Дневник необычного путешествия
Белорусский писатель Владимир Липский известен и как автор популярных книг, и как главный редактор журнала «Вясёлка», и как председатель белорусского Детского фонда. Недавно вся Беларусь следила за очередным праздником юмора в деревне Автюки. Рассказы об автюковских «калинках» и «колосках», как называют себя местные жители, создание «белорусского Габрово» и зарождение там веселых праздников в масштабе страны — тоже заслуга Владимира Липского. Недавно к регалиям, которые уже имеет писатель, прибавилась еще одна — звание лауреата российской литературной премии имени Александра Грина. Торжественное вручение награды состоялось в правительстве Кировской области. О своей «лауреатской» поездке на родину Александра Грина писатель рассказывает сам.
Ну скажите, какой внутренний включатель «щелкнул» мне взять да перечитывать на Свитязи любимые романы юности «Алые паруса» и «Бегущая по волнам»? Я зачитывался до душевного охмеления страницами Александра Грина. Писатель вернул меня в молодость, заставил трепетно биться сердце, взъерошил память. Его «Алые паруса» понесли меня вначале по волнам белорусских озер Свитязи, Нарочи, по нашим рекам Березине, Припяти, Днепру, которые вывели к Черному морю, а там и до океана рукой подать. Детскими глазами я вновь открывал для себя высокое небо, длинные летние дни, и по–новому виделось буквально все, что окружало меня.
И вот еду на встречу с Вами, Александр Грин, в города Вашего детства, юности Киров и Слободское, на вятскую землю.
***
С Ярославского вокзала Москвы отчаливает экспресс «Вятка». Я опять — в восьмом вагоне. И теперь мой путь в глубь матушки–России, поближе к Уралу, в город Киров, который издревле был Вяткой.
Со мной в купе — славный сын России, известный писатель и общественный деятель академик–педагог Альберт Анатольевич Лиханов. Он первым получил литературную премию имени Александра Грина. И очень дорожит этим. Ведь он, как и Грин, родом из Кирова.
Я еду в гости, Альберт Анатольевич — на свою родину. Сопровождает меня. Какая честь!
Давновато не виделись, и вдруг такая роскошь: несколько дней рядом, вместе. Мы это ценим и хочется дорожить каждым мгновением поездки.
Альберт Лиханов только что вернулся из Южной Осетии. Там была война. Трудно поверить, война с мирными людьми, с детьми. Лиханов возил туда гуманитарный груз от Международной ассоциации детских фондов, от Российского детского фонда, которые он создал и возглавляет свыше 20 лет.
Я понимаю обеспокоенность моего друга. Его гнев в строгих глазах, в заснеженной голове, в поседевших усиках. Сколько же детского горя перевидал он на своем веку, сколько вытер сиротских слез. Он держал на своих руках раненых детей Осетии, искалеченных в результате землетрясения малолеток Армении, заложников чернобыльской трагедии в Беларуси.
От романов, повестей, рассказов Альберт Лиханов перешел к огромной организаторской, общественной работе. Это он придумал и создал в масштабах бывшего Советского Союза мощную и эффективную благотворительную организацию Детский фонд. Когда общество все еще пользовалось коммунистическим лозунгом «Все лучшее — детям», Альберт Лиханов со свойственной ему смелостью заявил во весь голос о лукавстве партийцев, о тех огромных бедах, которые коснулись «благополучного» детства. Лиханову удалось объединить вокруг себя активистов, истинных друзей детей со всех бывших республик Союза. Многие из них и теперь с ним.
С первых дней создания Детского фонда наши судьбы с Лихановым объединены. И вот теперь под перестук вагонных колес мы откровенничаем и глубже познаем друг друга.
Альберт Анатольевич доверяет мне свою творческую тайну: за последний год написал новый роман и две повести...
Я понимаю, это его подвиг. Ведь он много ездит, встречается с детьми и ежедневно решает их проблемы. Его душа, как и прежде, переполнена гневом за детей, права которых безбожно нарушаются взрослыми. В это, думаю, и углубился писатель в своих новых произведениях. Папки с рукописями Альберт Анатольевич доверчиво показал мне в своем московском дачном кабинете.
А поезд «Вятка» стремительно вез нас навстречу новому дню, солнечному и по–летнему приветливому. Мы ехали на свидание с Александром Грином и оба по–своему волновались. Альберт Лиханов высказал свои чувства вслух: Грин — это литературная планета, известная и магнитная. К ней тянутся все новые поколения читателей. Завидная судьба!
Это сказал человек, который сам создал свою планету Детства, свою литературу о детях и для детей и стал для юных почитателей его таланта истинным рыцарем Добра и Милосердия.
***
В жизни множество счастливых случайностей.
Я еду получать премию имени Александра Грина за повести «Мама. Молитва сына» и «Отец. Письма на небо». Наши отцы — Степаны. Читаю о Грине, что в его кабинете над столом висела фотография его отца Степана Евсеевича Гриневского, красивого мужика с большим лбом и окладистой седой бородой. Биографы пишут: «Они любили друг друга, отец и сын. Они эту нежнейшую любовь носили в себе, не торопясь раскрыть ее внешне».
И в моем минском квартирном кабинете висят портреты мамы и отца. Я перед ними держу ежедневный отчет, советуюсь с ними, вымаливаю у них прощение, молюсь перед ними, совершаю исповедь.
Отец Грина участвовал в восстании Кастуся Калиновского, за что и был сослан в Сибирь. Так он, шляхтич Витебской губернии, попал по милости Муравьева–вешателя в далекие края. Там завел семью. Так и родился в 1880 году Саша Гриневский, которому улыбнулась судьба стать всемирно известным писателем Александром Грином.
Мой отец Степан воистину выдержал все испытания, которыми проверяли его характер и «добровольная» коллективизация, и война в тылу врага, и мы, шестеро его детей. О том, как отец готовил нас любить Отчизну, о том, как в чистоте проносил по жизни свое имя и передал его в наследство нам, обо всем этом моя повесть «Отец. Письма на небо».
А разве не закономерная случайность, что красноармеец Александр Гриневский под писательским псевдонимом Грин сочинял новые страницы «Алых парусов» под Витебском, где служил? Он, может, и не знал, что невдалеке от службы, в Дисненском уезде, жил когда–то его отец. И вполне возможно, что отец отца Гриневского входил в дворянское собрание Витебской губернии, предводителем которого был Иван Игнатьевич Липский. О нем я мало что знаю. В архивах только установил, что тот Липский умер перед восстанием Калиновского, а его жена Алина Александровна вместе с четырьмя дочерьми после восстания была сослана тем же Муравьевым в Воронежскую губернию. Имение ее в Дисненском уезде «зачислено в число подлежащих обязательной продаже по Высочайшему повелению...»
А разве не счастливая случайность, что моя поездка на встречу с Грином совпала с открытием семьи Петра Ивановича Липского в Кирове? Его дед и отец были репрессированы. Сосланы с хутора Медведов, под Шатилками, в далекую Сибирь. Их, «кулаков», которые умели хозяйничать на полесском болоте, вывезли подальше от греха, в глухую тайгу. Там они стали лесоповальщиками. Ели кору с деревьев, а весной — молодую траву. Работали дотемна. Некоторые, чтобы сэкономить силы, оставались ночевать в лесу у костра. Рано утром — за работу.
Реабилитации мои Липские не дождались. Их могилки — далеко–далеко от белорусского хутора. В Кирове я увижу внука того вальщика леса Петра Гавриловича Липского, современного кардиотерапевта Петра Ивановича Липского. То–то будет встреча на гриновской отчизне!
***
Вручение мне литературной премии имени Александра Грина состоялось в торжественном зале правительства Кировской области. Вручил награды, диплом и медаль Грина вице–губернатор области Александр Александрович Галицких. Цветы преподнесли от мэрий городов Кирова, Слободского. Все чинно, празднично. Все происходило, кажется, под неизменным, строгим взором вечного романтика Александра Грина. Оценку всему определил журналист Андрей Петров в «Российской газете»:
«То, что ее лауреатами в последнее время становятся не вятские писатели, уже никого не удивляет — премия имеет всероссийский статус, а конкуренция за право быть «гриновцем» растет год от года. Но на этот раз неожиданно для многих лауреатом премии стал иностранец — белорусский писатель Владимир Липский.
И хотя у членов комиссии были определенные сомнения — все–таки премия российская, но когда они изучили его произведения, колебания отпали. Это была великолепная мощная детская проза. Мало того, как оказалось, произведения Липского есть в вятских библиотеках и они зачитаны до дыр. Это была последняя, самая главная «рекомендация» читательская. Неудивительно, что на творческих встречах в городах Кирове и Слободском народ долго не отпускал писателя, его рассказы вызывали то взрывы хохота, то слезы сопереживания, когда он говорил о своих героях».
***
Вот мы и встретились с вами, Александр Грин.
На крутом взгорье тихой Вятки застыла в мраморе высокая белопенная морская волна. На ее вздыбленной верхушке — вы, романтик и вечно влюбленный в девятый вал, алые паруса кораблей и трепетные приключения. Ваше открытое ветрам лицо — в бронзовом загаре. Кажется, в волосах на голове, в усах застыли соленые морские волны!
И я, белорус, на этот раз был вашим гостем. Рассказывал присутствующим о своей родине Беларуси, о наших искренних чувствах к российским братьям–славянам. Вы, Александр Грин, и наш, белорусский, любимый писатель, ибо для талантливого слова, как для вольной птицы, нет государственных границ. Оно подвластно только вдохновенному сердцу.
Кладу свои цветы у подножия морской волны, которая удерживает ваш бронзовый бюст, и склоняю перед вами свою заснеженную голову. Эти цветы мне подарили как лауреату премии вашего имени, они — ваши, они — вам. Дорогой Александр Степанович, вдохновите на новые книги!
Свитязь — Минск — Москва — Киров — Слободское.
