ВТО: торг уместен!

Равные условия для всех — не более чем миф. Всемирная торговая организация роль всеобщего благодетеля на себя никогда не примеряла. Другое дело, что при жесточайшей битве за рынки сбыта необходима и возможность цивилизованного разговора, а лучше — договора, которую и использует в рамках ВТО уже 151 страна. Причем каждая — на своих условиях, с учетом собственных интересов и своей выгоды. Что выиграет, а что может потерять на этом пути Беларусь? Об этом в конференц–зале «СБ» говорили начальник управления регулирования внешнеэкономической деятельности МИДа Антон Кудасов, начальник управления внешних связей Министерства промышленности Николай Стародынов, начальник управления внешнеэкономических связей концерна «Беллегпром» Елена Андреева, старший научный сотрудник центра мировой экономики и международных экономических отношений Института экономики НАН Беларуси Кирилл Куриленок, советник Белорусской торгово–промышленной палаты Владимир Соболев и генеральный директор Республиканского союза нанимателей Эдвард Кисель.

«СБ»: Насколько наши предприятия готовы работать в условиях ВТО? Кто выиграет, кто проиграет?

Э.Кисель: ВТО надо рассматривать как стимул для наращивания конкурентоспособности своей продукции. Для тех, кто сегодня достаточно успешно конкурирует на мировых рынках, членство страны в ВТО — это в какой–то мере облегчение работы. А вот те, кто производит товары только для внутреннего рынка, причем товары недостаточно высокого качества, столкнутся с проблемой. Им в первую очередь придется конкурировать с товарами, которые придут к нам из–за рубежа. С более качественными и, возможно, более дешевыми. Что касается выгоды. На наши холодильники, телевизоры Евросоюз устанавливает сегодня 30–процентные ввозные пошлины. Только потому, что мы не члены ВТО. На химии, калийной соли, химических волокнах, по данным Минэкономики, мы ежегодно теряем до 10 миллионов долларов США.

К.Куриленок: Отрасли, которые выигрывают от вступления в ВТО, — это топливная промышленность, черная металлургия, лесной комплекс, деревообработка, целлюлозно–бумажная промышленность. Химпром остается «при своих»: не проигрывает и не выигрывает. К отраслям повышенного, но, повторю, возможного риска можно отнести машиностроение, легпром, пищепром и предприятия стройматериалов. Они могут потерять какую–то часть реализации на внутреннем рынке вследствие прихода на наш рынок зарубежных конкурентов. Но, в принципе, мы рассматриваем конкуренцию как благо. Есть ли у нас достаточный запас прочности, чтобы этот первичный шок от усиления конкуренции обратить себе во благо? Мы пришли к выводу, что ни одно из рассмотренных нами предприятий, даже при возможном сокращении сбыта на внутреннем рынке, после вступления в ВТО не станет, во–первых, убыточным, во–вторых, не столкнется с проблемами в области платежеспособности, выплаты зарплаты и, в третьих, не столкнется с существенным сокращением внутренних ресурсов для инвестиций. В целом экономика страны готова к усилению конкуренции, к либерализации.

Н.Стародынов: Выиграют прежде всего предприятия черной металлургии. Машиностроение останется в том же положении, что и до вступления. На этом рынке правила сложились давно, давно и мы работаем по этим международным правилам на внешних рынках. Я не вижу каких–либо серьезных проблем, которые могут возникнуть у нас с производством и экспортом тракторов. В этом случае даже не требуется никакой тарифной защиты, поскольку по этим позициям мы существенно выигрываем по ценовым факторам в нишах, которые прочно занимаем. Наша задача не столько в том, чтобы подготовить свои предприятия к вступлению в ВТО, а в том, чтобы все предприятия работали максимально эффективно. Мы должны четко понимать, где нужно усилить тарифную защиту, где, может быть, ослабить. Где нужно обратить главное внимание на внедрение новых технологий, на выпуск более современной продукции. Все эти проблемы существуют не только в связи с ВТО. Это проблема повышения конкурентоспособности экономики. Ответ на вопрос «кто проиграет?» очевиден: те, чье финансовое положение, мягко говоря, неудовлетворительное. И если у нас в стране есть убыточные предприятия, то на это надо обратить самое серьезное внимание и принять соответствующие меры. Что мы и делаем.

А.Кудасов: Мировой анализ практики вступления в ВТО показал, что осязаемое влияние, которое можно как–то подсчитать, имело место при присоединении таких крупных стран, как, например, Китай. И то за счет повышения имиджевой привлекательности. Вступление в ВТО дает определенный толчок для повышения кредитного рейтинга страны. И соответственно активизации фондового рынка внутри страны. В Китае в первый год после вступления прямые иностранные инвестиции выросли на 30 процентов. И вся динамика последующих годов показала, что финансовый рынок ждал этого момента. Но сам по себе факт вступления в ВТО в экономике ничего не изменил. Смысл вступления в ВТО — это надо четко понимать, — в отличие от других международных договоров, в том, что вся подготовительная работа, в том числе и приведение в соответствие законодательства, происходит не после вступления, а до того.

Э.Кисель: Если говорить об экономике Кыргызстана, Грузии, вступивших в ВТО, экономика их на момент вступления «лежала в руинах». И приход в этих условиях каких–то инвесторов был для них спасительной соломинкой. Можно ли их сравнивать с Беларусью? Нам–то есть что терять.

А.Кудасов: Вступление в ВТО никак не влияет ни на монетарную политику государства, ни на фискальную... На промышленную? Ну, Кыргызстан, например, подписал в документах при присоединении к ВТО, что не будет оказывать господдержку ни одному предприятию. Но, честно скажу, я не понимаю, как это обязательство можно выполнить, как его соблюдение можно отслеживать...

Кстати, в переговорах по сельскому хозяйству основным вопросом у нас было именно государственное финансирование. С ВТО здесь согласовывается только один существенный момент — годовой объем государственной поддержки, направляемый сельскому хозяйству. Сегодня есть принципиальная поддержка нашей позиции в том, что эти деньги обеспечивают адекватный для нашего аграрного сектора уровень поддержки. Мы смогли обосновать это цифрами, программами и конкретными документами, которые приняты и действуют в республике. И принципиально наши условия по присоединению согласованы.

Е.Андреева: Понятно, что финансовое состояние предприятия определяет все его дальнейшие перспективы. 2005 год 42 предприятия легкой промышленности закончили с убытками. А каждое четвертое имеет рентабельность ниже 5 процентов. И часть причин сложившегося положения — международного характера. Помимо ограничения количества продукции, вывозимой в страны ЕС, наш белорусский текстиль облагается еще и дополнительными таможенными пошлинами. На ткани — 6,4 процента, на готовую продукцию, одежду и т.п. — 9,6 процента. При вступлении в ВТО количественные квоты и дополнительные пошлины на ввоз снимаются. У нас в отрасли около 60 процентов продукции экспортируется в Россию, более 30 процентов — в Евросоюз. Оставшиеся 10 процентов — это экспорт в остальные страны. Когда в прошлом году были отменены ввозные квоты для китайского текстиля, для нас это означало резкий рост конкуренции. Поэтому вопрос отмены квот — это очень важный вопрос. Особенно для предприятий, которые экспортируют ткани.

А.Кудасов: Китайцы, к нашему сожалению, согласились на дискриминационные условия ВТО, и есть большая вероятность, что в рамках этих условий к Китаю до 2010 года будут применяться ограничительные меры. Это, с одной стороны, означает, что у нас есть определенные возможности работы на европейском рынке. С другой — что к каждой вновь вступающей стране будут применяться двойные стандарты. Сегодня практически закончены переговоры о вступлении в ВТО с Вьетнамом. Это немаленькая страна, и ее текстильная отрасль развивается очень динамично, причем на основе долгосрочной программы господдержки. К сожалению, сейчас в ВТО идет речь о том, чтобы Вьетнам согласился на оговорку, что если его правительство не отменит этой программы господдержки, где, надо отметить, никаких экспортных субсидий нет, а только налоговые послабления, то ЕС и США оставят за собой право снова возобновить квотирование текстиля. О чем это говорит? О том, что такие же меры могут быть применены и против нашей страны.

Е.Андреева: Кстати, Китай увеличил объемы экспорта льняных тканей в Европу в пять раз. Причем цена упала на 20 процентов. Оршанскому льнокомбинату пришлось, чтобы удержаться на рынке, снизить цены на 15 процентов. Кстати, не только вьетнамские, но и китайские производители пользуются серьезной государственной поддержкой...

А.Кудасов: Когда кто–то вносит в правительство предложение о защите внутреннего рынка в свою пользу, нужно понимать, будут ли действенны эти меры. Дело не в том, насколько ты сильный лоббист и сколько может правительство тебе предоставить льгот, а в результате. Поэтому мы и говорим о том, что изучать и знать правила ВТО нужно не ради научного интереса. Очень важно знать, как регулируется внутренний рынок в той или иной стране. На чем можно строить переговоры, маркетинговую стратегию, какими пошлинами нельзя облагать товары Беларуси и других стран, какими налогами нельзя облагать внутреннего производителя. И даже то, что сборы за всякую «бумажку» в связи с экспортом должны исчисляться стоимостью бумаги, а не стоимостью сделки. У нас есть масса примеров, когда предприятия, поставляющие продукцию на экспорт, и не догадываются, что их дискриминируют. Они не могут понять, почему их товары так плохо продаются в некоей стране. А через годы обнаруживается, что местные производители в той стране пользовались очень мощной господдержкой. Винить в таких случаях нужно не Китай, не Вьетнам и т.д., а свою некомпетентность. А если ты знаешь, где и в чем тебя притесняют, всегда можешь обратиться к собственному правительству за помощью. А оно, даже если страна и не член ВТО, всегда имеет право вызвать на международный «ковер» виновных. Действенные инструменты у нас есть — это и международные соглашения, и различные возможности применения ответных мер.

«СБ»: Если нам и так нормально работается на мировых рынках, к чему формальности?

Н.Стародынов: Периодически у нас возникают риски применения к нам антидемпингового законодательства, расследований и соответствующих санкций. Конечно, они могут возникать по отношению к любому члену ВТО. Но для нас эти риски сегодня более высоки, поскольку применяются другие правила игры. Это действительно серьезный вопрос, который нужно учитывать и решать. Мы сегодня испытываем достаточно серьезное конкурентное давление со стороны других стран. В рамках ВТО эти и другие вопросы можно было бы решать несколько проще. Но это не только наши проблемы — это проблемы всего мирового рынка.

В.Соболев: Нам нужно как можно прочнее закрепиться на рынках России и Украины и успеть это сделать еще до вступления их в ВТО. Вы спросите, как? Только через развитие товаропроводящих сетей, через развитие дистрибьюторских отношений. Если мы будем это делать быстро и активно, тогда последствия вступления в ВТО двух самых крупных наших стран–партнеров не будут иметь для нас болезненный характер.

Н.Стародынов: Если мы сегодня 65 процентов продукции экспортируем, значит, у нас можно будет найти и средства, чтобы сохранить это положение. Если сегодня в Минпроме, к примеру, около 900 субъектов хозяйствования, имеющих товаропроводящие сети, то, согласитесь, это не так уж и мало. Так же обстоят дела в «Белнефтехиме» и многих других ведомствах. Все это должно расширяться и более эффективно работать. Кроме ВТО, есть еще и единый внутренний рынок Евросоюза, который тоже активно себя защищает. И я не уверен, что если мы вступим в ВТО, то ввозные пошлины на наши холодильники и телевизоры снизятся до 3 — 5 процентов. Этого не будет. Точно так же, как на любой грузовой автомобиль, ввозимый в Евросоюз, налоговые пошлины, которые у нас сегодня от 18 до 24 процентов, вряд ли уменьшатся. Потому что мы не члены Евросоюза. И ВТО здесь ни при чем. Каждая региональная группировка, каждая страна защищает свой рынок. Другое дело, что это будет тарифная защита, величину которой мы будем знать. Мы можем организовать там сборочное производство и будем устойчиво на этом рынке находиться. Мы недостаточно привлекательны с точки зрения инвестиционного климата, кредитного рейтинга. Если бы мы являлись членом ВТО, кредитный рейтинг нашего государства был бы намного выше, чем мы имеем сегодня. И естественно, к нам бы шли прямые инвестиции. И создавали бы производства, которые были бы выгодны и нам, и нашим инвесторам. Пока же мы выходим за счет собственных ресурсов. Привлечь ресурсы других государств без членства в ВТО гораздо труднее.

Е.Андреева: Для того чтобы получить дополнительные объемы ввозных квот на товары нашей отрасли, мы пошли на тарифные уступки. Сегодня текстиль из Европы к нам идет по заниженным тарифным ставкам. Они даже ниже тех, которые нам предложили другие страны — члены ВТО. Мы работаем по этим ставкам уже четвертый год, импортируем текстильную продукцию, которая занимает на рынке иную ценовую нишу. Речь идет о качественной достаточно дорогой продукции известных марок. А вот что доставляет множество проблем, так это одежда, идущая к нам по «черным» и «серым» схемам.

«СБ»: К России в процессе вступления в ВТО много вопросов по соблюдению прав интеллектуальной собственности. Мы эти проблемы решили?

Н.Стародынов: Если говорить об интеллектуальной собственности на промышленные образцы, патенты на изобретения, то у нас есть, с одной стороны, проблемы по части законодательства, и, с другой — у нас еще не привыкли к этому серьезно относиться. В том числе и в промышленности. И если мы говорим о подготовке к вступлению в ВТО, то нужно вести широкую информационно–разъяснительную работу, а не пугать какими–то вымышленными проблемами. Сегодня в ВТО входит 151 страна, и ничего, работают, не выходят.

Э.Кисель: Мы столкнулись с тем, что четкого представления о том, что это за организация, какие принципы заложены в основу ее деятельности, какие правила устанавливаются, у специалистов многих наших предприятий нет. А ведь оценивать ситуацию надо не только на макроэкономическом уровне, но и с точки зрения предприятий средних и малых городов, особенно градообразующих предприятий. В России, например, созданы специальные региональные комиссии, которые призваны дать анализ последствий вступления в ВТО для каждой конкретной области, в том числе социальных последствий — вполне реальна опасность не выдержать конкуренции и закрыть свои предприятия под натиском импорта.

«СБ»: Но мы же говорим об открытости экономики вне зависимости от того, являемся мы членом ВТО или нет.

Э.Кисель: Но, говоря об открытости экономики, государство в то же время оказывает помощь предприятиям в трудных для них ситуациях, как бы страхует их. И я думаю, вступление в ВТО существенно ограничит эти возможности государства помогать, особенно крупным предприятиям–экспортерам.

В.Соболев: Сегодня весь мир стал свидетелем международного скандала между американской компанией «Боинг» и европейской «Эйрбас». Они обвиняют друг друга в использовании государственной поддержки, что запрещено правилами ВТО. Суд объединил эти два случая в один и с прошлого года рассматривает дело. Я понимаю это так: как только мы вступаем в ВТО, такую помощь уже нельзя будет оказывать. И если такие случаи нарушения будут обнаружены, на нас тоже подадут в суд. Который может присудить возмещение понесенных убытков какой–нибудь, например, ТНК или МАЗу в десятки миллиардов долларов. Возможно? Возможно!

Н.Стародынов: Сегодня в ВТО состоит много стран, где доля госсобственности больше, чем у нас. Где флагманы промышленности практически монополизированы, а государство в них имеет такую долю, как, например, в Южной Корее. Эти приоритеты сами вызрели, и государство на определенном этапе взяло под свое крыло эти предприятия и создало там монополии. Но то, что работа в рамках ВТО и господдержка несовместимы, мягко говоря, вымысел.

А.Кудасов: Запрещены две категории субсидий: экспортная и импортозамещающая, причем если это целевое использование зафиксировано в нормативных актах. Но суть в другом. Цена господдержки и цена борьбы с импортом должны быть экономически просчитаны. Опыт показывает, что, борясь с импортом, мы сдерживаем платежеспособный спрос. И когда мы продаем и покупаем только отечественные товары, мы не видим тех ниш, которые есть на внутреннем рынке. Если кто–то купил, скажем, импортный стакан, то свои предприятия смогут быстро понять, на что есть спрос, изготовить такое же и продать. Во–вторых, если мы поддерживаем кого–то, значит, мы забираем из бюджета деньги, предназначенные для каких–то иных целей. И в–третьих, если мы заставляем кого–то купить отечественный товар дороже, значит, мы накладываем определенные расходы на экономику страны, оплачивая издержки производителя.

К.Куриленок: Сегодня очень важно определить направление, в котором стране предпочтительнее всего развиваться в системе международного разделения труда. Ведь многое из того, что мы сегодня производим, в перспективе не будет производиться рентабельно. И здесь нам нужно будет целенаправленно вести политику постепенного сворачивания производства товаров, которые не способны развиться в конкурентоспособные экспортные позиции.

Э.Кисель: Сегодня надо думать и о других, не менее важных проблемах. У нас на большинстве предприятий на одного основного работника приходится минимум 2 — 3 человека вспомогательного и управленческого персонала, а в Европе — 0,2 — 0,3. Вы представляете, какие это дополнительные издержки, которые мы закладываем в цену товара. А плюс еще затраты на различного рода социальные программы. Как показал опыт стран Восточной Европы, вошедших в Евросоюз, административно–управленческий и вспомогательный персонал на предприятиях сокращается в 10 раз. Сегодня стеклозавод «Неман» в Гродненской области, на котором работают 4,5 тысячи человек, обеспечивает занятость 75 процентов населения трудоспособного возраста. А современные технологии, если их там внедрить, позволят производить те же объемы продукции при численности работающих всего 500 человек. Куда девать остальные 4 тысячи? В этом городке других серьезных производств нет. Вот это проблема из проблем: как обеспечить занятость? Нам будет очень трудно в период модернизации тянуть груз социальных затрат в прежнем объеме, если мы к этому каким–то образом не подготовимся.

«СБ»: Тупик? Или есть рецепты выхода?

К.Куриленок: Мы пришли к выводу, что, в принципе, ни одно предприятие не столкнется с этой проблемой в той мере, чтобы сокращать рабочие места или снижать зарплату.

Н.Стародынов: Это все та же проблема малых и средних городов. Там, как известно, рабочих мест не хватает, но это не значит, что обязательно нужно строить новые предприятия, чтобы занять эту массу людей. Нужно развивать сферу услуг, развивать малый бизнес, личные хозяйства граждан. Эти возможности у нас есть. Вопрос только в том, как поощрять эту инициативу.

В.Соболев: Нужно гораздо решительнее развивать малый и средний бизнес. Именно он может и дать новые рабочие места, и принять высвобождающуюся рабочую силу. Вот вам пример Латвии. Там были закрыты практически все крупные предприятия. Индустрия была разрушена. Но у них сегодня всего только 8 процентов безработных, и только потому, что сумели быстрыми темпами развить предпринимательство. Если мы хотим развивать местные источники сырья и энергии, то почему этим должен заниматься центр? Главная роль в организации этого процесса должна принадлежать местной власти. А заниматься должны частники. И не надо там для них ставить задачи экспорта, для них главное — занять людей. Чтобы не тратить государственные деньги на всякие там пособия. Главное, думать не о том, каким их облагать налогом и как наполнить казну, а знать, что им и их детям не надо будет платить из казны.

А.Кудасов: Малый бизнес — это то, что объединяет внутренний рынок в единое целое. У нас сейчас недопустимая ситуация, когда производитель товаров из одной области не может поставлять их в другую. И именно малый бизнес сможет это преодолеть. И с другой стороны, он и предоставляет импортозамещение потребительских товаров. Пока чиновник еще только увидит нишу, частник уже готов произвести такой товар. Это уже давно доказано везде. С другой стороны, давайте посмотрим, сколько надо оформить бумаг, чтобы купить импортный товар, и сколько на то, чтобы организовать импортозамещающее производство у себя. И если для того, чтобы организовать производство у себя, нужно оформить горы бумаг, а чтобы ввезти товар — намного меньше, то понятно, что мы этим стимулируем.

«СБ»: Были планы завершить переговорный процесс по ВТО уже к концу прошлого года. В чем удалось добиться прогресса и что мешает получить «членский билет»?

А.Кудасов: Мы никаких соцобязательств по срокам не брали. Задача, которая поставлена Президентом, Правительством, — согласовать приемлемые для нашей страны условия и сделать в экономике все возможное, чтобы факт присоединения не стал неожиданностью ни для одного предприятия. Чтобы в результате не возникло кризисной ситуации. Нами выполнен практически весь план законотворческих работ. То есть все основное законодательство, которое необходимо для работы в рамках ВТО, — как механизмы, так и практические нормы, у нас есть. Остался ряд технических моментов, которые серьезно выполнять требования ВТО не мешают. Наш прогресс в этой части полностью отмечен и поддержан ВТО. Сегодня дискуссия идет в основном о конкретных программах, их классификации. Здесь интерес у ВТО скорее информационный — они хотят лучше понять, в чем мы реально конкурируем с остальным миром. Для нас самое главное — это чтобы те обязательства, которые нам предлагают страны — члены ВТО, вытекали только из реальных экономических, а не политических интересов.