Наш фольклор живуч. Несмотря на самые пессимистические прогнозы, в деревнях еще поют песни, слова и мелодии которых уходят корнями в глубь веков. Однако источники народного творчества могут иссякнуть. И где потом услышишь оригинальную музыку, в которой черпали вдохновение «Песняры» Мулявина?
Файлы до востребования
Олег Хоменко, лидер группы «Палац», может быть, последний, кто слышал песню «Комоедица». Ее исполняют во время одноименного праздника, связанного еще с первобытными верованиями в медведя. Недалеко от Полоцка Хоменко обнаружил, по подсказке знакомых ученых, старушку, которая напела загадочную мелодию и объяснила смысл слов. Олег говорит, что вряд ли где–то еще исполняют это «доисторическое» произведение. Так что запись, которую сделал музыкант, возможно, последняя. Она теперь хранится в компьютере дома у певца. Только бы не затерялась среди других файлов...
Так произошло с наследием «Песняров». Владимир Мулявин с Игорем Лученком ездили в экспедиции, слушали бабушек. В то время еще крутились бобины, звуки писались на пленку. Потом что–то из этого в обработке становилось композициями, которые мы до сих пор слышим со сцены. Но большинство записей пропало...
Олег Хоменко задается вопросом: «А кому через 50 лет будет интересна эта «Комоедица»? Будет ли востребован кем–то файл в моем компьютере?» Хороший вопрос. Но еще несколько лет назад в деревне Семежево Копыльского района только вспоминали о некогда популярном у них обряде «Колядные цари». Забыли его в свое время. А потом приехали в село фольклористы, попросили вспомнить традицию — и теперь она всемирно известная, в списке ЮНЕСКО. Валентина Гладкая, руководитель ансамбля «Неруш», приводит этот пример как свидетельство живучести фольклора: «30 лет назад тоже многие предупреждали: умирают бабушки, скоро нечего будет слушать, записывать. Но мы и сегодня ездим в экспедиции, находим уникумов».
Фонотека на дому
Оптимизм Валентины Федоровны объясним. Но она и сама понимает другое: «Сохранение песенного наследия в деревне во многом зависит от государства. То, что на высоком уровне празднуются «Дажынкi», отмечаются Коляды, людям подсказывает: это престижно. И фольклор продолжает жить».
Ансамбль «Неруш» работает при БГУ. Подпитывают свое творчество участники фольклорного коллектива тем материалом, который собрала в свое время их руководитель. «А еще много записей передала мне исследовательница Татьяна Варфоломеева. У меня их столько, что далеко не все идет в работу», — у Гладкой огромная коллекция. Как и Хоменко, хранит она ее дома.
Все записи, которыми владеют музыканты, существуют, между прочим, в единственном экземпляре. Валентина Гладкая за собственные средства переводит свою коллекцию с кассет в «цифру». А единого фольклорного центра у нас, к сожалению, нет.
Сектор памяти
Если бы такой центр существовал, то специалистам, работающим с аутентичной народной музыкой, не нужно было бы искать редкие песни по всей стране. Конечно, и Хоменко, и Гладкой важно услышать звучание оригинала, чего не заменит никакая запись — ни аудио, ни видео. Сегодня отыскать мелодию, без искажений дошедшую с XIX века, все еще возможно. А спустя несколько десятков лет записи, добытые в экспедициях начала нынешнего столетия, не говоря уже о собраниях «бабушкиной» музыки, сформированных в советское время, будут цениться на вес золота. Город «съедает» деревню, хранительницу старых мелодий. Только за последние 10 лет сельское население сократилось на 10 процентов. Стало меньше носителей настоящего, живого, а не книжного белорусского языка, способных в оригинале передавать поэтическое наследие предков из уст в уста и сочинять что–то свое.
Вскоре единственным местом, где еще можно будет услышать голоса уже умерших носителей подлинного фольклора, станет Национальная академия наук. Здесь, в Институте искусствоведения, этнографии и фольклора есть сектор сохранения фольклорного наследия. Возглавляющий его Михаил Михайлец даже не сразу готов назвать, сколько здесь хранится бобин с бабушкиными песнями. Но точно знает, что фонотека была основана в 1958 году. Сегодня она занимает четыре шкафа. Впрочем, прослушать записи пока проблематично. В институте есть два бобинных магнитофона. Но один сломан, а починить его сложно. Еще нужно найти мастера.
Тем временем одна сотрудница на единственном аппарате успевает оцифровать всего 2 бобины за 3 — 4 месяца. Выручает то, что академические ученые дотошны: из экспедиций привозили аудиоматериалы, а потом расшифровывали их — перепечатывали тексты, а порой снабжали и нотными записями. Михаил Анатольевич очень надеется, что когда–нибудь в штате института появится музыковед, который вновь займется этой работой.
Полное собрание сочинений
Вопрос не только в том, насколько востребован будет академический архив в будущем, а пользуются ли им сегодня, кроме ученых, и музыканты, работающие с фольклором. Вячеслав Шарапов, директор и худрук Белгосансамбля «Песняры», не имея под рукой ничего из собранного Владимиром Мулявиным, сам с ребятами ездит в экспедиции. Последние вояжи были на Лоевщину и Витебщину. Шарапов считает, что важно не только услышать музыку, но и увидеть ее исполнительниц. А еще лучше — исполнителей. Ведь «Песняры» — мужская группа. А найти деда, который бы напел что–то из аутентичного народного репертуара, еще сложнее, чем бабушку. Впрочем, об академическом архиве Вячеслав Вячеславович слышал, но не заглядывал туда, хотя офис его группы и Института искусствоведения расположены на двух концах одной улицы — Сурганова.
А вот Владимир Мулявин, свидетельствуют старожилы Академии наук, частенько у них бывал. И даже плакал, слушая бобины с бабушкиными песнями... По сей день приходит сюда работать Иван Кирчук.
Кроме академического центра, есть лаборатория фольклора при филологическом факультете БГУ с огромными «залежами» бесценных материалов — говорят, даже больше того, что хранится при НАН. Причем полно там не только аудиозаписей, но и рукописных сборников песен. А в Институте искусствоведения уцелели блокноты этнографов, выезжавших в экспедиции еще до революции!
Михаил Михайлец видит проблему не в том, что фольклорное наследие «разбросано» по разным учреждениям: «Это даже хорошо, что есть несколько центров, где собирают и изучают наше песенное наследие. Но вот беда: в регионах этому делу не всюду уделяют должное внимание. Так, при гомельском и полоцком университетах собраны прекрасные коллекции, а в Гродно и Могилеве практически нет своей базы данных».
Тем временем в Академии наук собирают не только белорусский фольклор. Ученые изучают творчество цыган, поляков, проживающих в нашей стране. В последние годы появились в фонотеке и файлы с записями песен белорусов Сибири. Продолжается издание серии книг «Белорусское народное творчество» — самого большого среди европейских наций «собрания сочинения» тысяч трансляторов фольклора.
В народных песнях сокрыты многие загадки нашей национальной души. Ученые до сих пор открывают в них следы забытых мифов и преданий — по каждому слову, по каждой ноте. Однако бабушки и дедушки, способные воспроизвести этот эпос в оригинале, уже уходящая натура. И их голоса надо не просто собирать и хранить записи в шкафах, а сделать так, чтобы они продолжали звучать.
Кстати
Песенные традиции сразу нескольких регионов страны внесены в Государственный список историко–культурных ценностей. В Министерстве культуры среди них называют деревни Закальное, Обчин и Яминск Любанского, Козлы Ельского, Новое Полесье Лельчицкого и Головенчицы Чаусского районов.
