Счастливы вместе.
Дичью для собак были люди
Там, в глухих суражских лесах, немцы шли цепью. Лай злобных овчарок повсюду. Десятилетний Петр Павлючков видел, как кто-то из односельчан пытался спрятаться на деревьях, но вездесущие псы, натасканные на преследование человека как на дичь, находили беглецов и там. Короткие автоматные очереди, взрывы гранат, и в небе «рама» — самолет-наблюдатель. Как тогда вышли живыми из того леса, трудно сказать. Просто чудо. Таких чудесных стечений обстоятельств Петр Иванович насчитывает много:
— Вся семья ходила по острию с первых же дней войны. Отец на фронте, у матери на руках трое детей. А тут вдруг в окружение попали три советских офицера. Один из них — наш родственник. Спрятали бойцов в доме деда, где тогда жили все мы. А через некоторое время кадровые военные ушли в партизаны, а о «гостях» кто-то донес фашистам. Деда тут же увезли на допрос, долго пытали. Но ему удалось вернуться, и в тот же день вся семья, взяв двух коров за рога, подалась в лес. Так и колесили с партизанским отрядом «Моряка». В болотах от тифа умерли младшая сестренка и бабушка. Нас, детей и стариков, пытались перебросить через линию фронта — не получилось…
Из того самого леса, где сосенки чесали автоматными очередями, как расческой, испуганный до смерти пацаненок попал в концлагерь «5-й полк». Насмотрелся ужасов столько, что и теперь, признается, сердце от боли заходится. Потом их переправляли в Германию, но по дороге состав освободили партизаны.
По дороге в концлагерь.
Примерно в это же время ужасы немецкого концлагеря познавала его маленькая землячка Галина. Она тоже из Лиозненского района, родилась примерно в десятке километров от деревни Петра. Ее увезли в Германию в 11-летнем возрасте. Я удивляюсь: у очень приятной и разговорчивой бабушки, как и у мужа, отличная память. Мы беседуем в доме их внука, куда ветеранов привезли на зиму. В теплое время года пенсионеры живут в пригороде Витебска на комфортной даче, расположенной у самого берега большого озера Лосвидо. Несмотря на солидный возраст и множество болезней (Галина Андреевна почти полностью ослепла), стараются справляться по хозяйству самостоятельно. Я восхищаюсь, а бабушка улыбается:
— Дочка помогает, и кушать готовит, и другие вопросы по дому решает, но я не сдаюсь. Обед разогреть, деда покормить (это она о муже. — Авт.), за кроликами поухаживать, цветы прополоть — моя работа, — с гордостью сообщает.
Как это удается человеку, который в силу болезни может лишь различать день-ночь, неведомо. Вот закалка и сила воли! Только позавидовать… Петр Иванович шутит: супруга у него и вправду неугомонная, заводная. Такой попробуй что запретить! Он вот, например, не решается с ней спорить. Тем более что теперь беззащитен — вот уже пару месяцев как отказали ноги, с кровати не встает. Так что капитулировал перед бабушкой добровольно и полностью отказался от командирских полномочий.
...Шутки мужа Галине Андреевне нравятся — он у нее человек юморной. И глаза у обоих, отмечаю, как в молодости — влюбленные, живые и даже азартные. О судьбе, давно ставшей единой, рассказывают наперебой. А если кто-то что-то забудет, тут же друг дружке помогают.
На детях пули экономили
Отец Гали был милиционером. Его забрали на сборы в Белосток за два месяца до войны. Обратно он не вернулся… А мама работала в больнице. Когда пришли немцы, то там, в больнице, медики прятали наших раненых солдат, которых после выздоровления потихоньку вывозили в лес к партизанам. Чтобы фрицы не совали свой нос в больничные дела, на двери написали: «Тиф». Не помогло. Узнав об обмане, фашисты прямо у порога расстреляли двух врачей, а на их маленьких деток пули тратить не стали — убили штык-ножами и побросали в яму... Эту жуткую картину девочка видела сама. Потом деревню сожгли.
Когда Красная армия начала наступать, немцы как живым щитом прикрывались сельчанами. Одним из маленьких звеньев этого «щита» была и Галя. Вместе с родственниками ее пешком гнали до Минска, а там пленников погрузили в вагоны и отправили в Германию. До границы не доехали — в Брестской области паровоз взорвали партизаны, узники разбежались. Правда, ненадолго:
— Мы забрели в какую-то деревню, и нам предложили занять пустующий дом. Жили там до тех пор, пока дед не обнаружил в чужом сарае, где искал дрова, «интересную штуковину» с проводами. Притащил в хату нам показать — что, мол, за чудо такое? А тут полицай на порог, а у деда в руках… рация. В доме-то, оказывается, раньше партизаны жили. Что тут началось! — всплескивает руками Галина Андреевна. — Полицай притащил немцев. Те нас на расстрел… Мы все плачем… В последнюю минуту фашисты решение изменили — старых и малых «партизан» загрузили в товарняк. И прямым ходом в концлагерь Вайсенбург. В неволе прошло около полутора лет.
Думали, смерть, а это американцы
Петр Иванович незаметно берет жену за руку — он знает, что дальше будет очень тяжелый рассказ. О том, как на ее глазах охранник, под надзором которого дети работали на фабрике, чуть не убил маленького итальянца Гаймута и его сестричку Цилю. Как голодные дети смаковали баланду, сваренную из свеклы и картошки, покрытой червями — полусгнившие овощи вместе с ботвой привозили прямо с поля и закидывали вилами в чаны. В концлагере умерла бабушка, а тетю Маню сожгли в Освенциме. Галина Андреевна смахивает слезу:
— Ночью к нам пробрались, судя по всему, советские разведчики. Прорезали проволоку и уничтожили конвой. Сказали: бегите, а то вас утром взорвут. До ближайшего леса по колючей пожне мы ползли по-пластунски. А утром увидели грузовики с людьми в странной форме — решили, что это наша смерть. Оказалось, американцы. И у них перед глазами лагерь вдруг сровнялся с землей — все было заминировано. Мы стали выходить из леса. Обрадованные освободители, которые уже не надеялись найти узников живыми, руками машут. Зовут. И в Америку поехать предлагали, но мы хотели домой. А еще мама наотрез отказалась отдать меня известной тогда ленинградской артистке — в концлагере познакомились. Милая женщина потеряла всех родных и очень привязалась ко мне. Убеждала, что маме будет тяжело с такой оравой (своих трое, племянница, да еще двух сирот из Смоленска подобрала). А она, мол, из меня настоящего человека сделает, в кино буду сниматься…
Петр Иванович видит боль воспоминаний в незрячих глазах жены и останавливает ее длинную и трагическую повесть: хватит. Нужно жить настоящим. А в настоящем у 86-летних супругов Павлючковых все хорошо — они окружены заботой двух дочерей, троих внуков и трех правнуков. Главное, чтобы судьба их наследников была другой. Ведь они просто обязаны быть счастливы — и за них, и за себя.
a_veresk@mail.ru
Фото автора и из семейного архива
