Мне повезло. Несколько раз подолгу разговаривал с Арленом Кашкуревичем. И только маленькая часть тех разговоров была про искусство. Он рассказывал о Минске, о рассветах, закатах, дымах, запахах. О том доме, где родился и рос, о заборах, деревьях, птицах, соседях и цирке. Иногда вспоминал однокурсников... Как только я спрашивал о его работах, он пожимал плечами и отделывался незначительными замечаниями: «Тяжело листы печатались... Бумага подвела, не совсем то получилось...» — говорил и глядел на свой станок с большим черным колесом.«Вообще–то я художником стал случайно. Не было у меня такой мечты. Рисовал, как все дети, не больше. Вырос. Поступил в индустриальный техникум, но через полгода бросил. Приятель увидел мои рисунки и предложил поступать в художественное училище. Поступил только с третьего раза, да и то по блату. А вот работать я мечтал в цирке акробатом. У меня и партнер был замечательный. Он внизу, а я вверху. Довольно сложные номера выделывали. Выступали много на разных концертах, мечтая о цирковой арене. Занятия в училище я пропускал, уезжал на соревнования. Совсем несерьезно учился. Даже исключали...» — так говорил мастер о начале пути. Немного грустно, с улыбкой.
Но потом произошло чудо. Во время каких–то соревнований, возвращаясь через Москву, он попал в «Третьяковку», где увидел картину Николая Ге «Что есть истина?». Она его потрясла, изменив траекторию полета. Навсегда! И все, что он делал потом — в отдельных листах, в книжных иллюстрациях, больших сериях рисунков, в портретах и натюрмортах, — стало попыткой ответить на этот короткий вопрос. Это и наши женщины, набивающие пулеметные ленты патронами, и партизан со своим конем, пьющие из одной лужи, и доктор Фауст, мучающийся неразрешимыми вопросами, готовый продать свою душу Мефистофелю, чтобы получить ответ и остановить мгновение.
У художника–графика, занимающегося книгой, часто в друзьях–товарищах оказываются великие собеседники. Гете, Мицкевич, Пушкин, Андерсен, Войнич, Гусовский, Купала, Богданович, Достоевский, авторы Ветхого и Нового Заветов... Можно только позавидовать такой компании. Графики делают книгу. Они прочитывают ее, интерпретируют и дают читателю подсказки.
«Слава богу, что у меня всегда была возможность выбирать авторов. Книжная иллюстрация ведь почти умерла, а если и живет, то только в детской литературе», — заметил художник, раскладывая на столе рисунки к книге «Песнь песен».
К концу жизни, работая ежедневно, Арлен Кашкуревич пришел к очень простой и выразительной графике. Словно он чистил луковицу, постепенно снимая шелуху. Наконец добрался до сердцевины, до сути, до того момента, когда глаза щиплет и проступают слезы. Это метафора, но так происходит со мной, когда смотрю последние работы мастера.
Белорусскую графику без Арлена Кашкуревича представить невозможно. Пробуешь — получается огромный пробел, как страницы в книге с ненапечатанным текстом.
ladzimir@источник
Фото Евгения Коктыша
