Все это джаз!

Есть внутри человека такая потребность — верить в мир иной. В тот, совсем уже иной, всем бы, конечно, хотелось верить, но что–то думать о нем в такую жизнерадостную пору года неохота. Я про другие миры — там, где играет джаз и красивые женщины сверкают бриллиантами, а богатые мужчины пьют вино. А потом все танцуют!

Я эту колонку, если честно, про другое собиралась писать. Включила компьютер и засмотрелась на флаер с улыбчивым лицом джазмена Джила Вэдди. Это же пару недель назад в одном светлом минском ресторане случилась вечеринка, где Вэдди был гвоздем программы. Я, вообще, склонна любить джаз за его благородные намерения. Не всякая музыка возьмется уносить на воздушном шаре нас, угрюмых, грешных, отягощенных тяжелыми мыслями, чтобы вознести куда повыше — все в тот же мир иной. Вот Шнур из «Ленинграда» выбрал свой путь — топать вниз, приговаривая всякие ругательства. А джаз — нет! И вот сижу хорошим солнечным вечером со своей красивой подружкой и нашими мужьями за столиком ресторана, ем брокколи в ореховом соусе и вожу глазами по залу. За соседними столами владельцы того–сего, известные бизнесмены, все улыбаются.

— А кто этот Вэдди?

— Ну звезда, конечно!

— Да–да! С Тиной Тернер в каком–то известном фильме снимался.

— А ты платье в этом бутике до скидок покупала? Оно у них сейчас на 70 процентов дешевле. Ну не расстраивайся.

— Такие вкусные лепешки! Одну только съем... Или две. С такими лепешками в фитнесе потом жить нужно неделю.

И вот она моя любимая заслушанная–переслушанная «Саметайм». Ай, ну это прелесть — чувствовать, как любимое аргентинское вино «Шираз» начинает делать свое праздничное дело и знать, что в песне поется «Спи, малыш, твоя мать хороша собой, а отец очень богат! Тебе не о чем беспокоиться, поэтому спи!» Мир иной — это вечное «Саметайм»! И я хочу в него верить! Так, как верят в него все те, кто упоенно читает в метро и троллейбусах книжки Оксаны Робски. Те, кто в пропахших котлетами «хрущевках» смотрит бразильские сериалы и пересказывает истории золушек, повстречавших своих принцев и получивших право на вход в этот мир. Я гуляю по магазинам и рассматриваю платья стоимостью в подержанную иномарку, и я куплю одно, чтобы надеть его в следующий раз на концерт Джила Вэдди и знать, что я, может быть, тоже чуть–чуть отсюда. Недавно я встретила Кирилла Слуку, он одет был в безумно дорогой костюм от Франческо Смальто. Я удивилась, а Кирилл хохочет, как обычно: «Вот, думал купить машину, а потом зашел в бутик и не удержался. Теперь опять на машину коплю».

Листаю каталог «Патек Филипп»... Часы «Скай мун турбиен» стоимостью в миллион евро! При заказе у официального агента — 5 лет ожидания и личное собеседование с Филиппом Штерном, владельцем мануфактуры, на право обладания часами. То есть могут еще и не продать, если фейс-контроль не пройдешь...

Это — их знак отличия. Тех, кто уже попал в мир иной и оттуда увидел еще один «иной мир». Бесконечность этих миров определена зеркальным коридором наших порочных желаний. Я считаю, что Робски пишет грустные книжки про безысходность. На каждый «Мерседес» найдется свой «Мазератти»... Отпуск в отеле «Четыре сезона» козырем бьет неделя на яхте у берегов Сардинии. «Твоя мать «гудлукин», — поет Вэдди, а сотни золушек уже замечают морщинки на лице супруги этого богатого отца и целят молодым и горящим взором прямо в сердце семейной идиллии. Жизнь выходит очень дарвиновской, но так хочется хотя бы на мгновение осознать себя на вершине этой эволюции. И пусть не «Турбиен», не «Мазератти» и не Сардиния, не Милан и не «Максим», не трюфели, а салат из брокколи под ореховым соусом. Пусть! Я опьянею от «Шираз», буду летать на воздушном шаре, наполненном джазом, и думать, что я вошла, попала туда, куда принимают избранных. Это так приятно видеть, как богатые мужчины танцуют. Пусть все будут богатые и все танцуют! Жизнь — это импровизация! Полная! И второй не будет. Все это джаз!