Юриспруденция — живая наукаСегодня модно считать, что миром правит фатум. Возможно, отдельному индивиду и удобно плыть по течению реки своей судьбы. Однако государство эту роскошь позволить себе не может — оно живет по закону. Ошибки законодателей стоят дорого, потому что касаются не одного и не двух людей, а целой страны. Покупка жилья, продажа машины, вступление в брак, заключение трудового договора — каждый день мы решаем проблемы, связанные с той или иной областью права. И, разумеется, никому не хочется терять свое время из–за волокиты и лишнего бумаготворчества. Между тем на 90 процентов качество всевозможных нормативных правовых актов зависит от ученых–юристов. О состоянии юридической науки мы беседуем сегодня с директором Института государства и права НАН Беларуси кандидатом юридических наук Владимиром ИЗОТКО.
— Владимир Петрович, что такое юридическая наука сегодня?
— Откровенно скажу, у нас в стране эта наука еще только делает первые шаги. Необходимость в самостоятельном Институте государства и права появилась одновременно с обретением Беларусью государственности. То есть относительно недавно, хотя история белорусской академической правовой науки насчитывает более 70 лет. Так уж сложилось, что в советское время весь костяк юридической науки формировался в Москве. В первопрестольную стекались лучшие научные кадры, в том числе белорусские ученые. Именно поэтому сегодня российская юридическая школа — на мировом уровне: десятки юридических вузов, не говоря уже о мощнейшем юридическом факультете МГУ, практически при каждом высшем государственном органе созданы и успешно работают исследовательские правовые институты (и это с учетом того, что в Российской академии наук функционирует такой же институт, как наш). Правда, дело с подготовкой юридических кадров сейчас у нас тоже обстоит вроде бы неплохо. Но есть пробелы в научном сопровождении учебного процесса. В вузах не хватает кандидатов и докторов наук. А наш институт и подавно испытывает кадровый голод: штат — всего около 40 человек. И при этом мы успешно занимаемся фундаментальными исследованиями! Хотя, например, в той же Польше перед вступлением в Евросоюз было создано специальное ведомство, в котором на протяжении 10 лет над экспертизой законодательства работали 300 юристов. На фоне таких примеров у нас, я бы сказал, явственно ощущается некоторое недопонимание места юридической науки в обществе.
— В то время как профессия юрист по–прежнему пользуется огромной популярностью, это по меньшей мере странно слышать.
— Поймите, глобальность проблем, над которыми работают сотрудники института, не поддается поверхностному восприятию. Результаты наших трудов, в отличие от продукции заводов и фабрик, невозможно пощупать руками. Но от этого они не менее важны. От грамотного юридического прогноза, основанного на научном анализе, в конечном итоге зависит развитие и социальной сферы, и промышленности, и сельского хозяйства. К примеру, когда готовилась масштабная государственная программа развития села на 2005 — 2010 годы, разработчики упустили из виду многие важные правовые аспекты решения проблем сельскохозяйственной отрасли. Затем спохватились и подключили к работе над ошибками сотрудников института. А почему сразу нельзя было задействовать наш потенциал? Мы, кстати, справились с задачей очень оперативно — за 5 дней. А до этого ученые института данной темой занимались 5 лет. Расплата за спешку, как известно, всегда одна и та же — потом многое, если не все, приходится перекраивать заново. Не лучше ли сразу сделать точную выкройку?
— Согласитесь, то же частенько происходит и в законотворческой сфере.
— Увы, нередко. Задача юридической науки — получать результаты, которые могли бы лечь в основу совершенствования законодательства в той или иной сфере. Будь то аграрные отношения или проблемы экологии. И мы, безусловно, участвуем в экспертизе проектов нормативных правовых актов, но к нам обращаются, когда проект уже готов, все делается впопыхах, а надо бы интересоваться мнением ученых, когда документ еще только в задумке. Взять хотя бы проект закона о государственной политике в сфере инновационной деятельности, который уже на протяжении многих лет подвергается ревизии. Очевидно, в нем есть существенные шероховатости. К сожалению, институт не имел резерва времени, чтобы сделать основательный анализ, провести научные исследования. Проект закона создан, а до сих пор не утихают споры: что понимать под инновационной деятельностью? Когда говорят, что речь о научных исследованиях и внедрении их результатов, лично у меня возникают сомнения. Мне кажется, эти вещи следует разделять.
— В то же время в мире нет ничего статичного — все течет, все изменяется. Ведь невозможно создать совершеннейший закон на все времена. Автоматически возникает вопрос об объективности законодательных норм.
— Стабильность — важнейшая черта законодательства. Но вы, безусловно, правы. Невозможно предусмотреть все на сто лет вперед, как не бывает абсолютных истин. Но создать закон, отвечающий требованиям конкретного времени, вполне реально. И результаты наших исследований посему объективны именно в данную эпоху, а не в какую иную. Юридическая наука — живая наука. В начале 90–х годов прошлого века нам, как и всей стране, вообще пришлось начинать с нуля. А сейчас мы имеем два динамично развивающихся научно–исследовательских центра, их работа четко структурирована по секторам — серьезное научное учреждение.
— Сегодня ученый в некотором роде — бессребреник. По большому счету, чтобы заниматься наукой, нужно быть преданным ей безгранично.
— 70 процентов наших сотрудников — молодые исследователи до 35 лет. Перспективы в этом смысле неплохие. Но вот что тревожит: скромные финансовые возможности сдерживают наш рост. И люди уходят. Сами посудите: старший научный сотрудник, кандидат наук получает 500 тысяч — это с доплатой за ученую степень и стаж, заведующий сектором — на 50 — 60 тысяч больше. В то же время мы понимаем, что финансовые трудности испытывает весь бюджетный сектор. Поэтому стараемся выходить из положения самостоятельно: ищем дополнительные источники финансирования. В прошлом году мы уже заработали 85 миллионов рублей, в этом — около 50. Негусто. Но стремимся к большему. Недавно создали консультационно–исследовательский центр, задача которого — искать заказчиков и проводить прикладные исследования. При этом в своих выводах мы не подстраиваемся под желание «клиента». Объективность превыше всего. Первый договор на 4 миллиона 800 тысяч рублей центр заключил с нашим же, академическим, Физико–техническим институтом: требуется подготовить пакет документов для тендерных закупок.
— Ну а над какими фундаментальными задачами работаете?
— В 2005 году завершилась государственная программа научных исследований «Правовое государство», в которой институт принимал самое непосредственное участие. Исследован ряд актуальных вопросов по теории права и проблемам национальной правовой системы. В частности, мы пришли к выводу, что нужно организовать мониторинг национальной правовой системы. Нестандартно? Зато в ногу со временем. В этом году стартовала программа «Экономика и общество». Нам отведен свой подраздел — право и государственное строительство. Выполняем 16 заданий. В том числе должны разработать подходы для проведения криминологической экспертизы проектов нормативных правовых актов. Это своего рода «ноу–хау», если хотите. Пока что такая экспертиза нигде в Европе не проводится. У Беларуси есть все шансы стать первой. Это же очевидно: преступность легче предотвратить, чем с ней бороться. Нормативный правовой акт изначально должен исключать возможность произвола.
Фото Артура ПРУПАСА, "СБ".
