Несмотря на километры газетных строк, тысячи написанных и произнесенных за последние два года слов по поводу событий в Украине, ясности в головах современников как не было, так и нет. Пресловутые противоречия давят общественное сознание, как пуховая подушка в жаркую ночь. С одной стороны — явное движение «в Европу». Со стороны другой — родной, кондовый советизм (нетерпимость, увлечение внешними процессами и прочее), в связи с чем «Европа» постоянно высказывает «озабоченность» по поводу характера и хода реформ. С одной стороны — новые экономические реальности, новые лица в правительстве, новые программы, со стороны другой — элита фактически не меняется, а изменения носят поверхностный характер, оставляют застарелые проблемы в глубине.
Обыватель, устав от слов про демократические ценности, понимает одно: жить не стало проще, жить стало тяжелее. Тяжелее потому, что прочного, «настоящего» мира так и не наступило. Коррупция, работа на личный карман не стала преодоленным прошлым, элиты по–прежнему сражаются за власть. А люди вместо боев в парламенте и на «открытых эфирах» хотят всё того же — спокойствия в доме, справедливости и хлеба. Эксперимент явно затянулся, и все понимают: изменить ничего нельзя, все разговоры о возвращении к некоему статус–кво недавнего прошлого — утопия, но вот будущее по–прежнему в тумане, да и с настоящим проблемы.
В каком–то смысле ситуация в Украине напоминает известную перестройку горбачевской поры. Помнится известный образ про самолет, который замечательно взлетел, но куда лететь и где вообще садиться, пилоты представляют плохо. Сломать, уничтожить, разрушить то, что было раньше, оказалось делом кровавым, но, в принципе, несложным, а вот построить новое — нужны как минимум десятилетия. И поэтому получается, что ждать быстрых и эффективных решений в Украине не приходится, как не приходится ожидать и консолидации нации по принципиальным вопросам: и рвы между людьми, регионами пока непроходимы, и кровь, пролитая во имя высоких целей, действительно, не водица.
Есть понимание того, что дальнейшее развитие украинских событий не может быть и никогда не будет классическим (по апробированным европейским схемам, стандартным, традиционным). Написать «бизнес–план» национального развития на основе собственного опыта и умных книжек из Сорбонны и Кембриджа можно, мы видим, сколько толковых иностранных специалистов помогает в этом украинскому правительству. Но видим и иное: как эти «бизнес–планы» разваливаются на глазах, а иностранные специалисты разводят руками. Так и вспоминаются «гарвардские мальчики» периода реформ Гайдара и Чубайса. При всей международной помощи, при наличии многочисленных и мощных организаций, готовых помочь (и помогающих) стране решать, куда и как двигаться дальше, будут рядовые украинцы. Вроде бы аксиома, но несложно заметить, с каким трудом и как болезненно формируются эти решения. Вопрос ведь в том, что общие лозунги сложно перевести в плоскость конкретных решений, именно они, эти решения, плохо воспринимаются людьми Украины вследствие их неэффективности. Противоречия остры, никто не хочет уступать, и здесь либо прорежется, сформируется общенациональная сила, которая разными способами убедит общество в целесообразности именно своих аргументов, либо грянет новый виток междоусобицы, трагический по своим последствиям. В этом смысле стали звучать и слова о «сильной руке», появление которой, если судить по опыту большинства революций прошлого, действительно неизбежно.
Будущее страны определится все же не зарубежными советниками, не эмиграцией и правительствами в изгнании. Концептуальное резонерство интеллектуалов здесь тоже не на первом плане. Решение вопроса зреет внутри страны — во время политических, военных конфликтов, в процессе стабилизации национальной экономики, в ходе протестов увечных, голодных, лишенных работы и не видящих перспективы, не знающих, как свести концы с концами. Как это ни тяжело говорить, но общество должно и устать от междоусобицы, концептуальных споров, от исключительных решений. И еще один важный момент: от советских клише про «братство» и прочие аксессуары совместного бытия в великой стране прошлого надо отказываться, как это ни было бы больно тем, кто жил в этой стране и несет в себе ее родовые признаки. Пресловутый прагматизм ломает все на своем пути, а запас прочности, заложенный в советские годы, оказался не таким фундаментальным, как казалось ранее.
На днях принимал экзамены у польских студентов, и пришел парень, украинец, из Ивано–Франковска. После освежающей сессионной процедуры, закрыв «зачетку» (индекс), спросил у него: «Ну, как живется?» Ответил, что приехал по программе польского правительства, живет в общежитии, получает около 1800 злотых в полугодие, за что, конечно, спасибо. Но на жизнь не хватает, и вместе с товарищами разгружает вагоны, работает охранником. И после недолгой паузы продолжил: «А дома живут неважно, тяжело живут. Еще у нас, на западе, более или менее, а вот в других регионах похуже». И добавил жестко: «Люди новые нужны. А то тасуем, тасуем колоду, а там все те же валеты, дамы, короли. Может, все дело в самой колоде?» Он посмотрел на меня вопросительно и, не дождавшись ответа, ушел.
Советская Белоруссия № 111 (24993). Вторник, 14 июня 2016
