Во время первой после ХХ съезда КПК встречи с Нгуен Фу Чонгом, лидером Компартии Вьетнама, Си Цзиньпин заявил, что страны столкнулись с «очень сложной международной обстановкой, серьезными рисками и вызовами». Китай и Вьетнам договорились объединить усилия для решения внешнеполитических проблем, включая «цветные революции» и политизацию вопросов прав человека. Именно о таких вызовах — наш международный проект «Привкус цветных революций», организованный Аналитическим центром ЕсооМ совместно с издательским домом «Беларусь сегодня». Десятки ведущих политологов, аналитиков и публицистов из более чем 20 стран мира представляют свое видение феномена «цветной революции», прочно вошедшего в мировую политику и разрушившего прежнюю картину мира. Что он собой представляет, каким ему может быть противоядие и отчего этот феномен, отточенный на десятке различных государств, оказался несостоятельным в Беларуси — поискам ответов на эти и другие актуальные вопросы современности и посвящен «Привкус цветных революций». Сегодняшний разговор — про новые технические и политтехнологические инструменты в контексте протестной активности в Гонконге.
Мятеж «креативного класса»
Современные информационные и политические технологии демонстрируют большие возможности быстрой трансформации локальных недовольств в широкомасштабные протестные действия. Об этом свидетельствует наблюдавшаяся в 2019 году динамика многотысячных и даже миллионных протестов во Франции, Испании, Чили, Ливане, Венесуэле, Ираке, Эквадоре, Алжире, Судане, Боливии и Гонконге. Возникшая впоследствии «пандемийная пауза» вовсе не означает сворачивание тренда. Об этом, в частности, свидетельствует возобновление в апреле 2020 года, несмотря на карантин, гонконгских протестов, длившихся с перерывами более года.Гонконгский протест 2019 года стал одним из самых высокотехнологичных протестов последних лет.
Гонконг, представляющий собой финансовый центр Азии, превратился чуть ли не в оплот мирового протеста так называемого креативного класса. Поводом политических противоречий выступили попытки городских властей Гонконга провести правовое слияние с материковым Китаем, которые обернулись идущими друг за другом многомиллионными демонстрациями. Катализатором взрыва общественного мнения стал закон, разрешающий экстрадицию преступников в китайские тюрьмы.
По мнению многих экспертов, именно высокий уровень экономического развития и технической инфраструктуры Гонконга позволил создать идеальную среду для проведения экспериментов с новыми информационно-коммуникационными технологиями и агитационными приемами.Именно цифровая среда стала основным пространством для работы с политической повесткой, а Telegram-каналы (пользовались 1,7 млн человек — 23 процента жителей города) смогли мобилизовать общество и управлять уличными акциями, заменить традиционные СМИ и стать агрегатором новостей и необходимых тезисов. Как отмечается в аналитическом докладе эксперта Центра изучения новых коммуникаций Малека Дудакова, именно соцмедиа стали направляющим инструментом эмоциональной волны протестов в Гонконге.
При этом по сравнению с гонконгской «революцией зонтиков» 2014 года соцмедиа-инструменты изменились: вместо Twitter и Facebook на первый план вышли мессенджеры (программа для мгновенного обмена сообщениями через интернет). Это обусловлено в первую очередь тем, что они используют функцию шифрования и их пользователей сложнее подвергнуть идентификации.
Ячейки, стрим и цифровой бойкот
Наибольшее применение для координации протестной активности, помимо упомянутого Telegram, имел FireChat, работающий по принципу ячеистой сети, который позволяет держать соединение друг с другом даже в случае отключения мобильной связи, интернета или Wi-Fi.Особую роль по масштабному вовлечению новых участников в протестную активность в Гонконге играла технология Apple для передачи файлов по Wi-Fi и Bluetooth под названием AirDrop. Данная технология позиционируется Apple в качестве простого способа передачи файлов без предварительной настройки. Достаточно подключиться к одной Wi-Fi-сети, чтобы установить связь между компьютерами Mac. Подключение к Bluetooth позволяет принимать или передавать файлы с iOS-устройств.
Простота технологии в использовании, не требующая установки и настройки каких-либо сторонних сервисов, позволила в местах массового скопления людей в режиме реального времени рассылать сообщения случайным людям без необходимости установления с ними какого-либо предшествующего виртуального контакта (электронная почта, подписки, добавление в друзья и участие в группах в соцсетях). Согласно практике примерно четверть людей, получивших такие случайные сообщения на телефон, соглашались их прочитать.
Эффективность AirDrop в наибольшей мере проявлялась в случае необходимости заставить толпу митингующих синхронно выполнять какие-либо коллективные действия. Используя данный инструмент, протестующие Гонконга одновременно расступались, давая скорой помощи проехать. Тем самым они стремились снять возможные обвинения властей в препятствовании работе общественных служб.
В качестве новой, успешно апробированной технологии протеста использовался цифровой экономический бойкот, согласно которому криптовалюты применялись не только для взаиморасчетов между агентами запуска протестных мероприятий, но и как финансовый инструмент, в который протестующие призывали граждан переводить свои средства. В результате цены на биткоин на местном рынке в тот момент на 3 — 5 процентов превышали его среднемировую стоимость.При этом для финансирования протестной активности использовались наиболее конфиденциальные варианты криптовалют, в которых информация о транзакциях не разглашается. В частности, такие криптовалюты, как Monero и Zcash, позволяют достигать высокой степени конфиденциальности финансового управления.
На момент активной фазы протестных действий более 92 процентов гонконгцев имели постоянное подключение к интернету, более 80 процентов причисляли себя к активным пользователям соцмедиа (вид массовой коммуникации посредством интернета с использованием социальных сетей, мессенджеров, YouTube-каналов). Среди самых популярных соцсетей у населения Гонконга были Facebook (45 процентов), Instagram (45), Whatsapp (44), YouТube (44), Tencent-Wechat (44), Telegram (23 процента).
Недетские игры: алгоритм мятежа
1. Сначала идеи муссировались на форумах (например LIHKG), где анонимные блогеры пытаются внедрить их в сознание участников форума.2. Предложение подхватывалось оппозиционными Telegram-каналами, устраивающими массовый перепост призыва выходить на акцию и подключающими дизайнеров, рисующих буклеты к мероприятию.
3. Администраторами этих Telegram-каналов осуществлялось оперативное включение информации о новой акции в графики проведения митингов в городе. Сами графики распространялись посредством сервиса AirDrop или размещались в анкетах на сервисе знакомств Tinder.
4. В день проведения акции модерирование в виртуальном пространстве позволяло участникам выбрать понравившуюся точку через форму в Google Docs, используемую для подсчета числа и рационального распределения демонстрантов в разных локациях.
5. В ходе акции некоторые из участников использовали для публикации контента стрим-сервисы, а некоторые загружали все фото- и видеоматериалы в публичную директорию облачного сервиса Dropbox. Отсюда данные материалы расходились по Telegram-каналам, соцсетям и СМИ.
Помимо технических инструментов, особую роль играли также современные политтехнологические приемы. Среди основных отмечались перформансы, хеппенинги и флешмобы, достаточно трудно регламентируемые на законодательном уровне ввиду сложности инкриминации им насильственного характера.
С помощью перформанса протестующие пытались привносить в плоскость политического дискурса элементы спектакля и ритуала, активирующие подсознательные механизмы кодирования психики.
С помощью хеппенинга (happening — «события, происходящие при участии художника») пытались задействовать игровые, абстрагированные от прямого протеста модели поведения, формирующие азарт и сплоченность участников. Используя флешмобы, заранее спланированные акции наделялись формой синхронного выполнения определенных действий, вызывающих планируемые организаторами эмоции и представления. Так, с целью консолидации вокруг жертвенного образа протестующие использовали флешмоб «Глаз за Гонконг». Символом «священной жертвы» стала девушка-врач, лишившаяся правого глаза от резиновой пули. Следуя технологии флешмоба, протестующие синхронно прикрывали правый глаз рукой, либо забинтовывали его повязкой.
Другим примером являлся мирный «сидячий» флешмоб в аэропорту Гонконга, проводимый на фоне активных столкновений с полицией в городе, для того чтобы привлечь внимание международного сообщества. Был также песенный перформанс «Слава Гонконгу».
Развернувшаяся в виртуальном пространстве «война» компьютерных игр привнесла элементы хеппенинга в площадные акции, став для многих участников движущим стимулом.В частности, в виртуальном пространстве имело место противостояние «игры протестующих» Liberate Hong Kong, в которой нужно уворачиваться от пуль и баллончиков со слезоточивым газом, сражаться с представителями закона и выкрикивать лозунги против «прокитайской игры» Fight the Traitors Together, в которой пользователям, напротив, надо избивать протестующих в Гонконге и известных активистов.
Данные политтехнологические приемы позволяли успешно добиваться высокой вовлеченности аудитории — как непосредственных участников, так и зрителей, проживания ими демонстрируемых событий.
По сути, цифровая среда стала эффективным инструментом масштабирования политтехнологий и основным пространством для продвижения политической повестки.
Новые коммуникационные технологии позволили заменить традиционные СМИ, смогли стать агрегатором новостей и политических требований. В итоге данные технологии и политтехнологические приемы сделали возможным, по данным BBC News, задействовать в отдельных акциях протеста (самая массовая 16 июня) более двух миллионов человек, реализовать, несмотря на численность, беспрецедентную управляемость.
Противоядие от цифрового беспредела
Поскольку протестующими использовались упомянутые выше сервисы для раскрутки стримов, китайские власти тщательно наблюдали за активностью по раскрутке стрим-каналов и тратой средств оппозиционными деятелями на нее. Власти понимали, что такое наблюдение позволит спрогнозировать возможные направления информационной атаки.В качестве контрмер отмечались постоянные атаки DDOS-атаки (атаки из многих источников, препятствующие доступу пользователей к атакуемому сайту) на серверы Telegram. Также необходимо учитывать, что в настройках Telegram пользователь может самостоятельно управлять своей конфиденциальностью, указав, кто именно может видеть номер его телефона. Если выбрать «никто», телефон будет скрыт, но не ото всех: люди, у которых этот телефон занесен в список контактов для звонков, по-прежнему будут его видеть. Учитывая данную возможность, китайская контратака была реализована в виде оригинального способа взлома приватных групп и каналов Telegram. Атакующий хакер, имеющий цель выявить участников группы, вносил в свою записную книгу десятки тысяч телефонных номеров, после чего заходил в Telegram, синхронизировал контакты и вступал в протестную группу. Поскольку мессенджер автоматически показывает атакующему, кто из его «знакомых» состоит в той же группе, далее происходила идентификация протестующих и приглашение их на допросы. При этом сам процесс сбора номеров телефонов в Telegram может подвергаться автоматизации с помощью ботов и других компьютерных систем. Защититься от идентификации в таком случае можно только с использованием сим-карты, которая оформлена на подставное лицо. Но очевидно, что в массовых масштабах такое достаточно трудно организовать.
Адекватный ответ власти Китая дали также на широкое применение социальных медиа в контексте протестной активности.Так, по данным крупных западных медиаизданий The Guardian и The New Yorker, в распоряжении которых оказались закрытые инструкции для модераторов китайской соцсети TikTok, алгоритмы и модерация устроены таким образом, чтобы достичь максимального продвижения позитивной повестки для китайских властей при параллельном блокировании либо ограничении в распространении любых упоминаний о протестах в Гонконге.
Для эффективного сдерживания цифрового напора Пекин был вынужден включить в том числе и финансово-экономический рычаг. В первую очередь власти ударили по источнику финансирования протестующих. Ряду крупнейших банков Гонконга был представлен длинный список американских организаций, финансирующих через данные банки протестную активность.
Изменились тенденции и на рынке труда: иностранные специалисты в Гонконге столкнулись с массовыми увольнениями из крупных международных банков и фирм. В частности, о сокращениях объявляли Deutsche Bank и Nomura Holdings Inc. В сложившейся ситуации финансисты переходили на более низкие должности у других работодателей, соглашались на меньшую зарплату или смежную сферу деятельности, например консалтинг и криптовалюты. Новые тенденции склоняли финансовые компании к поиску специалистов со знанием китайского языка, которые понимают принципы работы с материковым Китаем.
Таким образом, руководство Китая четко обозначило красные линии и отметило, что Гонконг должен остаться особой территорией со своим стилем жизни и особенностями нормативного регулирования. К таким линиям относились требование запрета разжигания ненависти к Китаю и запрет на невыполнение базовых общекитайских законов.
Последствия Гонконга-2019
В целом можно говорить о том, что протест существенно повлиял на законодательную базу Китая. Появился новый закон о государственной безопасности, вступивший в силу чуть более года назад.Подверглось изменению также и избирательное законодательство в китайской автономии. Фактически легальные возможности для участия в политический жизни у гонконгской оппозиции были сведены к минимуму. Согласно реформе норм из приложения к Основному Закону Гонконга (так называемой мини-Конституции) меняется и без того сложная процедура выборов как главы автономии, так и парламента. Определение того, кто в принципе имеет право баллотироваться в депутаты, закреплено за специальным органом, а решение квалификационной комиссии об отказе в допуске на выборы нельзя будет обжаловать даже в суде. Иными словами, попытка добиться «расширения демократии» с помощью внешних ресурсов обернулась для оппозиционеров обратными результатами.
В то же время стало очевидным, что современная обстановка с учетом изменения гуманитарных и социально-экономических условий приводит к тому, что традиционные формы протеста — митинги, забастовки, пикеты и манифестации — дополняются новыми формами. Главным условием активного их роста является высокое развитие информационно-коммуникационных технологий и социальных сетей, которые на фоне высокой концентрации населения и молодого поколения в нем могут выступать в качестве серьезного катализатора протестной активности.Высокотехнологичный характер протестов позволяет реализовать их в форме децентрализованной и самоорганизующейся структуры. Данная структура протеста отодвигает на второй план необходимость в харизматичных лидерах и оппозиционных политиках-вождях. Следствием децентрализованности являются спонтанность и широкая география протестов. В частности, высокая скоординированность небольших протестных групп в разных частях города и нескольких городах оказывается гораздо эффективнее одной большой демонстрации на главной площади, поскольку спонтанные и разбросанные акции растягивают полицейские резервы и позволяют постепенно блокировать ключевые объекты инфраструктуры: государственные учреждения, здания полиции, суды, ключевые предприятия, аэропорты, метро, железные дороги и транспортные магистрали. Все эти действия парализуют работу государственной машины, власти терпят огромные убытки.
В итоге необходимо отметить, что протесты в Гонконге привели к четкому расколу общества, а значит, потенциал для продолжения и усиления конфликта все же остается. Более того, несмотря на то что Гонконг находится достаточно далеко от нашего региона, существенно отличается от нас в плане социально-экономической модели и ментально-поведенческой карты, технические и политтехнологические приемы протестной активности, примененные там, могут стать инструментом и лекалом для запуска аналогичных процессов на постсоветском пространстве.
Виталий ПУНЧЕНКО, заместитель директора Белорусского института стратегических исследований.
Виталий ДЕМИРОВ, аналитик БИСИ.
