Книги Михаила Николаевича, его газетные статьи, очерки, эссе, разговоры с очевидцами, чудом оставшимися в живых, — это реквием в память о невинно убиенных, восхищение их стойкостью, мужеством. Это также приговор нацистам, нацизму без права обжалования, что, как вы понимаете, приобретает особую актуальность. Вниманию читателей — фрагмент одного из хатынских расследований Михаила Шиманского.
Жыта шчодрае косім,
Славім шчасця гады,
А гасцей сваіх возім
У Хатынь, у Хатынь.
На зямлі нашай светлай
Добра жыць і любіць.
Аб чацвёртым, чацвёртым
Мы не можам забыць.
Печальные строки народного поэта Беларуси Пимена Панченко и символически, и реально выражают суть моего повествования о памяти, боли и предупреждении Хатыни.
Со дня открытия мемориального комплекса «Хатынь» по настоящее время собираю материалы об этой трагедии, что не только продиктовано спецификой моей полувековой журналистской работы, но и стало нравственным долгом. Ибо до сих пор будто слышу разрывающий сердце голос Иосифа Каминского, когда он выступал на торжественно-траурном митинге в честь открытия мемориала 5 июля 1969 года.
Работая собственным корреспондентом газеты «Известия» по Беларуси, имел хорошую возможность ознакомиться с материалами некоторых судебных процессов над военными преступниками, состоявшихся в республике после войны. За это до сих пор благодарен начальнику отдела КГБ Беларуси Ивану Никифорову, ныне, к сожалению, покойному. Я побывал более чем в тридцати деревнях, где каратели оставили после себя особенно кровавые следы. Беседовал со многими десятками живых свидетелей страшных злодеяний. Тяжелое и печальное журналистское досье собрано у меня. Храню его не только как бесценный документальный материал, но и как память обо всем, что пережили наши люди.
Вот что хотелось сказать, прежде чем поведать о неизвестных или малоизвестных фактах трагедии Хатыни.
На Нюрнбергском процессе палача Хатыни Дирлевангера называют как руководителя особого террористического эсэсовского формирования, отличавшегося крайней жестокостью и изуверством. Кто назвал? Сами же гитлеровцы. Бывший начальник штаба всех боевых подразделений по борьбе с партизанами при рейхсфюрере СС Бах-Зелевски на вопросы советского обвинителя И. Покровского сообщил следующее. В конце 1941-го — начале 1942 года для борьбы с партизанами в тыловой группе армий «Центр» выделен батальон под командованием Дирлевангера. Он состоял в основном из имеющих судимость, официально из так называемых воров. Но это были настоящие преступники, которых осудили за кражу со взломом, убийства и т.д.
Особый батальон «Дирлевангер» в конце февраля 1942 года прибыл в Беларусь и свой кровавый путь палача начал в Могилевской области. В деревне Борки Кировского района за один день 15 июня 1942-го каратели убили и сожгли заживо 1843 человека. Это самая большая деревня в Беларуси, уничтоженная вместе с населением.
Вот в чьи руки попали 22 марта 1943 года жители Хатыни. Женщины, старики, дети. И самый маленький среди них — Толик, сын Веры, сестры оставшегося в живых Владимира Яскевича. Ребенку исполнилось лишь семь недель…
После войны чекисты Беларуси провели огромную работу по выявлению нацистских преступников, действовавших на территории нашей страны. Особое внимание, естественно, было уделено батальону Дирлевангера, по которому состоялось шесть судебных процессов.
Помимо этого палача, следствием выявлены и другие организаторы и непосредственные исполнители страшных преступлений. Среди них: заместитель Дирлевангера Фейертаг Генрих, командиры рот Барчке, Толь, Вайзер, Циммерман Иоганн (называю фамилии, как они значатся в обвинительных документах. — М.Ш.), эсэсовцы Тэд Якоб, Лаудбах Отто, Фердерер Рене, Цингебель Альфред, Диц Герберт, Цинтант Вилли, Земке, Вайнхефер и многие другие.
ГОЛОСА ХАТЫНИУвы, в батальоне Дирлевангера служили и изменники нашей Родины. Их было совсем немного, но они сотрудничали с карателями. И эту правду мы не скрываем. Кое-кто на Западе при любом случае, когда речь заходит о Хатыни, старается всячески придать особое значение вот какому факту: дескать, белорусские деревни жгли, убивали людей в основном ваши.
Иосиф КАМИНСКИЙ:
— Всякий раз, когда я вспоминаю о Хатыни, сердце кровью обливается. Среди бела дня нагрянули в деревню каратели, окружили ее, разграбили, а всех жителей согнали в сарай и подожгли его. Люди рвались на улицу, а их в упор расстреливали. Я хотел спасти своего сына — его прошила автоматная очередь. Упал сынок как подкошенный. Умер на моих руках. А тут крыша сарая рухнула. В огне погибло четверо моих детей. Люди хоронят близких однажды, а я всю жизнь как у раскрытой могилы. Люди, не допускайте больше такого!
С наступлением наших войск, освобождением Беларуси они бежали на Запад. И мы до сих пор не знаем, понесли ли изуверы заслуженное наказание за злодеяния. Хотя этот вопрос задают все, кто посещает Хатынь, в том числе и иностранцы.
Но есть неопровержимые факты: на оккупированной территории Беларуси в годы войны не сформировано ни одного карательного подразделения. Как ни старались гитлеровцы, им это не удавалось. Далее. Не развяжи Гитлер войну, не пришли бы на нашу землю фашистские изуверы, не было бы и этих подонков, которые пополнили ряды оккупантов в силу разных обстоятельств. Не было бы и Хатыни. И других, не только белорусских, убитых деревень. Так что все началось с нацизма.
ГОЛОСА ХАТЫНИСейчас обращаюсь к моей беседе с чекистом Михаилом Добрусевым. Он девять месяцев изо дня в день, тщательно и скрупулезно, с другими сотрудниками КГБ Беларуси вел следствие по делу карателей батальона Дирлевангера. Ему удалось выявить того самого Стопченко: именно этот изверг стоял с пулеметом у ворот горящего сарая в Хатыни, безжалостно расстреливал несчастных, кто пытался выбраться из огня.
Владимир ЯСКЕВИЧ (на момент трагедии ему было 13 лет):
— У Иосифа Каминского в ту ночь парень из соседней деревни Юрковичи ночевал. Антон Кункевич его фамилия, видите, она значится на трубе среди всех сгоревших Каминских.
Привез накануне Кункевич отремонтировать плуг к Иосифу Иосифовичу, да так и не вернулся домой. У Веры, моей старшей сестры, был сынишка, Толик, первенец ее, всего лишь семь недель от роду. Швырнули сестру в сарай вместе с Толиком. Горели здесь восьмеро детишек Иосифа Барановского…
Каратели расстреливали мирных, ни в чем не повинных людей, жгли их живьем. Гитлеровцы были очень педантичны: в документах все учтено, подсчитано. Обобщено. Сколько сожжено в той или иной деревне домов. Сколько расстреляно человек, сколько израсходовали патронов.
(Из слов Михаила Добрусева, который вел следствие по делу карателей батальона Дирлевангера.)
Предвижу закономерный вопрос читателей: поскольку я в качестве корреспондента присутствовал на судебном процессе по 118-му карательному батальону, то писал ли об этом?
Три раза ездил с материалом в редакцию в Москву. Готовил с особой ответственностью, ибо знал, за какую тему взялся. Объяснял коллегам, что здесь нельзя гнаться за сенсацией, ни к чему акценты на национальной принадлежности некоторых карателей 118-го батальона. Ведь при всем при том командиром карателей-украинцев был гитлеровец Кернер, и штаб его состоял из немцев.
«Известия» не напечатали материал. Как затем объяснили в редакции, публикация нецелесообразна по политическим и национальным соображениям. И я был согласен с таким решением. Но повторяю: правда о Хатыни нужна, и в этом своем очерке-исследовании говорю почему. Еще раз отметим: всем известно, что идейный вдохновитель и организатор страшных преступлений — нацизм. И главные виновники кровавых злодеяний в Беларуси названы впереди. Фашизм, как и терроризм, не имеет национальности. Подтверждение тому и трагедия Хатыни, и массовые террористические акты в наши дни.
Время не застыло над Хатынью. Звон ее колоколов, как биение вечно беспокойных сердец, зовет к жизни, к памяти, к борьбе. Идут и едут сюда люди. Из близких и далеких городов. Из нашей страны и из-за рубежа. В день последнего звонка приезжают школьники: уже стало традицией, на пороге самостоятельной жизни посещать это скорбное место, послушать колокола Хатыни, постоять рядом с Иосифом Каминским, держащим на руках убитого сына.
Образ Иосифа КАМИНСКОГО со смертельно раненным сыном на руках — символ Хатыни.Всех приводит сюда живая память жестокой войны, которая опаляюще дышит на каждом шагу: у бронзового Иосифа Каминского, у гранитной крыши рухнувшего в огне сарая, у кладбища сожженных вместе с жителями белорусских деревень, у мрачной холодной Стены памяти, где названы концлагеря и лагеря смерти, находившиеся в годы войны на территории Беларуси…
6 ЧЕЛОВЕК ПРИЗНАНЫ СВИДЕТЕЛЯМИ ХАТЫНСКОЙ ТРАГЕДИИ:За что?! Как-то дирекция мемориального комплекса «Хатынь» пригласила Владимира Яскевича, одного из немногих выживших хатынцев, на встречу с зарубежными туристами. Состоялась она здесь же, на месте сожженной деревни. И один турист — группа была из западной страны — спросил у Яскевича: «Ваша деревня помогала партизанам?» Владимир Антонович по характеру очень сдержанный человек. И хотя в тот момент его сердце кричало от боли и гнева, ответил спокойно и кратко: «Мы очень любили свою Родину — так воспитаны. Мы ее защищали в войну от мала до велика. И всегда защитим, пусть это и потребует огромных жертв».
Владимир Яскевич (1930 года рождения)
Софья Яскевич (Фиохина) (1934 года рождения)
Виктор Желобкович (1934 года рождения)
Александр Желобкович (1930 года рождения)
Антон Барановский (1930 года рождения)
Иосиф Каминский (1887 года рождения)
Возможно, турист хотел бы услышать, что хатынцы помогали оккупантам. Гитлеровским извергам, носившим в карманах специальную памятку, в которой говорилось: «Убивай всякого русского, советского, не останавливайся, если перед тобой старик или женщина, девочка или мальчик, — убивай…» Они так и действовали. Здесь, в Хатыни, в остальных захваченных городах и селениях, на всей оккупированной территории нашей страны. В гестапо и концлагерях расстреляно, повешено, замучено около 10 миллионов советских граждан.
Навсегда в наших сердцах память о погибших.
НЕЛЮДЬНа эту землю из всех уголков Беларуси собрала Хатынь сожженные вместе с жителями деревни. И среди хатынского мемориала тяжелой памятью легло и осталось навеки кладбище 186 сожженных белорусских деревень, стертых с лица земли вместе с их жителями и невосстановленных: некому их было отстраивать. И как память о каждой из них здесь, в Хатыни, — обугленный сруб, а в срубе урна с землей из сожженных вместе с жителями деревень. Нигде в мире нет больше такого кладбища. Оно стало частью мемориального комплекса.
— Карательных операций во время моей службы в батальоне Дирлевангера было много, поэтому я не могу сказать, что конкретно делал в каждой из них. Так, только за период дислокации батальона в Могилеве нами было уничтожено около 170 населенных пунктов. Кроме того, много населенных пунктов уничтожили при проведении карательной операции в период дислокации батальона в Логойске.
В июне 1942 года выезжали в деревню Борки. Ее и прилегающие поселки окружили, и по приказу немцев все, в том числе и я, сгоняли людей в одно место…
…Хатынь. Мы ворвались в деревню, согнали все население в сарай и подожгли его. Лично я заходил в дома, говорил людям, чтобы они шли на окраину деревни. По-моему, во время этой операции я был вооружен ручным пулеметом и расстреливал находившихся в сарае граждан…
Алексей Стопченко, самый матерый из карателей
Что может быть страшнее кладбища заживо сожженных вместе с жителями деревень? Но есть еще в Хатыни Стена памяти. Она начинается сразу за кладбищем деревень. Кажется нескончаемо длинной: столько боли здесь на каждом шагу. В проемах черных решеток — названия лагерей смерти, созданных гитлеровцами на территории Беларуси. И цифры, молчаливые, как немой крик, и вначале не воспринимающиеся пяти- и шестизначные цифры замученных, расстрелянных, сожженных советских граждан. Погибших, но не покорившихся фашизму.
Тростенец, лагерь смерти — 206 500 человек. Деревня Лесная, Барановичский район — 88 407 человек. Бронная Гора, Березовский район, лагерь смерти — 50 000 человек. Домачево, Брестский район — зверски уничтожены воспитанники детского дома. Красный Берег, Шкловский район — убито много подростков в возрасте до 14 лет.
Концлагеря и лагеря смерти в Полоцке, Гомеле, Витебске... Их насчитывалось на территории Беларуси 260. Неслыханные зверства! Но все это было на нашей земле, все это принесли с собой и творили в наших городах и селениях, с нашими родными и близкими гитлеровцы. Только в 1971 году страна восстановила свое довоенное население.
И мемориальный комплекс на месте сожженной Хатыни — памятник всем жертвам фашистского террора на земле белорусской.
ГОЛОСА ХАТЫНИСоветские люди слишком дорого заплатили за то, чтобы никогда ни одну деревню больше не постигла участь Хатыни. Да, она заставляет задуматься многих. И голоса высокой правды звучат в многочисленных записях книги отзывов хатынского мемориала.
Виктор ЖЕЛОБКОВИЧ (на момент трагедии 10 лет):
— Наша хата стояла на окраине Хатыни. А рядом была хата Петра Желобковича, родственника. Нас в семье было шестеро: отец, мать, братья Степа и Ваня, сестра Аня и я. Отец, братья и сестра сгорели в сарае живыми, мать убили фашисты около сарая. Я и сейчас вижу перед собой этот горящий сарай, слышу крики и стоны людей.
В то утро отец сделал мне в нашем сарае из веревки качели. Я качался. Вдруг слышу: стреляют — и я полетел в хату. Там мама кричит: «Детки, быстрее в погреб!»
А дальше помню, как выгоняли нас каратели из погреба, били прикладами. Согнали к сараю. Вижу я, что здесь все наши деревенские мальчишки и девчонки, мои друзья. Некоторые полуодетые, босиком. Переступают с ноги на ногу. Жмутся к матерям. А матери голосят. И моя мама тоже…
«Пусть этот трагический памятник бесчеловечности служит предупреждением будущим поколениям и источником вдохновения для того, чтобы направлять все усилия на службу человечеству, а не на его уничтожение. Делегация ООН».
Есть в книге отзывов и такая запись: «Пусть этот скорбный памятник жертвам войны приумножает решимость всех тех, кто воздвиг этот монумент погибшим. Мир их детям и внукам. Ричард Никсон». Принадлежит она президенту Соединенных Штатов Америки, который побывал в Хатыни в 1974 году, во время визита в СССР. «Мир их детям и внукам». Мир одинаково нужен всем и каждому, живущему на земле.
Ни сожженная белорусская деревня Хатынь, ни солдатские вдовы, ни матери, потерявшие сыновей, не забыли, не могут забыть войну. Однако уже в наши дни была Сонгми — вьетнамская деревня, разделившая участь Хатыни. И учинили в Сонгми страшные зверства именно американские солдаты. И именно тогда, когда у власти стоял Ричард Никсон. А потом, как мы помним, был Белград, Багдад и Триполи...
Остра и особенно тревожна наша память здесь, в Хатыни. Как, наверное, и во французском Орадуре, в чехословацком Лидице, во вьетнамской Сонгми. В разных странах эти селения, но как схожи их печальные судьбы…
Живущие помнят. Ибо нет и не может быть прощения тем, кто превращал в кладбище мирные селения, заживо сжигал жителей. И никогда нельзя забыть то, что отдано во имя свободы и независимости нашей Родины, во имя нынешнего светлого дня. Глубока и непреходяща скорбь о понесенных жертвах, но она не должна вызывать чувства уныния. И уже не ответ, а наша клятва в словах, высеченных на обратной стороне Венца памяти Хатыни, обращенных к ним, заживо сгоревшим: «Родные наши, в печали великой, склонив головы, стоим перед вами. Вы не покорились лютым убийцам в черные дни фашистского нашествия. Вы смерть приняли, но пламя сердец, любви вашей к Советской Родине навек неугасимо. Память о вас у нас навсегда, как вечна наша земля и яркое солнце над нею!»
Да, еще серая и холодная земля в Хатыни. Но скоро придет настоящая весна, природа щедро опояшет это место богатым ковром из трав и цветов. И польется из поднебесья переливчатая трель жаворонков. И зазеленеют у Вечного огня белоствольные березки. И будет вокруг много желтых одуванчиков.
Жизнь продолжается.
Михаил ШИМАНСКИЙ.
