Заслуженный архитектор Республики Беларусь, лауреат Ленинской премии, председатель Союза белорусских еврейских общественных объединений и общин Леонид ЛЕВИН поделился с «БН» своими воспоминаниями о военном времени
Передо мной лежит книга-памятник с лаконичным названием «Война и любовь». В ней собраны письма родителей Леонида Менделевича друг другу. Вновь и вновь перечитывая их, я не перестаю удивляться, как сильно и красиво они любили. Кто-то скажет: подумаешь, любить — дело нехитрое, тем более в прежние времена, когда люди были более сентиментальны и романтичны. Но, как точно выразился писатель Александр Куприн, музыку слышат многие, но мало кто может ее сочинять. Так и на настоящую любовь способны лишь единицы.
— Леонид Менделевич, в этом году мы отпраздновали знаменательную дату — 65-летие Победы в Великой Отечественной войне. Насколько мне известно, ваше детство тоже было опалено войной. Какое ваше самое яркое воспоминание о том страшном периоде?— Детская память очень цепкая. Несмотря на то, что мне было всего лет пять, когда началась война, в памяти до сих пор остались обрывки фрагментов, как мама собирала вещи и мы бежали из Минска. В огромной толпе под нескончаемые аккорды бомбежек мы дошли пешком до Могилева, а там нас всех погрузили на товарняки и отправили в далекую Киргизию — в город с экзотическим названием Кара-Болты. Страхи, переживания взрослых передавались и нам, детям. Но когда рядом мать, все тревоги и печали исчезают под теплом ее прикосновений. И ты начинаешь воспринимать происходящее как некое увлекательное приключение. В жизни, увы, все оканчивается не так, как в авантюрных романах. В Кара-Болты был непривычно жаркий климат. Еды на всех не хватало. Да что скрывать — порой царил настоящий бандитизм: из-за чего-то ценного вырезались целые семьи. Сначала умерла бабушка. Мама держалась, как могла, отдавая нам с сестрой Матильдой последнее. Она умрет от истощения, не дожив и до тридцати... В то время хоронили очень быстро — просто закапывали в землю. Сейчас на том месте, где похоронена мама вместе с сотнями других людей, давно стоит жилой микрорайон. Это и есть мое самое яркое и одновременно самое страшное воспоминание о войне. Ты остаешься совершенно один в чужом краю. Тебе только восемь, сестре — 12. Но нужно как-то с этим жить. Поэтому и написал и издал книгу «Война и любовь». Книгу-памятник моим родителям, от которых мне осталась лишь стопка пожелтевших военных писем.
— И как же вы выжили в этом аду?
— Мир держится на том, что света в нем больше, чем тьмы. Вместе с нами там жила тетя Маша. Она-то и взяла нас с сестрой на воспитание, заменив мать. У нее была своя печальная история. В первые дни войны она потеряла дочку, муж погиб на фронте. К счастью, позже дочь тети Маши нашлась: оказывается, воспитательница успела из-под бомб вывести детей, которые тогда отдыхали в Городище. В то время как семья самой воспитательницы оставалась в Минске. Чужих детей она спасла. Своих — нет. Такой подвиг. Подвиг, не замеченный никем, кроме тех, кого это касалось.
— Ваш отец тоже был человеком с большой буквы...
— Это был настоящий солдат войны. Все очень трогательно — не майор и не генерал, а старший лейтенант. Отец с первых дней войны ушел на фронт рядовым солдатом. Был сапером, командиром взвода. Думаю, не стоит объяснять их ответственную миссию. Саперы все время находились на передовой: шли самыми первыми, а возвращались последними. Отец воевал повсюду: дошел до Кенигсберга, воевал на Дальнем Востоке с японцами. До войны он был главным специалистом по водоканализации Комсомольского озера и одним из руководителей по его возведению. На 24 июня 1941 года было назначено его торжественное открытие. Но вмешалась война...
К счастью, отец уцелел в этой мясорубке и смог нас найти. Тетя Маша стала для него второй женой, а для нас — любимой мамой.
— Чем встретил вас послевоенный Минск?
— Мы с семьей вернулись в чудом уцелевшую квартиру в районе нынешнего Дома печати, которую отец получил за возведение Комсомольского озера. Первые впечатления от Минска — это нескончаемые послевоенные песни, которые лились из каждого окна. Люди были рады, что выжили, и старались через веселье забыть боль от пережитого. Послевоенная столица — это и привкус хлеба с сахаром, настоящего лакомства по тем тяжким временам. За нашим окном располагался лагерь немецких военнопленных. Как ни странно, мы, дети, питали к ним добрые чувства, до конца не осознавая, в силу юного возраста, всю жестокость содеянного ими. Бывшие фашисты часто приходили к жителям близлежащих домов, они приносили свои поделки — табуретки, трещотки, которые выменивали на еду. Мы были так воспитаны, что у нас к ним скорее было чувство сострадания, жалости. И я не припомню, чтобы кто-то относился к ним плохо, хотя все мы многое пережили и потеряли в этой жестокой войне.
— Леонид Менделевич, два года назад в поселке Красный Берег Жлобинского района был открыт памятник на месте сборного пункта для детей в возрасте 8—14 лет. Фашисты отправляли их в Германию, чтобы брать кровь для раненых немецких солдат и офицеров. Этот мемориал спроектирован вашей творческой мастерской. Все, кто его видел, рассказывают о сильном впечатлении, которое он на них произвел. «Мертвый класс», состоящий из белых пустых парт, скульптура хрупкой девчушки, одинокой в целом мире, и витражи из рисунков, сделанных детьми в концлагерях и после войны...
— Я представитель военного поколения. Пускай мы не были на фронте, но война шла рядом с нами. Современному поколению, выросшему среди изобилия, будет сложно понять, что такое детство без детства. Когда нет его непременных атрибутов — игрушек, красочных книг, вкусных конфет, да и просто еды. Мы всегда видели только ее крохи и ими пытались задушить постоянно мучавший голод. Когда я сегодня прохожу мимо палаток с воздушной кукурузой в городских парках, у меня всегда на глаза наворачиваются слезы. В Киргизии мы спасались от голода зернами кукурузы, которые пекли прямо в горячем песке. Напечешь, а потом долго сдуваешь песок с этого военного попкорна...
Книга Леонида Левина заканчивается удивительными по своей простоте и глубине строками:
А война забирала одну жизнь за другой.
Война забирала дорогих мне людей.
Ребенком я это не очень осознавал.
Сегодня никто не заменит мне утраченного.
Никто не возместит то, что забрала война.
Война не смогла забрать только Любовь.
Арина САНДОВИЧ, «БН»
НА СНИМКАХ: Леонид ЛЕВИН вместе с матерью Елизаветой и сестрой. В скором времени они осиротели...; заветные треугольные конверты.
Фотографии взяты из книги Леонида ЛЕВИНА «Война и любовь»