Хватательный рефлекс
— У меня 150 тысяч гектаров лесов и полей, работает 9 егерей. Численность оленя по сравнению с аналогичным периодом прошлого года... За отчетный период принято охотников... Окупаемость составила... — Леонид Дмитриевич на первых порах искренне не понимает, что хочет от него журналист. Переминается с ноги на ногу, не знает, куда деть руки, застегнул пуговицу на шее, поправляет очки. Валит снег, на наших шапках уже небольшие сугробы. — Эк метет. Завтра с утра буду по следам лосей считать... О чем я говорил? Да, за пять лет наше охотхозяйство в рейтинге Белорусского общества охотников и рыболовов переместилось со 114-го на 14-е место...
Спрашиваю о тех, кто приходит “для пострелять” и время от времени оказывается по другую от собеседника сторону “баррикад”.
Монолог Леонида Дмитриевича пропитан грустью, как охотничий пыж жиром. Что-то в этом мире изменилось, вздыхает он. И не в лучшую сторону. Практически исчез энтузиазм, остался исключительно потребительский интерес. 30 лет назад в каждом районе массово формировались охотничьи коллективы со своими уставами и неписаными правилами. Глубокий снег — и местные охотники открывали свойские закрома, на плечах и волоком тащили на подкормочные площадки мешки с зерном и картошкой. Случись засуха, и в магазинах моментом пропадала вся соль. Все те же местные и неравнодушные выкупали десятками килограммов, чтобы высыпать в лесу и помочь косуле, лосю или тому же зайке восполнить потери. Строительство кормушки — едва ли не праздник. Вокруг “скелета” наблюдательной вышки — кто с топором, кто с молотком, а иной хотя бы шуткой коллег подзадорит. Охотники по праву считали всех зверей в лесах своими. Не истребляли, а наоборот, пытались увеличить их численность. Постоянно думали о будущем, знали, что нельзя стрелять все, что движется, здесь и сейчас. От леса не брали лишнее, только то, в чем действительно нуждались. А отдавали сторицей.
— Едва ли не каждый день приезжают, приходят ко мне охотники. “Дай, дай, дай!” Кому-то путевку на пушные виды зверей. А другому — лося, двух, трех! Прошусь у них: “Родимые, есть тот лосик, но — бейте, режьте — не дам. Пусть подрастет, окрепнет, потомство принесет. Потерпите год-другой, тогда уж”. Нет, нужно здесь и сейчас. Не дашь — сами возьмем.
И берут, нужно признать. Под каждым деревом охранника не поставишь (шутка ли — 9 егерей на 150 тысяч гектаров угодий), зверя на привязь не посадишь. Бродят по лесам стрелки и лоси, олени, косули. Время от времени их пути пересекаются. Кого-то поймали, кого-то оштрафовали или даже посадили. За последние годы директор Жлобинского охотхозяйства непосредственно участвовал в поимке десятка матерых браконьеров. Десяток уголовных дел. Судов. А еще — десяток личных врагов, которые отлично знают, где Леонид живет.
Собеседник просит подъехать на опушку леса. Там виднеется сетчатый забор обширного вольера. Несколько месяцев назад сюда привезли оленей. Пока собеседник возится с замком, животные настороженно выглядывают из-за кустов. Потом любопытство берет верх. Первым навстречу своему покровителю выходит Боря — молоденький бычок с рожками-спичками. Он брыкливый и строптивый, к тому же пытается показать, что он здесь главный. Так и норовит по-собачьи забросить ноги на грудь посетителю, а то и боднуть в бок. А в следующий момент тычет носом в карман, пытается выяснить, перепадет ли ему на этот раз гостинец. Леонид Дмитриевич отталкивает питомца, проходит через стадо оленей к кормовому складу. Еще минута, и на площадку с тихим шорохом посыплется зерно. Боря норовит ухватить угол мешка зубами, за что получает тумака.
— Недавно в магазине встретил одного, — нехотя вспоминает Леонид Бондаренко. — Задерживал его когда-то за незаконную охоту. “Твои олени? — спрашивает. — Смотри, потеряешь, люди все помнят”. Дорогой ты мой, отчего же эти олени — мои? Они наши, общие, через полгода в угодьях вольно гулять будут на радость всем охотникам. Сколько раз мне со зла этих оленей вспоминали, и не сосчитаю уже. Бывает, ночью не спится. Встаю и иду к вольеру — живу поблизости, в пяти километрах через лес напрямик. Постою возле ограды, поговорю с животными. Тишина, снежок сыплет. И вся накопленная злоба, раздражение уходят. А они, признаюсь, есть. Все мы люди.
Кто друг, кто враг, а кто просто так
В нашей сравнительно небольшой стране зарегистрировано 120 тысяч охотников. Каждый хочет походить по угодьям и подышать свежим воздухом. Ну и обязательно добыть себе трофей. Обязательно. Бывает, долго не фартит. Раньше это считалось нормой и воспринималось с энтузиазмом. А сейчас — не мытьем, так катаньем: хоть нелегально, из-за куста, в темноте и заповедной зоне — но сделать-таки выстрел по цели. Отсюда — браконьерство. От суровости наказаний за подобные “геройства” волосы на голове шевелятся — немыслимые штрафы, реальные тюремные сроки. Потому, выходя на “тропу войны”, браконьер заранее настраивается любыми способами уйти от расплаты. Любыми. Чаще всего убегает. Если не получается, доходит до рукоприкладства. Призванного защищать зверей от зверей в человеческом обличье егеря бьют по голове поленом, душат ремнем от двустволки, ломают пальцы, пытаясь освободиться от цепкой пятерни, бросаются топорами, стреляют.
Отправляясь в командировку, решил о своем герое предварительно навести справки. Имя директора хозяйства всплыло на одном из крупных форумов в байнете. Накал страстей предельный. Кому-то он не дал забрать зверя. От кого-то утаил самое злачное место. Целая бригада стрелков в мельчайших подробностях смаковала обиды: в кои-то веки собрался приличный коллектив на два с половиной десятка персон, а вредный директор организовал охоту таким образом, что удалось добыть лишь пару косуль. Что-то там еще по мелочам типа “шурпу невкусную приготовил”. В общем, ничего сверхъестественного. Потому что никогда, ни в какие времена охотничья братия и работники охотхозяйства не были единомышленниками. У одних задача — добывать, у других — сохранять. Первые отдыхают, вторые работают. Интерес разве что вызвала фраза одного из зарегистрированных на форуме пользователей: “Нужно было два года назад стрелять лучше”. Любопытно, что это был ответ на предложение каким-нибудь образом сместить руководителя с должности и заменить более покладистым.
Леонид Бондаренко переписку читал. Грустно отшучивается. Дескать, раз пишут, значит, работаем. А впрочем, у каждого своя правда, истина где-то посередине:
— Приехали ко мне гости. Утром густейший туман. Случайность, прихоть природы, не угадаешь. Объявил, что выход в угодья отменяется. Это техника безопасности, это правило, написанное кровью. Что тогда началось! Один кричит, что я испортил праздник, второй взял с собой целых пять стволов и хотел все опробовать в полевых условиях. Директор — злодей, охотники обижены. Все логично.
Давать оценку действиям руководителя хозяйства мне, ни разу не бывавшему на его охотах, как-то не с руки. Спрашиваю, что за история двухлетней давности, которую форумчане вспоминали? “Шалят, — лаконично отвечает, — то ли мяса, то ли адреналина кое-кому не хватает”.
Однажды поздно вечером Леонид Бондаренко обходил угодья. Возле деревни Заболотье заметил “Ниву”. Что в неурочное для охоты время делает в лесу классический охотничий автомобиль? Сработало чутье, охранник природы решил понаблюдать за развитием событий. Из машины вышли люди, один из них направился в сторону затаившегося директора:
— Вижу, в руках карабин. Значит, точно, собрались тайком бить зверя. Вышел навстречу: “Уважаемый, а что вы тут делаете?” В ответ неизвестный развернулся и бросился наутек. Ну я-то мужик спортивный — не только активный образ жизни, но и атлетика в молодости, единоборства. Догнал, потребовал остановиться. И увидел дуло винтовки. К-а-а-а-а-к дал! С меня и шапка слетела. Понимаете, это не была попытка взять на испуг, это не был выстрел в воздух. Это было убийство. Заломал ему руки, стали бороться, упали на землю. Ружье я отобрал, но тут подлетели подельники неизвестного. Отмутузили меня и отбыли восвояси, напоследок лишь: “Еще раз попадешься — конец тебе”. Хотя что это я все — неизвестный да неизвестный. Узнал я стрелка сразу. Местный, наш, свой!
Дальше была милиция, было расследование, но пока суд да дело, упустили время. “Ниву” успели разобрать. Оружие — почистить. Доказательств — никаких. Вроде бы стал эту историю забывать и сам директор. Правду говорит или нет, но шока в критический момент не испытал, да и впоследствии руки не тряслись и кошмары по ночам не снились. Жена вот разве что недовольна была, все уговаривала бросить дело, отшучивается собеседник. А куда уйти, если именно здесь, в лесных угодьях, его место, если прикипел душой?
— Вот и прибавилось у вас врагов, — предполагаю я. — Причем врагов, которые почувствовали безнаказанность... Не страшно жить и работать стало?
— Взялся за гуж, не говори, что не дюж. Я не буду сейчас рассуждать о том, что может кирпич на голову упасть или машина на переходе сбить. У меня просто работа такая. Кто-то должен наводить и поддерживать в лесу порядок. Поверьте, в моих историях нет абсолютно ничего выдающегося. Егеря, охотоведы, руководители хозяйств (а их в стране сотни) — все эти люди во время своей ежедневной работы сталкиваются с опасностью. Это может быть нападение бешеной лисы, или раненого дикого кабана, или отчаявшегося браконьера.
Возвращаться — хорошая примета
Несчастные случаи и даже трагедии на охоте — дело, к сожалению, обычное. Бывают роковые случайности. Когда-то охотник разряжал уже уложенный в багажник ствол. Случайный выстрел, пуля пробила обшивку машины, пролетела через перелесок, прошила стенку строжки и угодила в переодевавшегося егеря. В другом случае выпущенная из ружья пуля отскочила от опоры наблюдательной вышки, ушла вверх, попала в щель между досками настила и угодила в бедро руководителю охоты. В момент выстрела по пролетающей птице на ружье прыгнула лайка, дробь попала в стоящего поблизости человека. Выпущенная в оклад пуля сделала несколько рикошетов от деревьев и на излете вернулась к пославшему ее “номеру”. Еще не перевелся в лесах мистический зверь, зовущийся “шум” или “шорох”. Каждый год, стреляя по неясно видимой цели, охотники попадают друг в друга, а то и вовсе в стороннего грибника. Пусть во всех случаях речь и идет о нарушении техники безопасности, но все это, как говорится, без злого умысла. Иное дело — противостояние того же егеря и браконьера. И охраняя свои угодья, Леонид Дмитриевич, равно как и тысячи других работников природоохранных структур по всей стране, осознанно идет на риск. Чего ради? Ради зайчика, пусть даже самого милого и пушистого? Ради оленя Борьки, который почуял запах подмороженного хлеба и прилаживается объесть карман?— Из принципа, — после долгой паузы говорит Леонид Бондаренко. — В надежде когда-нибудь понять — что же случилось в этом мире, в какой момент мы свернули не туда, что так оторвались от природы, стали только брать и ничего не давать взамен. Может быть, еще не поздно все исправить?
Мы прощаемся на опушке заснеженного леса. Сажусь в машину. Впереди белая целина. В зеркале заднего вида еще долго маячит одинокая фигира Леонида Бондаренко. Он не спешит уходить от вольера с оленями. Наконец, отряхивает с неприметной куртки снег и скрывается в лесной чаще — своем необъятном “рабочем кабинете”.
ЯЗЫКОМ ЦИФР
В прошлом году сотрудники природоохранных ведомств в лесах, на озерах и реках страны выявили 8,5 тысячи фактов браконьерства. У нарушителей было конфисковано 19 автомобилей, 111 лодок и катеров, а еще почти 200 единиц разномастных незарегистрированных стволов — “солянок”, оружия с перебитыми и уничтоженными номерами и так далее. С помощью этого арсенала было заготовлено (и, разумеется, конфисковано) около 200 тонн мяса дичи. За использование запрещенных боеприпасов была задержана и привлечена к ответственности почти сотня охотников.
К слову, количество нарушений из года в год снижается. Для примера: в 2016 году было зарегистрировано 9,7 тысячи случаев браконьерства, а еще 15 лет назад ежегодно привлекались к ответственности 20—25 тысяч нарушителей.
ТЕМ ВРЕМЕНЕМ
В конце осени сотрудники Жлобинской межрайонной инспекции охраны животного и растительного мира возле деревни Березовый Гай Рогачевского района с боем задержали гомельчанина, который незаконно охотился в ночное время. К браконьерству он подготовился более чем основательно: оружие оснастил подствольным фонарем, захватил тепловизор и навигатор, а по карманам рассовал пулевые патроны, запрещенные при охоте на пушные виды зверей. До появления госинспекторов и егеря охотхозяйства БООР стрелок успел добыть три куницы. Заприметив охранников природы, он выстрелил в их сторону и попытался скрыться в лесу. Улизнуть не получилось. Насколько случайным был выстрел, выясняет следствие.
muravsky@sb.by
