Ровно три недели не был на работе. Возможно, отпуск показался бы без нее еще более утомительным, если бы не интересные встречи и впечатления. Тем более что провел его в сельской местности. В основном в трудах праведных. Но были и редкие, пусть и недалекие путешествия. Некоторые из них, на мой взгляд, заслуживают не только моего внимания.
Первый день отпуска был более чем экстремальным – он совпал с приходом на нашу землю настоящего торнадо. Причем совпал не только по времени – черный понедельник 11 июля, но и по месту нахождения эпицентра стихии – Шарковщинский район. Вот только я малость опоздал и въехал в райцентр через минут десять после того, как небывалый для наших мест ураган ушел. Зато все, что он оставил после себя, наблюдал и по горячим следам, и более подробно — ровно через неделю. Впрочем, об этом – в следующей колонке…
А сегодня тянет поделиться встречей в Красном Береге. Есть такая деревня в Жлобинском районе. Она, пожалуй, известна знатокам исторических усадеб, так как здесь сохранились стены дворца генерал-лейтенанта Михаила Готовского, построенного в конце XIX века. Сегодня апартаменты военного инженера, который ничем особым в истории не отмечен, занимает Краснобережский государственный аграрный колледж. Если честно, часто по служебным делам проезжал по гомельской трассе мимо указателя «Красный Берег», но ни разу здесь не был.
Мой отец шел примерно этой же дорогой и в страшном июне 44-го
Мой отец шел примерно этой же дорогой и в страшном июне 44-го
А зря. И даже непростительно зря! Почему?
28 июня 2007 года здесь открыт уникальный и глубоко трагический мемориал памяти «Детям – жертвам Великой Отечественной войны», названном в народе – нашем многострадальном народе – «детской Хатынью». Аналогов ему в мире нет! Как доподлинно известно и многократно описано моими коллегами, именно это красивое место было выбрано фашистскими нелюдями для лагеря смерти. Сюда из нескольких районов оккупированной Беларуси свозили детей от 8 до 14 лет, преимущественно девочек, у которых чаще встречались первая группа крови и положительный резус. Гитлеровскими бандитами был даже изобретен новый – «научный» — метод забора крови. Извините за жуткие подробности, но… Деток подвешивали под мышки, делали укол против свертывания и срезали кожу на ступнях. Кровь, вся до капли, стекала в ванночки. Обескровленные маленькие тела увозили и сжигали…
Описывать мемориал не стану, это надо видеть и чувствовать. Очень точно и до слез, до рыданий образно воплотил идею знаменитый белорусский зодчий, автор известного всему миру мемориала «Хатынь» Леонид Левин. В краснобережских бронзовой девочке, пустых белых партах, исписанной мелом доске, восьми солнечных лучах, один из которых – черный, — гениальный скульптор с командой воплотил память 14 детских концлагерей, где у наших ребятишек сцеживали кровь для раненых солдат вермахта…
Только для этого надо было взять отпуск, чтобы, наконец, приехать сюда, в Красный Берег. И не одному. Я приехал со своим 85-летним отцом. Его в 1944 году гитлеровцы не успели подвесить и слить всю до капли кровь. Ему, тогда тринадцатилетнему подростку, уроженцу Рогачевского района, пережившему все ужасы фашистской оккупации и потерявшему в ней всю свою семью, каким-то чудом удалось бежать из Краснобережского лагеря смерти. Как отец рассказывал, в июне 44-го, за восемь дней до освобождения Красного Берега, фашисты грузили в эшелон 1990 оставшихся в живых детей, в процессе чего ему и еще нескольким слободским ребятам удалось дать драпака…
Мы вместе шагнули на плиты мемориального комплекса. Вокруг плодоносили садовые деревья, а сразу за садом начинались владения аграрного колледжа. Молча и долго стоим у каждого памятного знака, читаем ужасные по своей правде и искренние по восприятию строки 15-летней Кати Сусаниной. Она написала это письмо отцу на фронт из фашистского рабства в оккупированном витебском городке Лиозно и, не выдержав пыток, повесилась…
Вдруг слышим детский крик. Крик радости и восторга. Здесь?!
НЕТ, все в порядке. Чуть вдали, возле застывших в камне 24 витражей из рисунков детей нескольких послевоенных лет гулял с ребенком представительный дядечка. Малыш закладывал виражи на велосипеде и, судя по всему, не очень понимал, от чего так невесел его спутник. Познакомились. Вот так да: директор Краснобережского колледжа Алексей Мазок с внуком. Он, оказывается, приходит сюда часто. И с внуком, и с учащимися колледжа. Когда Алексей Иванович вкратце узнал причину нашего приезда, то несказанно обрадовался и удивился. А заодно попросил номер телефона отца: обещал, что обязательно его заместитель по идеологии позвонит и запишет воспоминания еще одного — неожиданного, а главное — живого очевидца. Для музея колледжа. Для истории, стало быть.
Внуку директора Краснобережского колледжа эта дорога — лишь место для счастливых прогулок
Внуку директора Краснобережского колледжа эта дорога — лишь место для счастливых прогулок
Потом разговор, как водится, перешел на другие темы. Житейские, сегодняшние. У директора колледжа оказалось много общих с моим отцом, бывшим колхозным председателем, знакомых из Кировского, Рогачевского, Жлобинского, Круглянского районов. В основном, ясное дело, аграриев, здравствующих и уже ушедших. Кто приходит и еще придет им на смену, если желающих обучаться в том же Краснобережском аграрном колледже собирают со всех окрестных весей…
Когда мы прощались, на западе сильно сгустились тучи. А с востока нещадно пекло солнце. Чуть поодаль вгрызались в невысокую золотую хлебную стену комбайны. Нам совсем не хотелось, чтобы это совершенно мирное наступление остановила стена дождя. Так как тогда, 27 июня 1944-го, не смогли остановить на этих же полях советские танки дряхлеющие, хоть и напившиеся крови белорусских детей, изверги фашистского вермахта.
Как хорошо, как правильно, что я вместе с отцом вернулся, спустя 72 года, в наполненный детским смехом и все помнящий Красный Берег.
Фото автора
