Только что все было тихо, и вдруг...
— Я вырасту! И буду ОЧЕНЬ-ОЧЕНЬ богатой! И никогда тебе не позвоню!!! Вот увидишь!
— Ну и что! А я сниму САМЫЙ страшный фильм ужасов! Страшнее, чем «Звездные войны»! В 100! В миллион раз круче!
— А я никогда... НИ-КОГ-ДА не пойду в кинотеатр на твое кино!!!
Ссорятся мои дети, Даша и Филипп.
— Я хотела маленькую миленькую сестричку, а у меня родился сумасшедший брат!
— Сама такая! Даша, как ты сделала красный?
— Не скажу!
— У нас же сломался красный карандаш...
— Не скажу!
— Из желтого и розового?
— Уйди! Не смотри в мой рисунок...
Стоит ли говорить, что ссоры детей меня опустошают. Я начинаю говорить невесть откуда впившимися в мою подкорку словами: «Вы же брат и сестра...» На что мне кричат:
— Не нужен мне такой брат!
Или как заявил однажды Фил:
— Мне вообще неприятно, что я после тебя был в мамином животике!
И как прекрасен мир между ними, так он и хрупок. Вот Даша с заботой делает брату какао и помогает натянуть носок, а вот он переключил комедию на фильм ужасов, и дочка уже рыдает в углу: «Теперь я никогда не усну!»
— Слушай, мы с младшим братом воевали до подросткового возраста. И потом еще сильнее, кажется... — вспоминает подруга. — Он меня однажды в туалете запер и клюшку в ручку двери вставил, сам пошел гулять. Я дверь выломала и получила от родителей, а он смеялся. Как вспомню, до сих пор убить готова.
Мы с сестрой сидели и вырезали кукол. В СССР продавались картонные наборы — бумажные мальчик и девочка, а к ним национальные костюмы разных народов. Мы подхватили идею и стали рисовать на предложенных художниками издательства упитанных детей свои модели одежды, а после сообразили, что можно и моделей переделать. Так в нашей коллекции появились симпатичные длинноногие принцессы. А потом в «Союзпечать» подвезли модифицированные наборы, там куклам можно было сменить прическу и одежда была куда веселее — джинсы, короткие сарафаны. Мы обожали это занятие, мечтали поступить в технологический на конструктора женской одежды. И наши подружки тоже! Все-все хотели стать модельерами, играя в этот картон.
Сидели и пыхтели. У меня все не выходил наряд. Лена рисовала намного лучше.
— Помоги мне!
— Сама рисуй!
Она была занята закрашиванием блузки.
— Что тебе, жалко, что ли, помоги мне нарисовать рукава!
Конечно, можно было сказать «пожалуйста», но что я уже из-за рукавов так унижаться буду.
— Не хОчу.
Лена была моей двоюродной сестрой, но после Чернобыля мы жили вместе, ее поселок Брагин отселяли.
— Ты говоришь неправильно! В Минске так не говорят.
— Ой, минская... — начала дразнить меня Ленка.
Помню, как она смотрела телевизор, а я тайком обрезала на ее нарядах бумажные «ушки», которыми одежда крепилась к куклам. Все-все аккуратно срезала и положила назад в папку для бумаг, где мы хранили этот гардероб. Лена плакала, пыталась приклеить какие-то другие бумажные кусочки, выходило плохо. Как и в отношениях между нами. Разъехались по воле обстоятельств и никогда больше не виделись.
— Я со своей родной сестрой не общаюсь. После смерти родителей мы даже не созванивались, — вздыхает приятельница. — Слишком разные. Так что хилый это аргумент, что второго ребеночка нужно рожать, чтобы первому по жизни не было одиноко.
— А я, девочки, как третьего родила, первые двое перестали ссориться. У них теперь банда, есть выбор, с кем дружить и против кого, — хохочет другая подружка.
Я вывела теорию: возможно, природа предусмотрела такой предохраняющий механизм, чтобы близкие родственники специально отдалялись друг от друга, не любили свое и стремились к непохожему, разбавить кровь рода. Или еще, как вариант, тренировались друг на друге вести бои. Как щенки в помете грызут друг друга, прикусывают за морду, но не оттяпывают же кусок, просто учатся борьбе за жизнь, в которой война пока стоит в заголовке, уравновешенная, слава Богу, миром.
Вот и мои котята уснули в машине, положили головы друг на друга. За это мгновение можно все отдать! Как хорошо сейчас у мамы на сердце.
— Ну! Подвинься!
— Мне тяжело! Убери свою голову!!!
Классика.
sulim@sb.by
