Олимпийская чемпионка Анна Гуськова и Николай Козеко.Тогда нам всем не хватало опыта, — объясняет норвежскую неудачу Николай Иванович, — и чиновникам, и спортсменам, и тренерам. Но с тех пор многое изменилось. Сейчас в Корее никто в штабе сборной шапкозакидательским настроением не страдал. Перед каждым соревнованием все настраивались на сложную и тяжелую работу. В целом мне очень понравилась атмосфера, царившая в белорусской команде. Возможно, это объясняется немногочисленностью наших рядов. Все компактно было. И сработали все, считаю, по пятибалльной системе на пятерку.
— Вас перед женской квалификацией мандраж бить не начал?
— Нет. Чувствовал обычное для тренера перед важными стартами волнение, легкий адреналин. Накануне я приболел и, признаться, рассчитывал, что предстартовая лихорадка как раз не даст развиться простуде, заглушит ее. В принципе, так и произошло.
— Знаю тренера, который перед олимпийскими финалами вообще не ложится спать, только курит сигарету за сигаретой. А вы?
— Я давно с этой пагубной привычкой закончил. А раньше тоже мог не одну пачку опустошить. Спал же сейчас только на таблетках.
— После того как Саше Романовской в предварительном раунде неправильно выставили скорость, разбор полетов своим помощникам устроили?
— К сожалению, на эти грабли в Пхенчхане мы наступили потом и во время суперфинальных попыток Аллы Цупер, Станислава Гладченко. Хотя после первой ошибки я заострял внимание коллег, отвечавших за скоростные режимы и выдававших соответствующую информацию, на том, что они не выполнили основополагающие моменты: не выбрали скоростную доминанту и не определили минимальный порог при ней. Однако и в дальнейшем при том, что ожидалась такая погода, мы оказались к ней не готовы. Я постоянно сообщал, кому не хватило скорости, кто, напротив, ее перебрал. Но вся работа была направлена не на адаптацию к конкретным условиям, а на то, чтобы переждать порыв и влезть в этот тихий коридорчик. И ведь у нас хватало специалистов. В итоге Алле пришлось все прыжки выполнять при нехватке скорости. Со своей стороны, как сама правильно заметила, она сделала все, что могла. Но она должна была быть выше.
— Не находите, что Анна Гуськова будто создана для триумфа?
— Она была абсолютно уверена в удачном исходе. И мне кажется, настроиться так смогла благодаря своей вере в то, что мысли материальны. Она в этом жила. И из образа не вышла. Вместе с тем, несмотря на программирование себя, золото стало для нее неожиданностью.
— Для вас это четвертая награда из металла высшей пробы. Можете ее сравнить с предыдущими?
— Ой, не знаю. Для меня она далась большой кровью, она действительно выстрадана.
— В 16 лет Аня дебютировала на чемпионате мира. Какое тогда произвела впечатление?
— К тому моменту она уже больше года отработала с основной командой. Тогдашние лидеры Алла Цупер и Ассоль Сливец немножко подзакисли. Нужно было что-то менять, вводить свежую кровь. К нам хотели перейти спортсменки из Украины, России. Но мы решили сделать ставку на своих девчонок, которые только начали осваивать двойные сальто. Одной из них оказалась Аня. Тогда она обратила внимание на себя хорошей фактурой, неплохими физическими данными и, что немаловажно, — отсутствием склонности к полноте.
— Этот успех был бы невозможен без...
— Правильно проделанной работы. Без таланта спортсменов и тренеров. Без предвидения, ведь программа, которую с Аней сейчас реализовали, была заложена еще перед той Олимпиадой. Потихоньку, полегоньку и пришли к олимпийскому золоту.
Антон Кушнир постигает “высшую математику” главного тренера.— Скажи вам кто накануне, что на Олимпиаде возможен столь явный судейский беспредел, какой арбитры проявили по отношению к действующему олимпийскому чемпиону Антону Кушниру, поверили бы?
— К сожалению, репетиция была проведена на финальном этапе Кубка мира в Лейк-Плэсиде в присутствии нашего судьи. Там Антон Кушнир сделал если не рекордный, так близкий к таковому прыжок для кубковых этапов — тройное сальто с пятью винами, а его поставили на второе место. И все списали на низкую квалификацию арбитров. Самое грустное, что они у нас могут делать что захотят, не объясняя причину сбавок. На Олимпиаде они решились на это в квалификации, похоже, не ожидая, что она будет просмотрена болельщиками во многих странах с таким же интересом, как и финал.
— На ваш взгляд, имел место сговор, ведь оценки занизили все арбитры?
— Не все, а трое из четверых — японец, швейцарец и китаец. Я сразу попытался пройти в судейский домик. И хотя меня не пустили, старший судья предложил бригаде сблизить оценки. Но ведь они уже все просчитали. И только россиянин Петр Князев, изначально поставивший почти максимальные 4,9 балла, готов был изменить их на 5,0. Он однозначно признал, что форма и все параметры прыжка были выдержаны почти идеально. Но его коллеги отказались вносить коррективы.
— Вы наверняка их всех знаете, как они вам потом смотрели в глаза?
— Судейский корпус обычно живет отдельно, мы только здороваемся. Мне сложнее всего предположить, что был сговор. Уж больно спонтанно все выглядело. Раньше они так явно не “хулиганили”. И тут, думаю, случайно получилось: каждый решил в интересах своих спортсменов занизить грозному конкуренту оценку, мол, выбросят ее и выбросят. А когда увидели, что трое так поступили, это сработало. Тому же китайцу родная федерация потом не простила бы, что он пошел на попятную. И швейцарец сам не ожидал, что два их полумертвых спортсмена зацепятся за финал. При встрече со мной он потом дурачка включил: “О ком вы, какой нагрудный номер, надо посмотреть, я уже не помню”. Китаец вообще в другую сторону убежал. Самое страшное, что они не думают о том, что ломают судьбы спортсменов.
— После того как в Турине у Димы Дащинского судьи отобрали золото, вы, помнится, говорили: мол, где наша пресса, почему не защитила его? Сейчас журналисты сразу подняли мощную волну возмущения, но отстоять Антона, как канадцы своих фигуристов на Играх в Ванкувере, не смогли...
— Дело в том, что канадцы докопались до цепочки коррупционной схемы выставления оценок, выявили всех замешанных судей, их взаимоотношения. А здесь никакой доказательной базы не было, а значит, и оснований для подачи протеста. Апелляции же на оценки у нас не принимаются.
— Правильно ли это?
— Наверное, да. Потому что каждый тренер будет ходить и доказывать, что его ученик заслужил большего. Правильнее было бы увеличить количество судей, поднять их квалификацию, более четко определиться с экзаменами для них и уменьшить число критериев оценки.
— Что самое трудное в вашей работе?
— Ситуации, когда приходится объяснять ученику, почему совместный труд не дал желаемого результата и когда не хватает слов для этого.
— У всех спортсменов бывают моменты, когда хочется все бросить. А у вас?
— Постоянно. Но борюсь с собой. Победишь себя — может, и кого-то еще одолеешь.
— Вы воспитали столько сильных фристайлистов, что создается впечатление, будто можете из любого вылепить звезду...
— Это далеко не так. Если у человека нет предрасположенности к сложнокоординационным видам, он не достигнет высокого уровня. Мы очень ограничены в выборе. Приходится и ошибки своих коллег, заложенные на ранних этапах, исправлять. Из-за этого порой способные спортсмены не могут выйти на какие-то прыжки.
— Самый талантливый ваш ученик?
— Думаю, мы его еще наберем. А из уже добившихся чего-то, наверное, Гришин и Кушнир. Им легко давалась наша высшая математика. Антон особенно гибок в этом отношении. Он довольно быстро смог избавиться от заложенных на начальном этапе ошибок. А с Лешей детские технические огрехи мы так до конца и не искоренили. Но мы его хорошо адаптировали к ним. И, конечно, заряженность на борьбу у него была невероятная.
— А Дащинский?
— Дима все-таки больше трудом всего добился, педантичностью и желанием. Хотя и способностями был не обделен.
— Восемь лет назад вы купили себе коньки. Пользуетесь?
— Года четыре уже не катаюсь. А сейчас, видимо, и от горных лыж придется отказаться. У меня произошло отслоение сетчатки глаза. Ее подшили. Но зрение до конца не вернулось. И пока врачи не разрешают физические нагрузки. С возрастом привычки нужно совершенствовать, умерить себя в желаниях.
Елена СИДОРОВА
infong@sb.by
