Она встречалась с Машеровым, он оборудовал яхту Хрущеву...
К НЕМУ она шла дорогами блокадного Ленинграда, таежными тропами, а затем мощеными улочками послевоенного Пинска. Он исколесил весь Советский Союз, прежде чем нашел свою «декабристку», готовую всюду следовать за супругом. Теперь эта удивительная пара живет в деревне Семиховичи Пинского района. Александру Александровичу и Маргарите Александровне ЯХИМОВИЧАМ уже по восемьдесят лет. Последние тридцать восемь из них вместе — и, конечно, это самые счастливые годы в жизни обоих.
Маргарита
Этой женщине удивительно идет имя Маргарита. Есть в нем нечто благородное, аристократическое. И в то же время «железное». Мне оно навевает воспоминания о нежных цветах и английской леди премьер-министре. Здесь нет противоречия! Цельный образ гостеприимного и сердечного, но при этом сильного и принципиального человека.
Маргарита Александровна говорит на чистейшем русском языке, что выдает в ней приезжую (местные жители в Семиховичах традиционно общаются на полесском диалекте). Она действительно родилась в Ленинграде и жила там до 1943 года. Помнит блокаду.
Помнит, как сейчас, лягушек, сваренных немытыми, — «во вкуснотища»! И «блинчики», смазанные... олифой. И пепельно-серую соль в спичечных коробках. Помнит, как гоняла милиция продавцов белого-белого — словно приготовленного на молоке — холодца. Из... человечины.
Помнит, как бомбили «Детский мир». О, сколько повсюду было одежды и кукол! Они же, маленькие человечки, дети блокадного Ленинграда, бежали, переступая через все это добро, спотыкаясь о покойников, привычные к смерти, но готовые выгрызать у нее каждый день своей многострадальной жизни.
В одиннадцать лет Маргарита уже помогала в больнице, ради рабочего пайка. И воровала неизменно два кусочка хлебушка в день — для мамы, паек которой был иждивенческим. Пока жалобы на девчонку не дошли до главврача… Потом уже по его распоряжению Рите официально выдавали три дополнительных куска хлеба, а также стандартные крохотные порции первого и второго.
В 1943-м их эвакуировали. Долгие скитания по Костромской и Тульской областям — и наконец надежда на другую жизнь. Маргарита стала востребованной портнихой, вышла замуж, родила сыночка.
Она ждала второго ребенка, когда все рухнуло. Ее предали муж и подруга — после этой измены Маргарита решила, что будет одна, пока не вырастит детей. По настоянию матери они уехали в Сибирь, оставив законному на тот момент мужу все, что было, — лишь бы он не смог добраться до нее и детей. Добровольно бежали в тайгу...
В Захаровке, что в Красноярском крае, она открыла ателье, была там и закройщицей, и заведующей. Жили в бараке. В 1959 году вновь отправились за лучшей долей, на этот раз — в белорусский Пинск.
Тогда полесский город на Маргариту совсем не произвел впечатления. Она сетовала, зачем приехали именно сюда, «лучше бы домой, в Ленинград…».
А уж когда хозяйка съемной комнаты просто выставила женщину с престарелой матерью и двумя мальчишками «в никуда», как было не отчаяться? Семья ночевала в сарае, пока однажды сочувствующий человек не сфотографировал детей Маргариты, делавших уроки под дождем. Снимок он отправил в Минск.
После того Маргарите Александровне сообщили, что на Островского (улица в Пинске) освободилась квартира. «Даешь триста рублей — она твоя». Только где было взять эту баснословную сумму? И так детей то одна знакомая пожалеет, покормит, то другая…
Добрый ангел их семьи — сейчас ее можно так назвать — Таисия Федоровна Корж (соседка, жена родного брата Василия Захаровича Коржа) надоумила Маргариту ехать в Минск, к Машерову.
…Как взять себя в руки? Волновалась она перед встречей неимоверно. А ведь казалось, что больше ничто не может испугать повзрослевшую девочку из блокадного Ленинграда. И сейчас для нее памятна встреча с Машеровым. Она, выросшая только с мамой, преданная мужем, на всю жизнь запомнила по-отечески доброго и отзывчивого Петра Мироновича: «Другой отец так не обратится…»
Впрочем, оказалось, что квартира именно их семье и предназначалась, а требование уплатить ту нереальную сумму — триста рублей — самоуправство местной власти. Потому разрешилось все быстро.
А вскоре Маргарита уже славилась в Пинске как великолепная закройщица, знатная мастерица, шить у которой наряды было престижно и модно.
Сан Саныч
Сам он родился в Пинске, а вот брат — в Бресте, отец — в Барановичах, мать в — Вилейке. Остальные родственники — в Москве, Туле, Вильнюсе. Дедушка с бабушкой до Первой мировой войны жили в Варшаве. И похоронены все тоже в разных городах.
Снимки начала XX века в семейном альбоме — напоминание о старой буржуазной семье, из которой происходит род Александра Яхимовича.
Жизнь здорово помотала Сан Саныча. Львов, Черкассы, Ужгород… Во время Великой Отечественной его мать — учительница — бежала с двумя сыновьями из дому. Закопали нехитрый скарб в землю и ушли в лес. Два месяца спали на снегу. «Проснешься, а на подушке иней мартовский».
Листаю фотоальбом Сан Саныча. Форма политехнического института, эффектная, добротная — «как генералы ходили». Или вот он сам на снимке — красавец, с трубкой.
С первой женой познакомился, когда служил в Москворецке. Она жила неподалеку в Воскресенске. Но совместная жизнь не заладилась. Раздор пошел, когда мать Сан Саныча тайком окрестила внука. Страшна ненависть, «замешанная» на религии. К тому же слишком разные они были с супругой. Уговаривал он ее окончить институт, она же отвечала, что не для того замуж за инженера шла, чтобы работать.
Потом были женщины, но всё — не то. Он оставлял им квартиры, а сам продолжал мотаться по Союзу. И лишь встретив Риту, понял: закончилась наконец-то «бродяжья» жизнь.
В свое время поработал Сан Саныч на оборонном заводе.
— Дельные вещи делали для подводных лодок… Даже Хрущеву яхту оборудовали, — поделился теперь уже сельчанин.
Он знает несчетное множество стихов, по молодости, говорит, суток двое мог читать без перерыва. Да и сейчас перемежает разговор поэтическими строками. Сам тоже сочинительством баловался. На вопрос, пишет ли сейчас, смеется: мол, ныне думает, как грядки вскопать да теплицу накрыть, а рифмовать — дело молодых… И снова вдохновенно, сильно — будто и не восемьдесят ему вовсе — цитирует Блока, Есенина, Маяковского, затем Лесю Украинку, и вновь читает стихи собственного сочинения. Теперь уже — на украинском.
Когда-то Сан Саныч был знаменитым филателистом. Переписывался, обменивался с коллекционерами из Болгарии, Венгрии, Югославии, Новой Зеландии… Свою богатую коллекцию оставил сыну.
Вместе
С Маргаритой Александровной и Сан Санычем меня познакомила семья Куриловичей. Пинчане Наталья и Александр частенько выезжают порыбачить, вот и узнали, как водится, совершенно случайно интереснейшую историю обитателей домика у озера.
Вообще, сама деревня Семиховичи — необычная. Для того чтобы попасть в это белорусское село из Пинска, нужно несколько километров проехать по территории... Украины — так уж проходит граница.
...Перед тем как переехать сюда насовсем, Яхимовичи ездили в Семиховичи за грибами. Всегда нравилось им это место. Тем более что двадцать лет назад сюда транспорт ходил по четыре раза в день. Деревня была большая, цветущая, не то что теперь.
У Яхимовичей — две собаки, кот с кошкой. У пекинеса Беты есть даже своя подушка в доме. К ним частенько приходит «в гости» бобер, прилетает коршун. Белка — та вообще живет на чердаке. И всю зиму они кормят синичек салом. Кажется, что люди здесь ходят, боясь потревожить весь этот приозерный мир, целиком принадлежащий зверью. Обычная ситуация во дворе Яхимовичей: с одной стороны из тарелки ест собака, с другой — грач, «наш грачик», говорят хозяева.
Переехать в деревню Сан Санычу посоветовал доктор — чтоб поближе к природе. Легкие больны у него, по прогнозам двадцатилетней давности — жить оставалось недолго.
— Если б не деревня, давно бы меня не стало. А Маргарита, она как декабристка — за мной.
...Они рассказывают мне последние рыбацкие новости. Рыбачат супруги вдвоем, хотя Маргарита, по признанию Сан Саныча, увлечена этим больше его! Кстати, именно питерский несгибаемый характер позволил ей отстоять озеро от приватизации пару лет назад. Не решились пойти против хрупкой, но мужественной женщины городские бизнесмены.
Яхимовичам надоели большие города. Теперь они почти никуда не ходят, даже по деревне не гуляют — как на острове живут. Деревенские никогда не понимали Маргариту: «И зачем ты берет надела, и что ты губы накрасила?» У Маргариты Александровны на это один ответ: «Как хочу, так и хожу!». И не поспоришь ведь…
— Без Риты пропал бы совсем, — уверен Сан Саныч. — Самое страшное — это одиночество.
У них — свое, выстраданное понимание жизни и семьи: только вместе, во всем, всегда. Без этого любви нет, уверены Яхимовичи.
За тридцать восемь лет судьбы их детей настолько переплелись, что сыновья от первых браков стали родными. Правда, видятся с ними нечасто, почти все живут за границей.
Заходит речь о родне.
— Все перемешалось, такой наш век, — вздыхает Маргарита Александровна.
Вспоминает она, как в 1962 году нашла в Риге двоюродную сестричку. Вместе голод пережили в Ленинграде… Потом ездили друг к другу в гости.
— Не встретимся больше, — говорит женщина. — Какие нам теперь визы, поездки?
И затем, напоследок, одна фраза Сан Саныча раскрывает всю их любовь к жизни, друг к другу, к деревушке, которая стала родной:
— Всю семью по свету разбросало, кто где живет. А вот мы — в раю…
Ирина БАБИЧ
Фото автора и из семейного архива семьи ЯХИМОВИЧЕЙ
