Сегодня Владимиру Мулявину исполнилось бы 70 лет.
О КОМПОЗИТОРЕ, певце, народном артисте БССР, СССР, авторе вокальных композиций, обработок белорусских народных песен, великом таланте и просто хорошем человеке Владимире Мулявине рассказал «БН» художественный руководитель белорусского государственного ансамбля «Песняры» Вячеслав ШАРАПОВ (на снимке).
— С Владимиром Георгиевичем мы познакомились в 1996 году. Прежде всего меня подкупило в Мулявине то, что он был прост в общении. Человечный, спокойный, с чувством юмора. На многие вещи у него была совершенно неожиданная реакция. Непредсказуемая. Он чаще всего смеялся над собой. И если у него что-нибудь болело, все превращал в шутку. Только с таким характером, наверное, можно сделать большой шаг в продвижении белорусского искусства. Если бы он был заносчивым, самовлюбленным человеком, то, видимо, ему бы не удалось создать такой коллектив, как «Песняры», который при нем выступал 33 года. И вот уже без Владимира Георгиевича мы работаем 7 лет.
— Вячеслав, вы помните, как познакомились со своим легендарным соотечественником?
— Я привез Владимиру Георгиевичу свои песни. Тогда жил в Речице, работал в частной фирме. Мне не давал покоя творческий «зуд», периодически писал песни. Подумал: «Дай, поеду покажу их».
— А почему выбрали именно Мулявина?
— С детства «Песняры» у меня были на первом месте не только среди белорусских исполнителей, но и на всей советской эстраде.
— Вот так, без звонка, взяли и поехали?
— Сначала созвонились со знакомыми артистами из ансамбля. Они сказали: «Мулявин будет на студии в такое-то время. Приезжай». Владимир Георгиевич очень внимательно прослушал мои песни. Сказал: «Угу». Между прочим, Мулявин никогда никого особенно не хвалил и не ругал. Был сдержан в оценках. Такая у него черта характера. Особенно нравилось, что он никого не ругал. Не говорил: «Мне не нравится». Артистам ансамбля «Песняры» он мог сказать: «Ты в этом месте поленился». И все. Это была максимальная крайность в оценке. Или мог произнести: «А послушай еще раз. Ты все сам поймешь». После этого действительно все становилось ясно.
Так вот, после первой встречи на пару лет контакт как-то «заглох». Я теперь понимаю, почему. Тогда были непростые времена у «Песняров»… И вот только в 1998 году опять «соприкоснулись» с Мулявиным. Я тогда работал на белорусском телевидении. И меня пригласили в ансамбль поработать звукорежиссером. Но я не смог бросить работу на телевидении по разным причинам. Тем не менее песни в ансамбль все равно приносил… А в 2000 году с Владимиром Георгиевичем записали пару моих вещей. И он стал меня звать в группу аранжировщиком. Но на работу в коллектив я пришел, когда с Мулявиным случилась беда, он попал в аварию.
— Читала, что Владимир Мулявин в работе был требовательный, иногда даже жесткий.
— Он был очень требователен к себе. И никогда не говорил кому-либо, что, мол, из-за тебя мы будем что-то переделывать. Обычно доводил материал до такого состояния, что и самому нравилось, и людям было хорошо, приятно слушать.
— Вячеслав, в последнее время Мулявин собирал фольклорные песни?
— Нет. Наверное, считал, что все лучшее уже собрано. На самом деле есть не так и много народных песен, тем более для мужского коллектива.
А Владимир Георгиевич постоянно развивался. Ему как музыканту уже было неинтересно, чем он занимался в 70—80-х. Он всегда искал что-то новое. И нашел всю красоту музыки в классике. На пороге XXI века он был в больших размышлениях, куда дальше повести коллектив, какую музыку играть, что исповедовать и каким образом это все будет выглядеть. Но время само все расставило по своим местам. Случилось так, что лавина информации, которая захлестнула нас, с одной стороны, помешала белорусским артистам быть услышанными, а с другой — показала им, что не надо ничего изобретать, открывать какие-то новые направления. «Песняры» уже в конце 70-х — начале 80-х стали классикой. А это выше любой моды. Когда есть свой стиль, почерк, тебя узнают миллионы, то вряд ли имеет смысл менять музыкальное направление.
— Какие были у Мулявина планы?
— Задумки имелись всякие. Хотели записать новый альбом. Деталей не помню. Тогда было непростое время в музыке. Оно и сейчас непростое. Все ожидали: что-то должно произойти. Но ничего не произошло. Наоборот, случилась пауза в искусстве. А во времена такой паузы лучше всего оставаться самим собой.
— Хоть Владимир Георгиевич родился в городе, в Свердловске, но любил деревню, у него была и дача…
— Он никогда не был деревенским жителем, но очень любил природу. В Лапоровичах Минского района у него была дача. Он там отдыхал и мечтал, говорил: «Вот надену валенки и выйду с балалаечкой на берег Минского моря. Буду сидеть на завалинке, смотреть и играть». Шутил, конечно. Хотя все его творчество — от земли, от народных истоков, от природы. Поэтому, естественно, он был близок к земле, и народ, соответственно, точно так же его любил. Такой вот он был человек.
— Слышала, Мулявин не говорил на белорусском языке. Или немного его знал?
— Он никогда не говорил по-белорусски, даже не пытался. Потому что белорусский не был его родным языком. Но поэзию знал. Считаю, положительный момент в том, что он воспринимал белорусский язык ушами русского человека. То есть если были в тексте слова, неприятные или смешные его «русскому» уху, например, «кручочак», «вяровачка», то из текстов он их удалял. И, может быть, благодаря и этому тоже, а не только его потрясающему музыкальному вкусу, белорусская песня «пошла» далеко за пределы страны. Она стала приятна российскому слушателю.
— Организовывали ли в то время гастроли по райцентрам?
— Дело в том, что с тех пор, как ансамбль «Песняры» стал государственным, коллективу довели план по количеству концертов. С 1989 года, хотели этого «Песняры» или нет, они должны были гастролировать. И не только по Беларуси.
— А как Владимир Георгиевич относился к тому, что «Песняры» распались?
— Болезненно, переживал. Для него это был большой удар.
— Теперь поддерживаете связи с другими «песнярами»?
— С кем-то — да, с кем-то — нет. Ведь до 2000 года через коллективы прошло более 50 человек. Все очень талантливые, одаренные артисты. И каждый внес какую-то лепту. Но номером один для нас был, есть и будет Владимир Мулявин.
— Может, в память о Владимире Георгиевиче были написаны какие-то песни?
— Я не помню ни одного его авторского вечера или юбилейного концерта. Он себя в музыке не очень любил. А, наоборот, любил музыку в себе. Поэтому вряд ли бы ему понравилось, если бы мы в память о нем стали писать песни. Думаю, самая лучшая память, что коллектив до сих пор успешно работает.
— Читала, что в коллективе работал сын Мулявина, тоже Владимир. Но погиб...
— Он был просто как две капли воды похож на отца. И по характеру, и по таланту. Но болел. К сожалению, с ним действительно случилась беда.
— Традиции «Песняров» сохраняются? Или у вас новое направление?
— Мы существенно не корректируем музыкальный стиль, не видим в этом необходимости. Люди хотят видеть «Песняров» такими, какими они были в годы творческого подъема — в конце 70-х — начале 80-х. Время показало, что искания, эксперименты никому не нужны. Ни музыкантам, потому что сколько их — столько и мнений, пристрастий. Ни зрителям. Сегодня столько артистов, ансамблей, что дай Бог сохранить свое собственное лицо.
— А костюмы «Песняров» со временем как-то меняются?
— Несмотря на то, что мы практически каждый год шьем новые костюмы, все же пытаемся делать так, чтобы они были выдержаны в стилистике «Песняров». Ведь зритель узнает ансамбль по каким-то признакам. Не только музыкальным, но и внешним. Поэтому хотим мы или нет, но должны носить и усы.
— Вячеслав, была ли у Владимира Георгиевича любимая песня?
— Любимых не знаю. У него были нелюбимые песни — «Вологда» и «Завушніцы». Он говорил: «Это две песни, которые я терпеть не могу». Хотя «Завушніцы» он сам написал. Может, кокетничал (смеется. — Прим. авт.), потому что эти песни всем нравятся. Особенно «Вологда».
— Как Мулявин набирал людей в коллектив и как это происходит теперь?
— «Песняры» как ансамбль всегда были чем-то радужным. Каждый артист «нес» свою «краску». В том числе и черную, и белую. Кто-то был красавцем, заметным на сцене, кто-то — не очень. Ведь зрители разные: один любит одного артиста, другой — другого. Если бы все были одинаково красивы, это было бы слишком приторно. Поэтому кто-то должен быть моложе, другой — постарше. Потому что аудитория у нас — от 6 до 80 лет.
— Какие последние новости у «Песняров»?
— У нас их много. Сейчас выпускаем новый альбом на стихи Янки Купалы «Шчаслівасць». Мы уже начали его представлять. Была премьера во Дворце Республики. Концерт показали по СТВ 9 января. Он приурочен как раз к юбилею Мулявина. Таким образом мы ознаменуем 70-летие основателя коллектива.
Сейчас у нас небольшая пауза, а потом мы поедем в Гомельскую область. Покажем новую программу в Жлобине, Речице, Рогачеве… Гастролей планируется много. По России, Беларуси, Украине.
— Как вы, Вячеслав, чувствуете себя в роли руководителя ансамбля «Песняры»?
— Непросто. Очень непросто. Себе практически уже не принадлежишь. У меня за последнее время скопилось дней 40—50 неиспользованного отпуска...
Вера ГНИЛОЗУБ, «БН»
Фото Николая ВОЛЫНЦА, «БН»
Вспоминает Измаил Львович КАПЛАНОВ, белорусский композитор:
— Я был в Москве, когда ансамбль Мулявина выступал в Театре эстрады. А после концерта было застолье, и вдруг пришел Андрей Вознесенский. Он сказал: «Иду и вижу, что у кинотеатра «Ударник» стоит огромная очередь, в три-пять человек в шеренгу, и заворачивает за угол. Подумал, что кого-то хоронят. Поспешил. Когда узнал, что люди стоят за билетами на «Песняров», был поражен. Захотел прийти на концерт. Должен, Володя (обращаясь к Мулявину. — Прим. авт.), сказать вам, что они правильно делали, что стояли в очереди. Вы сотворили что-то невероятное…»
