А пока директор профильного завода получает землю под эту культуру по остаточному принципу...
С ИНТЕРЕСОМ прочитал цикл статей Василия Гедройца «Льняной лабиринт», опубликованный в конце прошлого года. Я сам проработал в отрасли более 10 лет, хорошо понимаю трудности первичной обработки льна.
Во всех странах, возделывающих лен, его выращивание отделено от промышленной переработки. Если все вешать на переработчика, то и качества льнотресты не получим, и себестоимость льноволокна будет такова, что с ним на мировой рынок не выйдешь. А если и выйдешь, то много не заработаешь. Добавим сюда и то, что дорогостоящее импортное оборудование, закупаемое в настоящее время, не уменьшит себестоимость льноволокна.
По программе развития льноводства заводам намечается поставить 16 комплектов бельгийских мяльно-трепальных агрегатов. Чтобы обеспечить их работу, потребуется намного больше льнотресты, чем производится сейчас. После оптимизации отрасли предлагается оставить 32 льнозавода. Это значит, что увеличатся расстояния от льняных полей до перерабатывающих предприятий, возрастут затраты на транспорт. А ведь уже сейчас есть участки, находящиеся на расстоянии 70 км и более от льнозаводов. Если все это опять повесят на них, то финансовое положение заводов, которое и сейчас не на высоте, станет еще хуже.
В Бельгии и Голландии фермерские хозяйства, выращивающие лен, имеют общую площадь не менее 150—200 га. Это дает возможность планировать агротехнологию всех культур, в том числе и льна, выделяя для его посева каждый год наиболее подготовленные участки земли. В Беларуси льнозаводу выделяют участки земли по остаточному принципу, и директор реально не может влиять на этот выбор. Отсюда и результат.
И техника для возделывания льна у них не такая. Они считают прицепные орудия неудобными (а у нас они — энергоэкономичные) и используют только самоходные. Т.е. самоходный комбайн, самоходный оборачиватель и т. д. Потому что урожайность у них 6,5—7 тонн льнотресты с 1 га, а у нас — 2,0—2,5 тонны.
Считаю, что технику для первичной обработки льна закупать в Бельгии не надо. Это валюта, глубоко закопанная в землю. Необходимо активизировать собственные разработки. Следует также наладить технологический процесс выращивания и уборки льна. Механизированные отряды льнозаводов могут только сеять, пропалывать и убирать лен. При этом множество операций опускается. Например, химпрополку делают летом, чтобы избавиться от сорняков, но это приводит к тому, что лен стелется на голую землю, что не способствует задержанию росы и превращению льносоломки в льнотресту.
В Бельгии и Голландии существуют небольшие фирмы по поставкам оборудования для производства и переработки льна, т.е. посредники. Если данная фирма поставила фермеру, например, сеялку, то эта сеялка будет постоянно стоять в фирме на учете. Если через 2—3 года фермер захочет ее продать, то фирма тут же выкупит по остаточной стоимости, восстановит и продаст другому фермеру. Первому же фермеру поставит другую сеялку, в которой он нуждается. Причем, если эта фирма поставляет оборудование, то она полностью отвечает за апробацию, наладку и нормальную эксплуатацию этого оборудования. Есть ли у нас что-либо подобное?
Отдельно хочется сказать об Оршанском льнокомбинате. Это монополист, который серьезно тормозит работу льнозаводов. Отданное на льнокомбинат льноволокно оплачивается с задержками, иногда в течение нескольких месяцев. Почему-то в других отраслях принято, что основной заемщик по кредитам — конечный потребитель сельхозпродукции, например, сахарный завод или комбинат хлебопродуктов, которые финансируют посевные и уборочные кампании. А льнозавод и производитель сельхозпродукции сам должен все финансировать.
Пора прекратить спасать лишь один Оршанский льнокомбинат, а делать это в отношении всей отрасли. Необходимо пересмотреть весь процесс выращивания льна, начиная от выбора поля и приведения его в порядок до полного соблюдения процесса агротехнологии выращивания и уборки. И делать это должен хозяин земли, на которой выращивается лен.
Александр КОРКУНОВ
