, что удалось сделать парламенту под его руководством: не допустить раздрая, спасти республику от скатывания в пучину анархии и полного хаоса.


Пусть будет вам пухом родная белорусская земля, дорогой Николай Иванович!

sobsg@sb.by

Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.