Сегодня — Всемирный день сердца

Маша, Артем, Ярослав сегодня в одной палате отделения детской кардиохирургии. Их объединила не только болезнь, но и удачное избавление от нее. 

Без операции, по словам кардиохирурга Виталия Дедовича, дети с патологией Артема после годика уже неоперабельны и живут года четыре. 

Такие малыши, как Ярослав, развиваются. Но как на дрожжах растет в размерах и их сердце. Патологически большое, оно мешает нормально дышать. Постоянный недостаток кислорода отнимает день за днем. 

У деток с заболеванием Маши тоже постепенно нарастает кислородное голодание, а значит, угасает и жизнь. Но Артему, Ярославу и Маше страшные прогнозы больше не угрожают. Кардиохирурги центра открыли им дорогу в здоровую жизнь. 

Еще неделю назад Артем был самым тяжелым пациентом. Сегодня он ловко раскладывает кубики на кровати и без тени смущения приветствует гостей улыбкой. Озорно играя пуговицами карих глаз, малыш втягивает нас в свою забаву с фигурками. 

Инне, маме малыша, сделали кесарево сечение. В реанимации сказали, что родился здоровый мальчик. А на вторые сутки у ребенка прослушали шум в сердце. Обследование подтвердило предположение врачей: врожденный порок сердца. В две недели ребенку сделали первую операцию. 

До двух с половиной лет мальчика привозили на контроль и готовили ко второму этапу коррекции врожденной аномалии. 

Инна вытягивает руку: «Бывало, сидишь рядом с ним вот на таком расстоянии, и слышно, как сердце шумит. Внешне никогда не скажешь, что с ним что-то не так. Нам объяснили: без операции не обойтись». 

У Артема единственный желудочек сердца. Непростая патология и сложная коррекция. Доктор Дедович показывает классификатор операций по степени риска для жизни: «Мы провели ему сейчас второе вмешательство из шестой категории риска. Вероятность гибели была 47 процентов. У Артема все прошло благополучно. Для того чтобы таких детей вылечить, нужно несколько последовательных коррекций. Сделать недостающий желудочек невозможно, но цикл вмешательств позволяет обеспечить все функции сердца. Мы проводим до пяти подобных операций в год». 

Кардиохирурги работали с сердцем Артема восемь часов.

Артем, улыбаясь, раздает пластмассовые фигурки. Узнав себя в рассказе мамы, показывает пальчик. Потом — пальчиком на грудь и вспоминает свои страдания: «Пальчик кололи. Тут перевязывали. Укольчики делали. Я плакал. Больно было. Я катался. Больше не хочу кататься». 

— Когда Артемку увезли на каталке в операционную, я не находила себе места. В реанимации узнал меня, но вяленький был. Темные круги под глазами. Книжки ему читала. Слушал без особого интереса. Когда перевели в палату, сразу боялся, что уйду. С полузакрытыми глазами спал. Теперь ему уже хорошо. И вредничает, и маму не слушает. Даже бегать порывается, но еще нельзя. Семья очень поддерживала нас. Конечно, было страшно, но в центре успокоили, сказали, что ребенок даже на физкультуру ходить будет. 

Через специальную трубку  мальчику еще иногда подают кислород. Капельницу уже отменили. Принимает таблетки. Ждет тетю-массажистку. С ней маленький пациент особенно словоохотлив. Позже Артему предстоит заключительная операция, чтобы в будущем рулить по дорогам. 

Ярославу — 10 дней. Безмятежно спит возле мамы. Татьяна надеется, что буря, с которой началась жизнь ее малыша, миновала навсегда. Его забрали в  центр прямо из роддома — на второй день прослушали шум. Проблемы с сердцем есть у многих в семье. Мальчику сделали эндоваскулярную операцию. И он зажил жизнью обычного новорожденного ребенка. 

— У него было сужение сосудов, — поясняет Виталий Владимирович. — Ему сделали баллонную дилатацию, то есть специальным баллончиком через прокол в бедренной артерии расширили клапан, чтобы улучшить кровоток. Это современная технология. Осуществляется под контролем рентгена. Если клапан будет развиваться нормально, ребенок будет хорошо набирать вес, и повторная коррекция не понадобится. Таким маленьким пациентам этот метод применяем недавно и вполне успешно. 

Маше годик. С поддержкой мамы она, серьезная, ходит по кроватке и с интересом изучает присутствующих. Глядя на быструю девочку, не скажешь, что совсем недавно она перенесла открытую операцию. Мария родилась с редкой комбинацией нескольких пороков сердца. 

— Очень переживали, — вспоминает мама Татьяна. — Заранее готовились морально к операции, понимая, что это неизбежно. Патологию обнаружили еще во время беременности. Я давно хотела ребенка и всегда верила в лучшее. Нас уверили, что все не настолько сложно. 

За одно вмешательство врачи исправили сразу три порока. 

Заведующий отделом детской кардиохирургии РНПЦ детской хирургии Елена Королькова показывает самых маленьких пациенток реанимации и перечисляет их аномалии развития. 

Вика ерзает в аппарате для новорожденных. Она поступила в центр в конце весны. Тогда не весила даже полтора килограмма. Родилась, как и соседка Надя, в 37 недель. Первую операцию сделали на тридцатый день жизни. И вот недавно при весе почти три килограмма ей провели радикальную коррекцию. 

— Этот порок требует дородовой диагностики у плода, чтобы врачи на местах срочно направляли такого новорожденного на операцию, — говорит Елена Владимировна. — Ведь при закрытии артериального протока естественным образом лекарство не пойдет, и малыш может погибнуть. 

Виктория уже дышит сама, но сосать самостоятельно пока не может. В носике назогастральный зонд. По нему в желудок поступают все необходимые питательные вещества. 

Девочка в центре со времени первой коррекции. Скоро ее с мамой переведут в кардиохирургическое отделение, где она будет долечиваться. Благодаря новой технологии билатерального бандирования ветвей легочной артерии можно спасти даже маловесного недоношенного со сложнейшей сердечной патологией. Без операции такие малыши погибают на первом месяце жизни. 

Вшить заплату в дефект, расширить просвет сосуда, укрыть сердечко после операции — для этого в кардиохирургии используют синтетические и биологические материалы. Последнее время с развитием трансплантологии все чаще в хирургической практике применяют человеческие ткани. 

О разработках наших специалистов в этой области рассказал врач-кардиохирург РНПЦ детской кардиологии Юрий Линник: «Донорские ткани более физиологичны. Мы используем донорский перикард — ткань, окружающую сердце. Идея ее использования не нова. Наше новшество заключается в способе хранения перикарда и методе его обработки. Раньше перикард забирали у пациента, которого оперировали. Ему же и вшивали во время операции. Сейчас стремимся сохранить ткань пациента за счет донорского материала. Проводим криоконсервацию перикарда и храним его в парах жидкого азота. По мере необходимости размораживаем. Учитывая, что это ткань человеческая, она обладает большим сродством с организмом. А значит, реже проявляются побочные реакции и возникают всевозможные осложнения. 20—30 пациентов уже прооперированы с применением этой технологии». 

За прошлый год сделали без малого 1000 операций на детском сердце. Из них 334 — с искусственным кровообращением, 483 — рентгенэндоваскулярные. В этом году уже провели 775 кардиохирургических вмешательств.

Фото БЕЛТА

Болезни системы кровообращения занимают ведущее место в структуре смертности и инвалидности населения не только в нашей стране, но и во всем мире. Это один из важнейших факторов тяжелой демографической ситуации в стране. Однако с 2008 года общая смертность от болезней системы кровообращения снизилась. Заместитель директора РНПЦ «Кардиология» Александр Пацеев рассказал «Р» о высоких технологиях, которые используют сегодня для лечения пациентов с сердечно-сосудистыми заболеваниями.

— Надо отметить, что усовершенствовалась система подготовки специалистов кардиологического профиля. Улучшилась материально-техническая база службы. Кардиологи, кардиохирурги, аритмологи, рентгенэндоваскулярные хирурги имеют в своем распоряжении современные операционные блоки, ангиографические комплексы, компьютерные и магнитно-резонансные томографы, анестезиолого-реанимационное оснащение для выполнения высокотехнологичных операций, системы ультразвуковой диагностики экспертного и высокого класса, навигационные системы и электрофизиологические лаборатории, радиочастотные генераторы, другое современное оборудование.  

В организациях здравоохранения внедрены тесты для выявления факторов риска развития сердечно-сосудистых заболеваний и их осложнений. Осуществляется разработка индивидуальных рекомендаций по профилактике болезней системы кровообращения и их осложнений. В амбулаторно-поликлинических организациях здравоохранения по показаниям проводятся необходимые исследования. 

Развивается рентгенэндоваскулярная хирургия. Внедряем современные медицинские технологии при оказании кардиологической помощи пациентам с острым коронарным синдромом.

За прошлый год выполнено более 15 тысяч кардиохирургических операций. В их числе — аортокоронарное шунтирование, коррекция пороков сердца, ангиопластика коронарных артерий, имплантация кардиостимуляторов и других устройств. Выполнено 33 трансплантации сердца, четыре — иностранцам. 

Сотрудниками РНПЦ «Кардиология» ведется практически направленная научная работа. Мы постоянно внедряем новые методы. Среди них — способ ранней профилактики стресс-индуцированной артериальной гипертензии, позволяющий снизить заболеваемость эссенциальной артериальной гипертензией. Это значительно экономит государственные средства. Ввели технологию диагностики и профилактики атеротромбоза и тромбоишемических осложнений у пациентов с ишемической болезнью сердца на основе лабораторных факторов тромбогенного риска. Появился метод лечения ишемической болезни сердца и остеопороза путем воздействия на общие механизмы их развития. Он повысит трудоспособность пациентов с сочетанной патологией на 70 процентов. Есть новая технология, которая позволяет лечить пациентов с атеросклеротической трансформацией нисходящей аорты в сочетании с поражением коронарных и брахиоцефальных артерий. Такой метод уменьшает количество пациентов, нуждающихся в хирургическом лечении, на 75 процентов. Это только часть той огромной работы, которую проводят в центре для профилактики и успешной терапии болезней системы кровообращения.

На свое сердце Анатолий никогда не жаловался, пока не сделали операцию на позвоночнике. Одну. Потом вторую. Первая вышла неудачно. После повторного вмешательства Толя явно ощутил: «мотор» барахлит. Сердце кололо. Болело. Поставили на учет. А через четыре года предложили заменить… 

— Я задыхался, — собеседник держится рукой за шею, вспоминая, как жадно глотал в те дни воздух. — В поликлинику обратился — поставили ОРВИ: мол, ничего страшного. 

А мощный мышечный орган, обеспечивающий кровообращение, разрастался, теснил легкие и желудок. Две десертные ложечки — больше пищи за один прием Анатолий съесть не мог. Пришлось бросить велосипед и лыжи.

— Однажды вообще стало плохо, дышать не могу. Вызвали «скорую». Диагноз — дилатационная кардиомиопатия. У сердца нет сил качать. Поднимаюсь с дивана — задыхаюсь. Стою, пока приду в себя. Работал в частной типографии, обслуживал типографское оборудование. Целую смену на ногах. Командировки. А когда совсем заболел, кое-как с документами сидя управлялся. Еле добился направления в РНПЦ «Кардиология». 

Профессора не церемонились: «Мужчина, как вы себя так довели? Вам жить осталось две недели». Кардиохирург Юрий Островский не оставил выбора: спасет только пересадка.

— Я сказал: делайте, что хотите, только бы жить, — в голосе собеседника неутолимая жажда жизни. — Положили в больницу. Внесли в лист ожидания на трансплантацию.

— Как услышала «пересадка», не по себе стало, — супруга Анатолия Надежда Николаевна обхватывает себя руками, будто отгораживается от неизбежного пугающего события с непредсказуемым исходом. — Думала, может, есть какие-то другие методы. Как же это твой орган взять и выбросить...

В очереди на трансплантацию Анатолий был первым. Первый белорус, который в любой момент мог принять в себя чужое сердце.

— Когда доктор Островский сказал, что начнут с меня, мороз побежал по коже. Тело поледенело. Ведь гарантий никаких. 

Есть донор. От известия встрепенулись сразу трое. Оказалось, орган подходит Опольскому и еще двоим пациентам, следующим за ним по списку реципиентов. Молодой женщине, недавно ставшей второй раз мамой, и мужчине. Последний вообще отказался от операции. А Анатолий уступил донора даме. 

— Я вырастил дочь. Внучке пять лет. А у пациентки маленькие дети. Им нужна была мама.

— Толя остался в больнице. Врачи сказали, что поддержат его лекарствами. Одно дело, когда ты можешь ждать неограниченно, и другое — если каждый день на счету, — на глаза собеседницы накатывает волна слез. Почти срывается голос. 

— Пациентка после пересадки поднялась, начала ходить. Я увидел, что и с чужим органом живут. Приободрился еще больше, — вспоминает Анатолий.

Однажды Надежда Николаевна собиралась на работу. Посмотрела на мужа — ногти на руках и ногах совсем синие. «Сегодня тебя заберут на операцию». И как напророчила. Раздался звонок. Анатолия вызвали в клинику для подготовки. 

— Мы его завезли, попрощались. Знали, что всем нам предстоит тяжелое испытание, — вздыхает жена. 

— А меня обманули, — на лице Опольского смятенная улыбка. — Сказали, полежите сегодня, а завтра вами займемся. Стемнело. Зашли в палату несколько человек, поинтересовались самочувствием. Хлоп — иголка вошла в вену. «Укольчик вам сделаем». Я ничего и не понял, отрубился. Утром просыпаюсь, не могу дышать. Слышу голос: «Давай, дыши, дыши! Мы трубку уже достали из тебя».

Анатолий делает глубокий вдох полной грудью. Так он вдохнул в то утро новую жизнь. Новым сердцем. 

— До пересадки в груди так сильно стучало, что тело дергалось. Стоишь, а там бьет: бух, бух. Тут проснулся — не слышу стука. Говорю: я в раю или еще здесь? Медсестра мне: «Не горюй, здесь. Сердце в тебе 28-летнего. Молодым стал». А мне тогда 55 лет было. Положили в бокс. 

Анатолий перевел взгляд на руку. С намотанной на запястье цепочки свисал крестик. Бархатно-черный, как уголь. Словно обгорел в пожаре. Таким он стал за время операции. 

— Перед больницей-то серебряное изделие блестело. А тут — как копотью обдали. Долго потом отчищал зубной пастой. Вобрало в себя, наверное, весь негатив. Видел на видео, как на поддоне лежало мое сердце, черно-фиолетовое. 

— Не жаль было свой орган, все-таки часть вас? 

— Совершенно нет, — без тени сожаления говорит, как отсекает, Анатолий. — Инфаркт, инсульт, инфаркт, инсульт до пересадки. А теперь давление, как у молодого. Перед операцией съездил в монастырь. Священник благословил. Был атеистом, а теперь верю на сто процентов, есть сила, которая помогает мне.

Донорское сердце запустилось с первого удара. Как только дали импульс. И по сей день оно служит Анатолию лучше своего. 

— Боялась позвонить в больницу, — вспоминает Надежда. — Как услышала, что операция прошла успешно, ушам не поверила. Позвонил мне счастливый такой: «Есть неси». А голос молодой-молодой. 

В отделении случился переполох. Кровать, на которой лежал Опольский, медсестра нашла пустой. 

— В туалет вышел. Трубки разные по карманам рассовал. Надо же было умыться и зубы почистить. Слышу, меня ищут. Испугались: швы разойдутся. Ничего не разошлось. Как встал тогда, так и хожу с тех пор. Ощущения были непередаваемые, — Анатолий долго нащупывает пульс. — Тихо бьется. Хотели с родными донора познакомиться, но информацию не дают. 

Едва ли не каждую ночь Опольского мучил один и тот же сон: «Передо мной стекло КамАЗа, дорога. Еду. Вдруг машина съезжает в лес — и тупик. А потом по новой, эта же картина. Рассказал психологу. И нам открыли, что донор из Бреста. Был дальнобойщиком. Разбился в рейсе. Мол, это клеточная память». 

— Что еще вы за собой заметили необычного после пересадки? 

— Цвет волос изменился. Кто-нибудь встретит с бывшей работы: ну ты, старик, краситься начал. Не верят, что свои. Может, от погибшего тоже передалось. Стал более спокойным. 

— Как молодой, — супруга треплет Анатолия за волосы. — Изменения были. Он никогда не ругался. А тут слышу, с мужиками на даче посыпались нецензурные слова. Потом ушло. Все, что не твое, уходит. 

Опольский смеется: «Окружающим виднее. Сам и не замечал». 

— Пережили, конечно. Шли — не знали, на что. Теперь даже говоришь — и страшно, — сжимается Надежда Николаевна. 

Выписали Анатолия месяца через полтора. И началась жизнь по режиму. Сон, еда, работа, прогулки и лекарства. Препараты нужно принимать ежедневно и пожизненно, чтобы сердце не отторгалось. Первое время Опольский принимал до 90 таблеток в сутки. 

— Это сильнейшая моральная нагрузка. Все по времени, ничего не пропустить. Сразу того-этого нельзя. Иногда психика до того напрягалась, что петлю хотелось накинуть. Поэтому некоторые бросают пить лекарства и умирают. Коробку разделил на 24 сектора, разложил таблетки, чтобы не запутаться. Сейчас только четыре раза в день пью. Будильник завожу, чтобы не забыть. 

— Он следил за таблетками. Я — за питанием, — говорит жена. — Всегда только свежая еда. Уход очень важен. Все родные помогали. Все для него. Доктор свою работу сделал, а дальше от больного многое зависит. Тем более что государство так помогает. Одна пачка лекарств стоит более трехсот рублей, а на месяц их надо восемь. И все это за счет бюджета. 

— До операции еле ходил. А тут троллейбус подходит, до него метров шестьдесят, а я побежал. Зашел в транспорт. Чувствую: нет одышки. 

Анатолий показывает на фото свои парники, огород и богатый урожай. Клубника — как нарисованная. Сейчас Опольские разводят кур и кроликов. А поначалу были еще козы и индюки. В доме камин — Анатолий сам заготавливает дрова, косит, делает всю деревенскую работу. Развел капитальный ремонт. Постепенно врачи разрешили ему делать все. Посоветовали жить на даче, дышать сосновым воздухом и ходить не менее восьми часов в день. Так послушный пациент и сделал. 

— Катаемся на велосипеде. Сок березовый в марте берем. Скважину сделали — вода хорошая. Живу, считай, для своего удовольствия, как в пионерлагере. 

Он бережет свое новое сердце. А сердце его. Уже несколько раз оно предвидело возможную аварию и вовремя останавливало Анатолия. 

— Я заметил то, что происходит со мной часто. Стоит впереди машина. А у меня мысль: сейчас он рванет на полную и пойдет налево в нарушение всех правил со второго ряда. И тут же происходит то, о чем мне подумалось. Я могу теперь предсказывать поведение водителей. На дачу летом с собакой ехал. Хорошая дорога. Начинаю обгонять автомобиль. И в голове: сейчас может рвануть налево, хотя повороты не показывают. Притормаживаю. И тут же он как рванет налево. В миллиметре от его заднего бампера проскочил. Собака залаяла. Если бы записывал все такие ситуации на дороге, книжка предсказаний уже получилась бы. 

Анатолий Антонович берет в руки медали. Золото, серебро — за достижения внучки Каринки в парусном спорте. Она очень переживала за здоровье дедушки, и Анатолий просто не мог ее подвести. Он дожил и до внука. И сколько еще приятных событий впереди. Сердце стучит ровно и надежно. И жизнь Опольского вторит ему в такт.

drug-olya@yandex.by

Фото автора