Возвращенные из небытия

Из родного Воронежа в Могилев Григорий Плохотнюк приехал впервые...

Из родного Воронежа в Могилев Григорий Плохотнюк приехал впервые. Повод назрел давно. А тут как раз знаменательная дата — 70–летие начала обороны города на Днепре от фашистских захватчиков. С 3 по 26 июля 1941 года пытались гитлеровцы, во много раз превосходившие наши войска по численности и вооружению, занять Могилев. Но 388–й стрелковый полк во главе с полковником Кутеповым стоял насмерть. Среди тех, кто противостоял захватчикам, был дед Плохотнюка — Михаил Федорович Бакулин. 22 дня он мужественно защищал Могилев. А в последний день обороны города попал в плен. Было ему 26 лет. Из концлагеря для военнопленных № 302 в Баркенбрюгге его освободили 2 мая 1945 года.


— Дед не любил вспоминать о войне, тем более о том, что попал в плен. Мы его и не расспрашивали, — с грустью вспоминает Григорий Плохотнюк. — Он, награжденный медалью «За Победу над Германией», не ходил на встречи ветеранов. Даже в День Победы скромно стоял в сторонке. Все, что я знал по скупым рассказам родных: дед воевал на знаменитом Буйничском поле. Том, что описано в романе «Живые и мертвые», где развеян прах Симонова. Одноименный фильм я видел еще ребенком. И так он запал в душу, что я пообещал себе: вырасту — непременно там побываю. Заодно больше узнаю о судьбе деда, таких же, как он, военнопленных, незаслуженно забытых после войны.


Документальные сведения о защитниках Могилева Григорий Владиславович собирал по крупицам. Когда не стало деда, в российском журнале, изданном тиражом всего 1.000 экземпляров, прочел очерк Юрия Михайловича Романова — сына генерала Романова, командира 172–й стрелковой дивизии, в которую входил 388–й стрелковый полк. Уникальные книги, документы находил и в российских музеях. По интернету списался с автором книги «Днепровский рубеж», могилевским историком, поисковиком, руководителем клуба «Виккру» Николаем Борисенко. Года два они общались в сети. А на днях Плохотнюк наконец пожал руку автора «Днепровского рубежа» и увидел воочию то самое знаменитое Буйничское поле.


— В судьбе полка Кутепова до сих пор много белых пятен, — сожалеет Борисенко. — Установлены имена лишь около 2 тысяч бойцов, а было их тут — тысяч 30. Многие погибли, многих взяли в плен. Участь тех, кто выжил в лагерях, после войны была незавидной. Это — трагедия могилевской обороны. Да и не только ее. До 1956 года все военнопленные несли клеймо изменника Родины. Лишь после выхода специального постановления ЦК КПСС их посчитали реабилитированными. Разрешили упоминать в прессе. Однако и сегодня немногие ветераны соглашаются назвать такой факт своей биографии.


В Центральном архиве министерства обороны России в Подольске, куда Борисенко ездил неоднократно, — более 12 миллионов фамилий тех, кто приближал Победу. Среди них и защитники Могилева — уроженцы Тульской, Рязанской, других областей России. Но отыскать сведения о них крайне сложно. Однажды Борисенко повезло: в кипе архивных бумаг наткнулся на боевые донесения штаба 172–й стрелковой дивизии за 10 — 15 июля 41–го. В эти дни под Могилевом шли самые ожесточенные бои. Хрупкий листочек Николай Сергеевич подносил к свету, вычитывал через стекло. Так к списку защитников Могилева добавилось еще несколько десятков имен. Но сколько еще до сих пор во тьме...


— Тайной покрыта судьба 514–го полка, входившего в состав 172–й стрелковой дивизии, — сокрушается Борисенко. — Штаб полка попал в плен, что стало с командиром Боничем — неизвестно. Тщетно долгие годы пытался разыскать я документы о потерях, составленные штабом дивизии. И очень обрадовался, когда Григорий Владиславович привез копию первой сводки–десятидневки о потерях дивизии.


Имен в сводке немного. Но каждое — на вес золота. Отыскал Плохотнюк и не один десяток учетных карточек, с помощью которых можно проследить послевоенную судьбу военнопленных.


— Давно пришла пора рассказать об отважных бойцах, десятилетиями остававшихся в тени. На них косо смотрели другие ветераны. Помню, во дворе, где я жил, было несколько солдат, прошедших через нацистские шталаги. С ними никто не общался, даже не здоровался. Лишь шипели порой в спину: «Предатель», — негодует Плохотнюк. — Хорошо, если за человека было кому заступиться. Спустя много лет после войны дочь Николая Слесарева — заместителя командира батальона по политической части 388–го стрелкового полка 172–й стрелковой дивизии — добилась, чтобы ее отца признали погибшим на войне, а не в фашистском плену. Отыскала бойца, который своими глазами видел, как героически сражался Николай Иванович, как его тяжело ранило, как несли его с поля боя девчата — сандружинницы Могилевского хлебозавода. Слесарева переправили в медсанчасть в деревню Сухари Могилевского района. Когда туда пришли враги, тяжелораненых эвакуировать не успели. Гитлеровцы их расстреляли в упор. После местные жители похоронили убитых земляков и военнопленных в одной братской могиле... И вот 5 января 1982 года Минобороны СССР издало приказ о внесении изменения в статью 110 приказа главного управления кадров № 02344 от 24.08.1945 года «в отношении судьбы Слесарева Н.И.». Отныне он числился не военнопленным, а бойцом, погибшим в июле 41–го.


А подвиг защитников Могилева, которые попали в плен, прошли через адский конвейер концлагерей? Ведь их только в шталаг в Нойхаммер нацисты отправили несколько десятков. Оттуда более 60 перевели в Освенцим. Живыми они не вернулись.


В ходе поисковой работы Плохотнюку удалось установить имена еще нескольких сотен защитников Могилева. После того как данные будут тщательно проверены, эти фамилии увековечат на мемориальной доске на Буйничском поле. Совместная работа белорусских и российских историков продолжится. Ведь, по словам Николая Борисенко, всего в годы Великой Отечественной фашисты взяли в плен около 35 тысяч защитников Днепровского рубежа, сражавшихся в Могилевском, Шкловском, Чаусском районах.

Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter