Спустя 17 лет Национальный академический театр им. Янки Купалы отправился на гастроли в Украину— Директор? Только что пошел в буфет, — сказали мне в приемной Купаловского.
Догнала его в буквальном смысле впрыгивающим на «буфетную» территорию. Известный мастер сцены, которому совсем недавно присвоили звание народного артиста Беларуси, Николай КириЧенко буквально генерировал радость, напевая: ча–ча–ча, па–па–па... Вдобавок жестикулировал под Адриано Челентано.
Кириченко чувствовал себя счастливым. Ему, генеральному директору Купаловского, удалось «провернуть» гастроли в Украину! Там же, в буфете, словно выдыхая за кофе многодневный стресс, он рассказал о том, как трудно решались вопросы с транспортом, с фурами для декораций и другие хозяйственно–административные проблемы, сопутствующие крупным гастролям. Таковые в нынешнее время «экономной экономики» может позволить себе далеко не каждый театр. А Украина все же — заграница. Вывезти туда 100 человек — дело нешуточное.
Радость Кириченко–директора была, пожалуй, одним из главных штрихов того рабочего дня, когда все так удачно сошлось, сложилось.
— Чего ожидаете от украинского зрителя, от самих гастролей?
— Гастроли — это всегда адреналин, встряска, это как обновление крови... Другая энергетика города, людей, встречи со старыми друзьями... И жду я, конечно же, признания, оваций. Ведь это так естественно в актерской профессии. Мы очень давно глобально никуда не выезжали, поэтому как директор бесконечно радуюсь за актеров. С киевским театром имени Ивана Франко дружим давно. В 2004–м в рамках дней Украины в Беларуси они играли на купаловской сцене, так что наш выезд вроде ответного удара.
— Вот вы — артист в стране известный, плотно заняты в репертуаре театра. Директорское кресло унаследовали от Геннадия Давыдько, тоже совмещавшего лицедейство с работой чиновника. Понимаю, купаловская традиция — актер и директор в одном лице... Нравится ли вам осознавать себя в разных своих ипостасях человеком состоявшимся?
— К новому мундиру я пока не привык. Ведь об этом кресле я не мечтал. Но в какой–то момент поверил: так нужно для театра. Сказать, что мне не приятно теперешнее мое положение, — значит погрешить против истины. Но, став директором, я смирился с тем, что звание народного мне уже не получить. Целых 7 лет народного никому в стране не давали. А когда мне позвонили и сообщили: на сайте Президента есть информация о присуждении, я подумал, что ослышался. В кабинете в тот момент находилась жена. Я человек сентиментальный, никогда не забуду, как сказал ей с дрожью в голосе: «Снежана, по–моему, я — народный...» Конечно, лестно быть и народным артистом, и генеральным директором первого театра страны.
— И что успели сделать за время своего директорства? Чем народ порадовали?
— Много чего хорошего доделывал из того, что заложил Геннадий Давыдько. В театре теперь висят новые осветительные приборы. А стоимость одного — порядка стоимости хорошего автомобиля! Мечтаю оснастить современной техникой закулисье и пульт помощника режиссера. В гримерках стеклопакеты поставил — актерам теперь комфортно и тепло. А то девочки наши замерзали. Вот и гастроли...
— Ходят слухи, что в театре теперь творческий разброд и шатания. Опровергнете?
— Сами знаете, что такое слухи, поэтому ничего опровергать не собираюсь. В театре идет большая работа, все заняты делом. Одна постановка «Макбета»... Да Бог ты мой, извините, даже втягиваться не хочу в объяснения.
— Как директор, вы общаетесь на ты? Или же теперь к вам все обращаются на вы, как к Николаю Михайловичу?
— Ну нет (улыбается), со многими я остался на ты. Счастлив, что меня по–прежнему зовет Кириллом (от фамилии) и старшее поколение актеров, и среднее. Хорошая театральная традиция. А уж когда скажут: «Кирилл, ты молодец», я просто счастлив! Сам себе тогда говорю: «Кирилл, ты человек счастливый...»
— Смирились ли с мыслью, что играть, возможно, будете все меньше и меньше и, может быть, свою звездную роль так никогда и не сыграете?
— Нет! (Кричит). Я даже и мысли такой не допускаю, что оставлю сцену. Я — актер прежде всего. А что касается звездной, как вы говорите, роли, то о голливудской звездности я никогда не мечтал. Не наша это ментальность, ей–богу. Роли есть этапные, в этом смысле мне дорога роль Ягайлы в «Князе Витовте».
— Легко ли вы подчиняетесь режиссеру?
— Я человек сложный, иногда спорю, когда не понимаю, чего хочет от меня режиссер, потом мучаюсь, если позволил себе эмоциональный всплеск.
— Хорошие актеры — хорошие психологи... А вы быстро распознаете характеры людей?
— Не стану кокетничать: я неплохой психолог. Копание в образах, которые играешь, — своего рода психологический тренинг, который потом в считанные секунды позволяет понять, что за человек перед тобой.
— Театр сегодня и вчера... В чем, по–вашему, отличие?
— И вчера, и сегодня театр остается таким, какой он есть. Новые формы приходят и уходят. Как и люди. Но природа театра не меняется. Лицедейство остается лицедейством. И контакт со зрителем, чье стремление к катарсису неизменно, — самое драгоценное достижение театра.
— Один талантливый московский театральный критик выразилась, что мы живем в конце театральной эпохи. Согласны с таким утверждением?
— Книгу Марины Давыдовой я читал. Но с ее мнением совершенно не согласен. Театр востребован так, как это было и раньше, в 60–е и 70–е годы. Да, в 90–е, когда распался Союз, были тревога, неопределенность, полупустые залы. Но теперь ведь зритель пошел. Да, он другой, но что из того? Так и должно быть. Но молодые люди способны сопереживать и плакать! Я был поражен, когда на спектакле «Вечер» Алексея Дударева в зале, где их было 80 процентов, стояла звенящая тишина. Что им до пьесы о трех стариках, до одиночества в конце жизни? После спектакля я видел опрокинутые лица стильных юных девушек... Из сумочек вынимались плейеры, «Орбит», подключались мобильники, но лица... Молодежь упакована в соответствии со временем, и это нормально. Но радуются и плачут они, как радовались и плакали во все времена. И я рад, что масс–культура не уничтожила в них эту способность. Я — оптимист и верю в здоровое начало в человеке.
Фото Александра РУЖЕЧКА, "СБ".
