Заброшенный вихрем войны в далекую Австралию, человек почти сорок лет не знал, какой стране принадлежит его деревня
На Сидней спустилась ночь. Постепенно гасли огни в окнах небоскребов, и только неоновая реклама на первых этажах переливалась всеми цветами радуги. Альфреду Родзевичу не спалось. Как это часто бывает у человека его лет, груз прожитого отгонял сон.
На глаза попался телефонный справочник. Чтобы хоть чем-то заняться, стал его листать. Вдруг взгляд остановился на фамилии, которую, кажется, он слышал давным-давно, в другой жизни. Соболевский… Еще не понимал, зачем набрал номер. На другом конце провода подняли трубку. Разговор пошел на английском. Извинившись за поздний звонок, Родзевич сказал:
— Я родился в Европе, в Вилейском воеводстве Польши. В моей деревне жили Соболевские. Вы, случайно, не оттуда? А то я давно потерял связь с родными.
Незнакомый голос сказал, что он родом из других мест. А затем неожиданно для Родзевича посоветовал:
— А вы возьмите и напишите туда, где родились. Возможно, кто-нибудь и отзовется.
Положив трубку, Родзевич закурил. Этот разговор растревожил память, и вся жизнь прошла перед ним, как будто снятая на киноленту.
Родился он в 1925 году. Тогда Вилейский район принадлежал Польше. С 1939 года, когда пришла Красная Армия, до начала войны в 1941 году времени было слишком мало, чтобы подросток смог постичь перемены, произошедшие в окружающей жизни.
А в начале 1942-го его, 16-летнего юношу, фашисты погнали на работу в Германию. Дважды оттуда убегал, дважды его ловили. Последний раз посадили в концлагерь, откуда в 1945 году освободили американцы.
Потом был лагерь для перемещенных лиц, знакомство и брак с немкой. Родились дети. В Германии тогда жилось тяжело, поэтому перед молодой семьей встал вопрос: как быть дальше. Родзевич несколько раз писал на родину, однако ответов не получал. В сталинские времена зарубежная переписка не поощрялась.
В этой ситуации решили податься с женой в Америку. Однако в Соединенных Штатах в те годы немцев не жаловали. Поэтому остановили свой выбор на Австралии. Ходили слухи, что там и на работу можно устроиться, и жить спокойнее и богаче.
Довольно быстро Родзевич нашел работу в Сиднее. Работал в водопроводной фирме, потом токарем. Купил собственный дом. Вырастил и отправил в самостоятельную жизнь семерых детей. Стал пенсионером. Пока работал, думал, как разжиться, детей на ноги поставить. Воспоминания о родине хотя и наплывали, но не очень часто. Она была далекой, похожей на детство, которое уже не вернешь. ..
И вот этот справочник, знакомая фамилия, неожиданный совет.
Живя за тысячи километров от нас, рожденный и воспитанный в Польше, Родзевич полагал, что его деревня и вся Вилейщина принадлежат этой стране. Это нам в учебниках истории все разложили по полочкам. Освобождение Западной Беларуси, присоединение к Советскому Союзу. Насовсем. Он же полагал, что после войны все будет по-старому. Поэтому и письмо написал в Польшу. В Вилейское воеводство. Там, видимо, поняли что к чему, и переправили в нашу страну. По названию деревни и фамилии на конверте письмо пришло к его сестре Ванде.
Дрожащими руками женщина его открыла. В письме было всего несколько слов: «Если кто знает что-нибудь о судьбе сестер Альфреда Родзевича Ванды и Регины, отзовитесь…»
Через три месяца (путь все же неблизкий) он получил ответ. «Я жива, — писала сестра Ванда. — И Регина наша жива, и племянница твоя Дануся тоже. Я по-прежнему живу в нашей деревне, они же — в новом городе Солигорске. А тебя мы считали погибшим…»
В разных уголках планеты, на разных ее полушариях плакали от счастья над письмами родные сестры и брат. В 1980 году, почти через 40 лет полного неведения о судьбах родных, на них свалилось счастье.
После этого Альфред Степанович начал откладывать деньги для того, чтобы приехать в Беларусь и увидеть сестер. Для этого понадобилось много времени. Ведь поездка стоила недешево.
И наконец в 1988 году встреча состоялась. Через 46 лет они увидели друг друга. И трудно сказать, чего в тот день было больше — улыбок или слез.
— Если бы я теперь увидела Фредуся на улице, никогда бы не узнала, — сказала при встрече Регина. — В 1942 году он был еще юношей. А с того времени столько лет пролетело….
— А я бы Реню узнал, — промолвил Альфред. — Она меня на 15 лет старше. И была в начале войны уже взрослой. А вот свою сестру-близнеца Ванду не узнал.
— До его приезда сюда мы несколько лет не только переписывались, — сказала Регина, — но и разговаривали по телефону. Помню, первый раз, когда надо было взять трубку, я от волнения обливалась слезами, поэтому попросила дочь Дануту начать разговор. А затем взяла трубку, а голос на другом конце провода совсем незнакомый. Боже ты мой! Столько лет! Но какое счастье, что он нашелся!
Говоря это, она едва сдерживала слезы. А Альфред успокаивал сестру:
— Ничего, ничего... Главное, что хоть на старости лет нашли друг друга.
Австралийский гость во время своего приезда в 1988 году побывал в родной деревне. Она называлась по их фамилии — Родзевичи.
— Деревни почти уже нет, — сказал тогда Альфред. — Осталось всего 5 домов, в которых живут пенсионеры. И все же, несмотря на это, мне было приятно через столько лет ступить на землю, где родился, посмотреть знакомые с детства места.
Два месяца гостил Альфред Родзевич у своих сестер.
— Не знаю, — говорил он, — смогу ли еще раз выбраться. Возраст все же. Да и сестры уже немолоды. Поэтому и хотелось побыть вместе как можно дольше, поговорить о прожитом. По существу, мы были 40 с лишним лет как будто на разных планетах. Я привез сюда видеофильм о своих детях и внуках. Сестры посмотрели. Теперь их сниму на пленку. Пусть мои близкие посмотрят. Потому что, как бы ни складывались судьбы людей, они всегда должны помнить о своей родине.
Василий ГЕДРОЙЦ, «БН»
