«ПРИВЕТ, моя милая Милечка! Прости за расстояние между нами. Прости, что тебя растит чужой человек. Знаю, как трудно без отцовской любви. Доча, я болен. Помню твои первые шаги. Падала, вставала и снова шла. Теперь я похож на тебя. Учусь шагать по жизни… трезвым. Обещаю стараться в своей учебе. Чтобы снова играть с тобой, как раньше. Помнишь, забирал из садика, а ты гордо: «Это мой папа!» Помнишь, как целый день гуляли в парке, катались на качелях, ели мороженое. А рыбалку? Через 10 минут ты затопала ногами: «Долго эта твоя рыбалка, пошли домой». Я смеялся. А помнишь, ты сказала по телефону: «Я выйду за тебя замуж!» Я тогда чуть не заплакал – так много значили твои слова. Замечаю, как волей-неволей повторяю твои жесты, фразы. И сделаю все, чтобы быть ближе к тебе».
Евгений в «Анастасисе» больше всего скучает по дочке Миле
Сними корону и потрудись
29-летний Женя из Гродненской области читает письмо своей дочке, его руки дрожат. Делает паузы — к горлу подкатывает ком. Признание пятилетней Миле он написал в центре реабилитации «Анастасис». Здесь молодой отец третий месяц из-за страсти к спиртному и наркотикам, азартным играм, токсикомании и вечной погони за адреналином. С женой разошлись, а свидания с дочкой редки — это его боль. Я общаюсь с Женей в скромно обставленной келье. У изголовья кровати висят иконы. «Троицу» и Казанскую Богоматерь подарил ему святой отец Александр, он тоже был реабилитантом, парень нервно теребит в руках свой дневник, куда изо дня в день вносит записи о своих безумиях под веществом, обидах, потерях и приобретениях из-за болезни. Зачитывает фрагменты, они подобны исповеди. На тумбочке лежат Закон Божий и «Возвращение Кая» Екатерины Савиной. В свободное время – хотя его немного — Женя читает.
На двери кельи распорядок дня: ранний подъем, 20 минут на молитву. Три года назад центру передали в дар частицу святых мощей покровителя трезвости мученика Вонифатия Тарсийского, у него алкоголики и наркоманы просят заступничества. Потом по распорядку завтрак, утренние размышления. Реабилитанты зачитывают отрывки из Евангелия, духовной литературы, рассказывают о своих эмоциях и ищут зеркала – что похожего было в их жизни.
С 10.00 до 13.00 у реабилитантов трудотерапия. Моют полы, вскапывают огород, выносят мусор, помогают на кухне, чинят машины, смотрят за хозяйством – в центре есть свинка, куры. И совсем неважно, кто ты – банкир, профессор, бизнесмен или простой работяга, — от болезни не застрахованы даже богатые и успешные. Сними корону и потрудись, прими смирение.
Степан Турбол за годы работы с зависимыми насмотрелся всякого: «Приезжают в основном на понтах. У наркоманов развит эгоцентризм, они считают себя голубой костью и ненавидят алкоголиков, гонятся за дорогой одеждой, крутыми машинами. При этом наркоман у лучшего друга дозу украдет. Алкоголики попроще, они последней рюмкой поделятся с товарищем. Но всех их объединяет одно – неизлечимая хроническая смертельная болезнь. И в ее основе – гордыня».
После обеда четыре часа занятий с психологами, психотерапевтами, священниками. Работа в группах, лекции. Никаких медицинских процедур и препаратов. «Здесь не лечатся, а выздоравливают. А полотенце – основной инструмент для выздоровления, — в моих глазах психолог Григорий Небоженко увидел недоумение. — Чтобы пот вытирать! Оставаться трезвым – это постоянная работа над собой. Мы чистим дефекты, разбираемся с детскими проблемами – у многих пьющие отцы, матери, работаем над взаимоотношениями. Подзаряжаем аккумуляторы. А чтобы их жизнь и после центра шла в трезвом русле, они ищут подзарядку у анонимных алкоголиков, у православных групп. Знаете, многие и правда прекращают любимый танец на граблях. Поднимают их и ставят у стенки и стараются не уронить».
Психолог радуется, когда бывшие реабилитанты звонят трезвые и поздравляют с праздниками.
Вдали от закадычных дружков
Православный центр при Жировичском монастыре реабилитирует зависимых семь лет. Сюда съезжаются из разных уголков Беларуси. Приезжают в Сосновку наши выходцы, живущие в России, Германии, Англии, Прибалтике. В «Анастасисе» для зависимых под запретом мобильники, книги из дома и матерные слова. Нет Wi-Fi, телевизор только по выходным, и то крутят специальные или религиозные фильмы. Звонить родным и принимать от них звонки можно только в субботу и воскресенье. Свидания и вовсе нежелательны. Вышел за территорию центра, например, в тот же сельский магазин, — пакуй чемоданы и домой.
Словом, попадаешь в «Анастасис», как на необитаемый остров. Но именно в глухой слонимской деревне, вдали от закадычных дружков, которые только и живут тем, чтобы «вштыриться», зависимый начинает приходить в чувство и смотреть на себя со стороны.
— Впятером накрывали ферму. Полез пьяный на крышу. Ребята говорили: слезай, упадешь. А я гордый и… чуть не сорвался, друг вовремя подхватил, — тот самый Женя, написавший дочери, опускает глаза. — У знакомого магазин. Выносил ноутбуки и продавал за полцены или закладывал в ломбард, не забирая их. Все это для вещества. Залезал в долги, брал кредиты, по ним еще долго буду расплачиваться...
Таких эпизодов в жизни молодого реабилитанта – хоть отбавляй. Дрался. Пьяный угнал машину брата и разбил три других, благо людей не покалечил. Общался с опасными людьми — близкий друг в тюрьме за поножовщину. А как-то копили с женой деньги на кухню и даже заказали ее – Женя за пару часов спустил сбережения на автоматах. Попросил друга взять кредит, чтобы скрыть это от супруги, и снова за игру. Запои были после каждого удара судьбы: ушла жена – пил. Сбил автомобиль на зебре, и на год оказался прикованным к постели — топил тоску на дне стакана. Три кодировки – все без толку. А ведь когда-то было свое дело, объекты, заказчики…
Все эти откровения Евгений зачитывал на занятиях в группе. На момент моего визита в центре было 12 мужчин – от безусых юнцов до седых стариков, бывают там и женщины. Вместе с ними молилась перед едой, обедала, посещала занятия. Даже по одежде и поведению было ясно, кто из какого теста. Кто-то прятал от меня взгляд – стыдился. Один симпатичный парень в дорогом спортивном костюме вел себя развязно – мол, я здесь случайный гость, а так я успешный и деловой. Кто-то слушал «исповеди» других с закрытыми глазами, словно прокручивал эпизоды из жизни.
Здесь не принято строить планы: кто-то выздоровеет, а у кого-то шансов мало. Одних привозят небедствующие родственники: «Ты, братец, здесь побудь, а мы тебе купим машину, ноутбук или свозим в Таиланд». Разве это мотивация? А кто-то приехал сам: достиг дна и готов от него оттолкнуться.
Минимальный курс реабилитации – три месяца. Бывает, уже недели через три зависимый приходит: поеду домой, я все осознал, взял все, что мне надо, ничего нового не услышу. Болезнь начинает выдергивать, и некоторые сбегают.
— Вы будете их силой держать? – поинтересовалась у Степана Турбола.
— Когда вы сюда приехали, ворота открыты были? – задает он встречный вопрос.
— Да, — вспоминаю я: ворота были нараспашку. Один мужчина подметал дорожки, другой чинил машину, еще двое копались в огороде.
— Вот и ответ.
Перед тем как приехать в центр, разговорилась с местными мужиками. Признаться, слукавила. Сказала им, что хочу брата привезти на лечение. Они давай отговаривать: «600 рублей в месяц – это ж бешеные деньги. Местные там не лечатся, дорого. Пить и то дешевле, — засмеялся живущий неподалеку сельчанин. И тут же предложил телефон травницы, которая по почте будет высылать чудо-чаи: — Можно брату подсыпать, он и знать не будет. А от водки отвернет. И при этом ничего делать не надо – все само уйдет».
Первый трезвый праздник
Да, за реабилитацию в монастырском центре нужно вносить пожертвования, рекомендуют 600 рублей в месяц. Многие звонят и торгуются: а за 300 возьмете? Сейчас из 12 «анастасинцев» лишь двое могут целиком вносить эту сумму. Остальные — кто сколько может. «Бесплатную реабилитацию человек не ценит, — признается Степан Турбол. – За многих платят братья, сестры, родители. Признаются, если зависимый дома, он еще больше проедает».
За Владимира из Брестской области платит мать. 32-летний мужчина с 15 лет в водовороте шумных компаний: поступил в ПТУ — и начались песни под гитару, пьянки, в 17 попробовал опиум. Родители слово поперек не могли сказать: капризный, хлоп дверью — и ушел на две недели. В 23 года женился, появились с разницей в год две дочки. Пока малышки росли, папа после работы ехал в притоны, чтобы словить кайф. Семья распалась, работы давно нет. Родители уговорами лишь на третий раз после очередного похмелья усадили сына в машину и привезли в Сосновку. Его трехмесячный срок реабилитации подходит к концу, но, признается симпатичный парень, не готов выйти в социум, не окреп, может сорваться.
Добраться до Сосновки нелегко. Откуда бы ни ехал – из Слонима, Ивацевичей или Ружан, — тебя ждут километры гравийки. В голове появилась аналогия — сложен путь к выздоровлению. Да и не только к выздоровлению, а даже к мысли о том, что пора сказать стоп. Многих зависимых родные в прямом смысле вырывают из лап болезни. Дали похмелиться, усадили в машину и привезли. Да, первые три недели самые сложные. И ломки, и похмельный синдром, и психи, и нервы...
Но здесь не дадут таблетку под язык и не заварят чайку, от которого все пройдет и, как сказал местный житель, даже делать ничего не надо будет. Здесь надо пахать, пахать и пахать. Чтобы жить, думать, как трезвый, и не заменить одну страсть на другую. Раньше пил, а потом пустился во все тяжкие — в блуд или сребролюбие, а такое часто бывает. У всех 12 реабилитантов Новый год прошел здесь. Жарили шашлык, ели салаты, торты, шутили, общались и пили… сок. У многих это был первый трезвый праздник за десятки лет.
ostapchuk@sb.by
Фото автора
