Алексей Буфетов - один из героических защитников Сталинграда

Тяжелое довоенное детство, взрывы снарядов, от которых лопались барабанные перепонки, второе рождение в августе 1941-го, практически стертый с лица земли Сталинград, первая и единственная любовь...


Длинную и интересную историю жизни ветерана Великой Отечественной войны Алексея Игнатьевича Буфетова поведала его дочь Ирина.

Детство окончилось рано

Родился Алексей Игнатьевич 9 июля 1921 года в обычной крестьянской семье в деревне Кондуки Епифанского уезда Тульской области, нынче это город Новомосковск. Настоящей фамилией была довольно распространенная в деревне — Серовы. Чтобы упростить процедуру первой переписи в 1926 году, переписчики предложили другой вариант многодетной семье. В итоге единственным в деревне владельцам столового буфета предоставили созвучную фамилию.

Своего отца, работавшего лесником, Алексей Игнатьевич не помнит. Тот умер, когда мальчику было 2,5 года. Мать одна поднимала девятерых детей, Алеша был самым младшим. Чтобы облегчить жизнь, всех сыновей отдала учиться в военные училища, обеспечив тем самым образование, одежду и питание. Но после войны деток осталось только пятеро.

В ноябре 1940 года Алексея — выпускника Горьковского военного артиллерийско–зенитного училища — отправили для прохождения службы в 28–й зенитно–артиллерийский дивизион в приграничный город Перемышль (нынче это польский Пшемысль. — Авт.), разделенный рекой Сан на две части. Западная территория принадлежала немцам, восточная была советской. Так 19–летний паренек стал командиром орудия.

В начале 1941–го участились полеты вражеских самолетов–разведчиков, шпионские провокации, в том числе и представителей организации украинских националистов (ОУН). Советские военнослужащие понимали: назревает военный конфликт с Германией, только слово «война» было под строгим запретом.

— Первый день войны папа помнил всегда, — говорит Ирина Алексеевна Буфетова. — После полуночи 21 июня строго по расписанию с советской стороны через Перемышль за границу прошел товарный эшелон. Встречного немецкого почему–то не было. Когда дежурный запросил по телефону немецкую станцию, чтобы узнать причину, ему ответили: «Ждите, утром будет». В тот же вечер папа вернулся в общежитие, где жил со своим другом лейтенантом Иваном Моргуном. Ночь была теплой и тихой, им спать совсем не хотелось. Сидя на подоконнике, до двух часов ночи пели песни под гитару. Последней была «Коробейники». Уснули всего на пару часов, а в 4 утра их разбудил страшный грохот от разрывов снарядов. В небе появились самолеты, немецкая артиллерия осыпала градом огня. Парни стали добираться до расположения части.

Командир второго взвода батареи Иван Мороз погиб в первые минуты вместе с другими товарищами и сослуживцами. Главной задачей было вывести из–под огня уцелевшую технику, боеприпасы, дальномеры... От взрывов заправленные бензином автомашины вспыхивали как спички. Северные ворота военгородка постоянно обстреливались, отступающим солдатам удалось выйти только через запасной выход. Пошли на хитрость: подожгли бак с бензином, чтобы повалил густой и едкий дым. Была и еще одна опасность: оуновцы стреляли и вслепую с крыш домов. Тем не менее удалось спасти большую часть орудий.


В связи с его почтенным возрастом (97 лет) и состоянием здоровья, к сожалению, мы не смогли пообщаться лично с Алексеем Игнатьевичем, но дочь Ирина передает его воспоминания: «С 26 июня наша батарея вела бои только против вражеских танков. Появилась проблема: с первым выстрелом зенитки оставались без маскировки, она просто осыпалась. Очень тяжелые, в момент их отката дрожала земля. Из–за высоты орудие оставалось как на ладони. Целься не хочу. С этого момента и началась дуэль расчета с экипажем немецкого танка, которая зависела от быстроты реакции. 27 июня расчет одной пушки из моего взвода опоздал, снаряд разворотил зенитку. Двое бойцов погибли, трое получили ранение. Это были мои... первые... погибшие...» Кстати, и отец Алексея Игнатьевича в Первую мировую воевал под Перемышлем.

Контрудар, героическая оборона города, красный флаг на второй день войны над зданием горсовета, первые плененные немцы и вынужденное тяжелое отступление. Ирина Алексеевна рассказывает:

— Эта картина постоянно его мучила, он вспоминал: «В те дни я видел то, что до сих пор меня преследует в снах. Мы проходили через небольшое село Счастливое к Оратову. Вдоль дороги стояли местные жители — женщины, старики, дети... Они громко то ли задавали вопрос, то ли причитали: «На кого ви нас кидаэте?» Что могли мы им ответить? Я всю жизнь помню их голоса, их лица...»

В ночь на 1 августа окруженные 6–я и 12–я советские армии оставили украинскую Умань и отошли на рубеж реки Синюха. Получили распоряжение высшего командования: «Своими силами организовать выход». 5 августа остатки этих двух армий уже без патронов и боеприпасов пошли в последний рукопашный бой с немцами. Выжили в той бойне единицы. С тех пор вторым днем рождения Алексей Буфетов считает ночь с 5 на 6 августа. Оставшиеся в живых разбились на мелкие группы и стали пробираться к своим.

Алексей, который хорошо владел украинским языком, уходил с тремя товарищами. Днем наблюдали за селом, а ночью просили у жителей еду. В селе Терновка Винницкой области он, как обычно, поднялся ночью на крыльцо и тихо постучал в дверь: «Батько, вiдкрий! Це свох!» За дверью — тишина. Повторил, и вдруг раздался шорох и приглушенный мужской голос прохрипел: «Синку! Бiжи! Тут нiмцi!» Короткая автоматная очередь. Парень рухнул под подсолнухи, растущие у крыльца. Вторая очередь прошила дверь. Выбежали немцы, взлетали осветительные ракеты. Но комбата не обнаружили.

— Папа говорил, что до сих пор вспоминает того хозяина хаты. Первая автоматная очередь досталась ему. И если бы не этот человек, не было бы отца. Он ему жизнью обязан.

Дальше безоружные и обессилевшие солдаты вышли к Днепру у села Бородаевка. В плавнях собрались около 200 — 250 человек из числа окруженцев Южного и Юго–Западного фронтов. Фашисты с высокого берега открыли шквальный огонь по переплывающим Днепр нашим бойцам. Кто–то доплыл, большинство так и не смогли.

Летом 1942 года лейтенант Буфетов со своей батареей оказался в Бекетовке — южной окраине Сталинграда. Артиллерия должна была прикрывать небо над городом и Волгой. О том, какой гордостью советской индустрии был до войны красивейший город с 460–тысячным населением, помнят сейчас лишь архивы. Тогда еще никто не знал, что его практически сотрут с лица земли и что его мужественная оборона станет символом незабываемого народного героизма.

2 февраля 1943 года после сдачи в плен армии генерала Паулюса и подавления последних очагов сопротивления солдат вермахта Сталинград стал дышать. Тем пеплом и гарью, в которые превратились его дома, улицы... Но жизнь вернулась, а главное — укрепилась вера в скорую победу.

Валентина из непокоренного города

В Сталинграде жила и Валя Андреева с родителями и младшим братом Славой. В июне 1941 года у нее был выпускной бал. Прилежная ученица, победительница города по нормам ГТО мечтала стать инженером–химиком. Утром в воскресенье за завтраком семья узнала о нападении Германии. В первый же день мальчишки–одноклассники ушли в военкомат. Никто тогда не знал, что живым не вернется из них никто. Девочки направились в медицинский, чтобы приносить пользу фронту. Только война пришла в город раньше, чем они получили дипломы. На пятый день прибыли первые санитарные поезда, Сталинград развернул полевые госпитали. Валентина Павловна позже вспоминала: «Днем мы учились и работали медсестрами, санитарками. После начала блокады Ленинграда к нам пришли работать и ленинградские специалисты. Наши преподаватели после работы тоже спасали жизни тяжелораненых. Никогда не забуду ленинградцев–блокадников... Дистрофия от голода была такой степени, что невозможно было определить пол человека, они могли издавать только звуки, близкие к рычанию... Их мы не кормили, они бы сразу умерли. Сначала отпаивали раствором глюкозы. Только через неделю становилось понятно, кто мужчина, а кто женщина. Оказалось, что это очень интеллигентные люди: музыканты, художники, учителя... Сначала я принимала раненых, делала перевязки, выносила тазики с ампутированными конечностями... Тазики, полные рук, ног, залитых кровью... Всю жизнь они мне снились и визг пилы по человеческой кости... Потом меня взяли работать операционной сестрой. Раненых было очень много, оперировали круглосуточно. Хирурги не отходили от столов по двое суток, падали без сознания прямо с инструментами в руках. Наш хирург сказал, что у меня ловко получается накладывать швы и поручил завершать операции после того, как он основную работу сделает. Так выходило быстрее».

Помнила Валентина Павловна и одного раненого солдата, который, теряя сознание, отвечал на вопросы хирурга. На вопрос, как его имя и откуда он, боец ответил: «Москва. Коминтерн, Дмитрову». Потом назвал воинское звание гвардии старшего лейтенанта. И наконец имя — Рубен Руис Ибаррури. Жизнь сыну легендарной Долорес Ибаррури продлили лишь на пару дней.

Девушка видела своими глазами, как пленили генерала Паулюса, как его выводили из немецкого штаба, расположенного в подвале центрального универмага.

От эвакуации она отказалась. Ее семья и соседи Пахмутовы вместе с маленькой дочерью Александрой (будущий советский и российский композитор. — Авт.) уехали. Город принимал беженцев. Валентине Павловне почему–то запомнились минчане: «Я тогда так удивлялась, что они все хорошо одеты, а на ногах у них была очень разбитая обувь, а то шли и просто босиком. Не поняла тогда: они же пешком шли от самого Минска...» Помимо работы в госпитале, она, как и все жители, копала рвы с насыпями — эскарпы и контрэскарпы, строила оборонительные сооружения. От бомбежек прятались, потом привыкли. Во время первого мощного налета немецкой авиации 23 августа, когда 4 часа Сталинград ровняли с землей снаряды, девушка почувствовала, что внутри ее что–то оборвалось. О тяжелом пороке сердца узнала гораздо позже.

Алексей Буфетов. Май 1945 года.

Валентина Андреева. 9 мая 1945 года.

Через два дня после разгрома вермахта в Сталинграде Алексей с товарищем решили пойти в разрушенный город. Придумали, что найдут там себе девушек и сразу женятся. Нашел Валентину за полчаса до отхода эшелона, знакомство длилось 30 минут. Забежали в полуразрушенный ЗАГС, но молодоженам ответили: «Мы сегодня регистрируем только рождения и смерти».

— Папа тогда попросил переписать на маму его продуктовую офицерскую карточку, по ней выдавали хлеб на 400 граммов больше. Тогда они так и не поженились. Обменялись адресами и переписывались до самого возвращения отца с войны. У него впереди были еще Курская дуга, тяжелая контузия под Прохоровкой, сражения за Белгород и Харьков, освобождение Украины, Молдавии и Румынии, бои за Будапешт, Брно, Прагу... И победа над Квантунской армией в Маньчжурии. В октябре 1946 года вернулся к своей Валентине и 30–го числа того же месяца они поженились. Кстати, друг, с которым они ходили искать невест в разрушенном Сталинграде, тоже нашел в первый же день будущую жену. Успели пожениться и счастливо прожили долгие годы.

«В городе на Волге фельдмаршал Паулюс потерял все, что имел: славу, доверие фюрера, армию. А я, наоборот, приобрел главное — любовь и счастье на всю жизнь», — постоянно повторяет Алексей Игнатьевич.

Отец живет за двоих

Пройдя сквозь пламя войны, Буфетовы стали жить с верой в свою счастливую жизнь. Алексей Игнатьевич окончил Харьковскую артиллерийскую академию, служил в Западной Украине, работал в научно–исследовательских институтах Министерства обороны. Окончила медицинский институт и Валентина Павловна, хотя после Сталинграда диплом ей можно было выдавать автоматом. Далее повсюду она следовала за любимым супругом. В Харькове родился сын Игорь, который сейчас живет в Москве. Через 10 лет в Курске появилась Ирина. Семья военнослужащего кочевала по разным городам и странам. Сын за 10 лет учебы сменил 13 школ. В 1960 году Алексея Игнатьевича из Калинина перевели в Минск, но пока без жилья для семьи. Поэтому к родным наведывался по праздникам. В ноябре 1962 года он смог забрать жену и детей в Беларусь.

— В 1966 году папу отправили военконсультом в Египет. Мама волновалась, что у отца могут быть серьезные проблемы с сердцем, она боялась его потерять. Потащила буквально за руку на кардиограмму. Оказалось, что тот на ногах перенес инфаркт. Конечно, Египет отменили, и папа был комиссован из армии в запас в звании инженера–полковника. Но еще долго служил Беларуси на гражданке. Это был настоящий союз двух любящих людей. Прожили они вместе 49 лет. До сих пор в его комнате два портрета — матери и жены. Но он сильный, я удивляюсь даже, откуда в нем столько силы. Меня успокаивает, только никто не знает, что у него в душе творится.

В прошлом году нашла в интернете фотографию: операция в полевом госпитале Сталинграда. Кто на ней изображен, не знала. Сохранила на всякий случай. Собиралась ехать в Волгоград, решила распечатать стопку других снимков, вместе с этой фотографией. Показываю папе: «Подскажи, где стоял мамин дом, где стояла позиция...» Он просмотрел, потом остановил взгляд на госпитальном снимке. Показывает на одну из медсестер и говорит: «Ира, это мама». Вот так спустя 75 лет мы нашли ее.

Ордена и медали, которыми награждены и Алексей Игнатьевич, и Валентина Павловна, бережно хранят дети. К сожалению, любимая жена, мама и бабушка ушла из жизни 13 ноября 1995 года. Сдало подорванное Сталинградом сердце.

В 1984 году ветерана сбила машина, получил серьезные травмы головы и позвоночника. Но он встал на ноги. А недавно потерял зрение. Теперь портрет своей любимой Вали не видит, зато чувствует руками и сердцем.

Да, время неумолимо... Поэтому нужно учиться у поколения победителей этой невероятной стойкости, жизнелюбию, умению любить людей, работать, помогать, сопереживать... Это не просто люди. Они — настоящие легенды!

chasovitina@sb.by

Фото из архива семьи Буфетовых.