“Все, что вокруг души человеческой, — это мое”

— Валерий Данилович, у каждого свой рубеж. Вам 65. Что этот возраст для мужчины? Тоже рубеж?
— Никакой не рубеж. Это клише. Я на марше, на ходу. Главное, чтобы я не мешал. Могу помочь советом. Но уступать?.. Сумеют обойти, пожалуйста. У меня столько дел! С утра жесткий, мощный ритм, заполненный делами. Вот сейчас за месяц отбабахал озеро на даче, сцену, зрительный зал. Все вспахал. Вот моя радость. Будем играть “Чайку”...
— Вас узнают как актера, ваш голос долгие годы был визитной карточкой на радио, как режиссер вы были главным в Республиканском театре юного зрителя, создавали театр-студию киноактера, ныне директор и худрук Театра белорусской драматургии. К тому же педагог, чтец, певец. В какой из ипостасей вы чувствуете себя комфортнее?
— Это невыделимо. В любом качестве ощущаю свое несовершенство. И это не кокетство. Мне не хватает образования, не хватает знания языков, хотя учил три языка по очереди: английский, немецкий, французский. Если бы я знал языки, мог бы ставить спектакли в Европе, куда не единожды приглашали. Если бы по-настоящему знал экономику, как директор театра я сумел бы так закрутить существование государственного театра, чтобы он имел еще какие-то прерогативы и мог бы ездить по миру со спектаклями. Но кроме моего желания, чего у меня в избытке, необходимы знания... Мне не хватает воспитания. Иногда бываю резок, несдержан, срываюсь и веду себя так, как недопустимо вести себя человеку в моем возрасте. С возрастом вижу такую бездну перед собой: чего не успел, не постиг, не смог... Единственное, что время изменило во мне, — из-за всего этого я уже сильно не комплексую. А те “буквы алфавита”, которые знаю, знаю досконально. Оплатил это знание своим опытом, настойчивостью, своей жизнью, какими-то своими достижениями. Я все делал сам. И дачу построил сам. Что и о чем знаю, трижды повторять не люблю. Сам от этого страдаю, а команда моя страдает от меня. Время сейчас такое: дело надо делать, господа.
— Но нередко вас можно увидеть поющим на сцене.
— Да какой я певец. Это актерское исполнение. Хотя в консерваторию меня брали. Я сдавал экзамены и меня приняли, но поставили одно условие: уйти из театра. Я отказался. Со мной занимались певец Денисов, известная пианистка Тамара Миансарова. Им нравился диапазон моего голоса. Но пение, по большому счету, это мое несбывшееся. Иногда позволяю себе петь, но скорее в качестве “поющего драматического актера”.
— Вам достался не самый легкий театр: театр-лаборатория белорусской драматургии. Многие считают, что молодой белорусской драматургии нет. Посмотришь на репертуарную афишу вашего театра — она вроде есть. У вас ставят пьесы, которые не часто попадают на сцены других театров. Сложно?
— Совершенных пьес не бывает. Задача театра — дорабатывать написанное молодым автором, доводить до совершенства. Надо уметь увлечь. А белорусская драматургия... Ведь как посмотреть: стакан наполовину полон, стакан наполовину пуст — физическое явление одно и то же. Но две разные философии. Кто что хочет увидеть. Мне ближе — стакан наполовину полон. Поэтому всегда говорю и молодым драматургам, и молодым режиссерам: приходите к нам, у нас в театре вас ждут. Воды напиться всегда дадим.
Мы открыли при театре Центр современной драматургии. Только за два года его работы у нас возникло десять пар режиссер — драматург. А за то время, что я здесь работаю, состоялись премьеры двадцати начинающих авторов, некоторые из них — Таганов, Рудковский — уже вполне состоявшиеся драматурги. Год назад мы поставили пьесу “Планета Эраунд” Сергея Гиргеля, участвовали в международном фестивале “Современная драматургия” в Германии и получили высокую оценку.
Есть белорусская драматургия. Сильны аксакалы — живые классики Попова, Дударев, Ковалев, активно среднее поколение — “достигший” Голливуда Курейчик, Карелин, вполне внятно высказываются молодые. Мы не боимся рисковать. Надо что-то делать для родной культуры. Я своим в театре говорю: радуйтесь и гордитесь тем, что мы занимаемся национальной драматургией.
— Молодые актеры Театра белорусской драматургии — в основном ваши ученики, выпускники университета культуры. Вы взыскательный педагог?
— И моим ученикам не хватает воспитания, образования. Они страдают от всех болезней времени. Но в них есть чистота. Я же их беру юными, 16—18-летними. Нонсенс, но университет культуры не готовит актеров для профессиональной сцены. Этим занимается Академия искусств. А у моих студентов предмет “мастерство актера” — один час в неделю. Чему можно научить? Но тем не менее я приглашаю их в труппу и, как поводырь, веду в театре. Молодые работают рядом с удивительнейшей Татьяной Мархель, с неповторимой актрисой и интеллигентнейшим человеком Галиной Чернобаевой, с мощным Игорем Сиговым, с уникальной Люсей Сидоркевич. В театр приходят новички и видят, как играет Геннадий Гарбук. Молодые учатся жить в атмосфере, которая, к сожалению, утрачивается.
— Вы заговорили о женщинах. На юбилее Татьяны Мархель многих восхитило, как искренне вы “бухнулись” перед ней на колени.
— Я преклоняюсь перед ней как перед актрисой, и потом — она же женщина. Уже этим достойна, чтобы перед нею падали ниц.
— Вспоминаю, как встретила вас однажды в метро с букетом орхидей. Вы спешили куда-то поздравить свою первую любовь с юбилеем.
— Да, тогда я ехал в Оршу со своими школьными друзьями поздравлять Галю Березкину — мою первую любовь. Она сегодня будет на моем юбилее. Более того, когда наш театр одиннадцать лет тому назад ездил показывать спектакль в Англию (у Гали незадолго до этого умер муж), наши спонсоры позволили нам пригласить ее в эту поездку.
— О вас говорят: Анисенко умеет дружить. Это такая редкость в нынешнее время. Редкий талант.
— Я уточнил бы — умею быть благодарным. А это либо есть, либо — нет... Просто я прожил трудную жизнь, и мне очень многие люди помогали, начиная с голодного детства. Я помню все: откуда мои “карані”, среди кого я вырос, среди кого живу. Весь сегодняшний гламур, так называемые светские львицы — мишура.
Благодарен моим родителям, моей маме Антонине Егоровне, которая меня воспитала. Она была простой дояркой в колхозе. У меня ее характер, ее темперамент, я на нее похож. И хотя она была властная, но обладала определяющим талантом, который и мне передался, — жизнелюбием. Спасибо замечательному скульптору Жбанову за то, что он сделал мамин барельеф на памятнике в Толочине.
Благодарен своим учителям. Помню, несколько лет тому назад в Толочине на своем творческом вечере я встретил своего учителя Николая Ивановича Белановича. Слава богу, жива наша классная Ефимия Даниловна Красовская. Недавно, к сожалению, умер наш директор Василий Дмитриевич Семочкин... Наш класс — единственный, который собирался в Толочине каждые пять лет, многие приехали и на 45-летие со дня окончания школы. Мне хочется всех их собрать, низко поклониться и сказать один тост: спасибо вам!
— Что гложет состоявшегося, увенчанного знаками и регалиями, обласканного жизнью?
— Я живу один... Это плохо. Старость надо встречать с близким и дорогим человеком. Я романтик, но не все в жизни так, как в поэзии. О!.. Предают не только мужчины.
— Но в программках и на афишах встречается не только сочетание “Валерий Анисенко”...
— Вы имеете в виду Аню Аринич-Анисенко? Это моя дочь от актрисы Светы Некипеловой. Ане в мае было 40 лет, она актриса нашего театра. У нее две дочери — мои внучки — Глафира и Саша. Одна учится в хореографическом колледже, другая — на втором курсе университета культуры.
— Можете сформулировать кредо театра Валерия Анисенко?
— Человек, по сути, не изменился. Ведь основные качества, которые востребованы обществом: порядочность, доброта, чистота, вера, — это все есть и сегодня. И мощная литература есть. Главное — уметь найти своих. А репертуар нашего театра — от гротеска до философских притч. Это моя позиция. Все, что вокруг души человеческой, — это мое, это мой театр.