Восток и запад Каэтана Коссовича

"Он удивляет Москву своим языкознанием: он изучил, кроме новых языков, греческий, латынь, еврейский, арабский и, наконец, санскритский, человек, которых мало рождает скупая ныне почва человечества... Живостью он очень похож на нашего Пушкина".

Так писал М.Коншин, директор училищ Тверской губернии, своему школьному товарищу П.А.Плетневу о "юноше-друге, чудесном явлении", который "изучает языки, как едят калачи". Этого юношу, выпускника Московского университета, прислали учительствовать в Тверскую гимназию - он должен был отработать пять лет за то, что обучался за "казенный кошт". Звали его Каэтан Коссович, и был он нашим с вами земляком.

Две бутылки цимлянского

Каэтан Коссович родился 190 лет назад, 14 мая 1814 года, в семье униатского священника.

После войны с французами в Белоруссии - пепелища, голод, болезни... Каэтан попадает в "конвикт", отделение для сирот Полоцкого училища. Там "...выдержал он много, и очень много, как физически от холода и голода, так и морально от пренебрежительного равнодушия, так вместе с тем физически и морально от сумасшедшей, дикарской и зверской педагогической рутины того времени". "Префект" училища, некто Генрих Бринк, нещадно порол неспособного к математике мальчишку... Мало что по всем остальным предметам пятерки!

Кстати, забегая вперед, скажем, что Каэтан на всю жизнь сохранил ненависть к математике - в его доме даже это слово никогда не произносили. И вообще расплачивался в лавках так: высыпал все имеющиеся деньги и просил отсчитать нужное, поскольку сам к цифрам неспособен.

Потом была униатская школа приаров, но ее закрывают. Каэтан, босой и голодный, отправляется в Витебск - проситься в гимназию... Но непреодолимое препятствие: у него нет школьной формы.

Когда знакомишься со сведениями из биографии Коссовича - весьма, кстати, отрывочными, - создается впечатление, что жизненный путь его определялся цепью случайностей. Одна из них - друзьям Каэтана удается купить у пьяницы-студента за две бутылки цимлянского старый мундир, и Коссович становится гимназистом.

Далее - еще одна счастливая случайность. Каэтан снимает угол у витебского трактирщика-еврея. В каморке стоит старый шкаф с книгами на древнееврейском. И вскоре Коссович самостоятельно изучает этот язык. Слухи идут по всему Витебску. Белорусский подросток читает Талмуд! Каэтана приводят на экзамен к раввину, все в изумлении. Весть о лингвисте-самородке доходит до попечителя учебного округа, и Коссовича направляют в Московский университет.

На "казенном коште"

1832 год... Помните образ студента тех лет: клетчатый плед, широкополая шляпа, бородка... Нелюбимым профессорам-реакционерам устраивали обструкции. Тех, кто доносил, угодничал перед начальством или кичился богатством и происхождением, презирали. Действовали негласные студенческие суды... Это было государство в государстве, со своими законами и традициями. Поэтому строптивых студентов нередко сажали в карцер, "забривали в солдаты"...

Несмотря на "зверское обучение", уровень знаний выпускников белорусских училищ был очень высок. К.С.Аксаков вспоминает: "На первый курс поступили к нам студенты, присланные, кажется, из Витебской гимназии, все они были очень хорошо приготовлены... В числе их был Коссович. Он хорошо знал требуемые в университете языки, но филологическое его призвание еще не определялось тогда ясно. Он был неловок; его речь, его приемы были оригинальны, ходил он как будто запинаясь, говорил скоро, спешил и часто вместо одного слова приводил несколько синонимов".

Вскоре Коссович поражает всех своими способностями к языкам. Осваивает их самостоятельно. Почти не появляется на лекциях, постоянно читает, по коридорам тоже ходит с книгой, натыкаясь на встречных. В конце концов даже становится "второгодником"... Но период накопления знаний дает результат: далее Каэтан легко справляется с программой, становится кандидатом...

И вот очередной случай. Друзья купили для Каэтана на книжном развале старую рукопись. Никто из них не мог ее прочитать. Да и никто в России, как впоследствии оказалось, не смог бы. Это оказались "Пураны", памятник древнеиндийской литературы, написанный на санскрите. И по этой единственной книге Коссович изучает древний священный язык, ставший главной страстью его жизни. А между тем считалось, что санскрит можно изучить только в Индии, с помощью брахманов-пандитов. Также легко Каэтан впоследствии расшифрует клинопись.

Солдатская шинель

Со стороны, наверное, казалось, что этот бедный студент - чудаковатый зубрила, ничем, кроме своих языков, не интересуется.

Немногие знали правду. Коссович входит в тайное студенческое общество своих земляков, в котором - один из первых собирателей белорусского фольклора Тадеуш Лада-Заблоцкий. Вскоре участников общества арестовывают, начинается судебный процесс. Лада-Заблоцкого отправляют в Витебскую тюрьму, потом его ждут ссылка, Кавказ... Опасность нависла и над Коссовичем. Пропасть было несложно - как-то Коссович поссорился с деканом Давыдовым. Дело было не в политике - Коссович написал по просьбе декана статью о "шляхетской литературе", а Давыдов дал рукопись на правку своему племяннику, студенту Лондовскому. Тот так "отредактировал", что добряк Каэтан вспылил, наговорил дерзостей... Вечером за слишком умным студентом явилась полиция. Обвинение - пел нелегальные песни. Никто никогда не слышал, чтобы Коссович вообще пел... Но на Каэтана успели надеть солдатскую шапку и шинель... Тогда друзья, студенты-аристократы граф Толстой, князья Оболенский, Голицын и Лобанов-Ростовский встретили Лондовского в коридоре и надавали ему пощечин. И предупредили Давыдова, что будут так поступать с его племянником, пока Коссовича не освободят.

Вскоре Каэтан вышел из карцера, неприятный инцидент замяли.

Был и более серьезный "проступок". В 1835 году Коссович публикует в журнале "Молва", издаваемом известным лингвистом Надеждиным, несколько белорусских народных песен, записанных на Витебщине. Публикация сопровождалась комментарием: "Замечу, кстати, что белорусский диалект вовсе не литовский, как многие ошибочно утверждают, и не тот, который был в письменном употреблении в XVI столетии. Потому что белорусский язык есть нечто иное, чем польский язык с русскими формами... Равным образом его нельзя считать и русским, как его называет господин Греч в своем "Опыте".

Только что на западных землях расправились с восстанием, поэтому подобные публикации были неслыханно смелы. Под материалом стояла подпись: "Белорусс К.К.".

Нет, Коссович не был оторванным от жизни, как его стараются изобразить. Он сближается с Белинским, Чернышевским, Добролюбовым, входит в прогрессивный кружок Станкевича...

Санскрит и золотая клетка

"...главный его недостаток в том, что у него нет ученого педантизма, шутит и смеется языком либерала над потом и кровью педантов-профессоров, учит как бы играючи и удивляет наблюдателей успехами своих учеников. К стыду ученого мира, этот человек - обыкновенный учитель гимназии, хотя нет в Москве образованного и интересующегося дома, где б его имя не звучало чудесно, а с университетских кафедр с уважением говорят о его научных трудах".

Так рекомендовал Каэтана Коссовича, учителя Тверской гимназии, директор оной.

В конце концов редкий специалист понадобился в Москве.

Коссовича охотно приглашают наставничать - он учит поэтов Н.М.Языкова и А.Н.Майкова, языковеда Ф.И.Буслаева, известного славянофила А.С.Хомякова.

Учеников много, на санскрит и древние языки - мода. Это ново, специалистов - единицы во всем мире. Тому свидетельство - когда Каэтан Коссович был послан в Лондон, то обнаружил, что клинописные таблицы в Британском музее висят вверх ногами.

И вот - блестящее предложение: стать домашним учителем во дворце Е.В.Дашковой, вдовы министра юстиции.

Это значило - роскошная жизнь, экипажи, званые обеды, много денег... Коссович переезжает в Петербург. Но хоть и золотая, это была клетка. Тем более младший из знатных учеников отличался необузданным характером. Друг Коссовича, М.В.Берг, предупреждает: "Он забыл, что люди, наделяя его этой ерундой, забирают у него ничем не заменимое сокровище - свободу, а вместе с ней и его Махабхарату и санскритский язык, и все..."

К счастью, ученый ценит свободу творчества дороже роскоши. Через какое-то время он отказывается от учительства и становится редактором Императорской публичной библиотеки.

Тайный советник и заяц

Коссович много переводит, ему наконец позволяют читать лекции... Он профессор, член научных обществ, кавалер орденов... У него верная, любящая жена, Елизавета Николаевна, преданные ученики. Он усыновляет маленького сына египетского шейха Ат-Тантави, приглашенного для преподавания в Петербургский университет, - Тантави и его супруга умерли, не выдержав сурового климата.

Под конец жизни Коссович расхворался, кабинетное существование не шло на пользу. А принудить тайного советника - именно в таком чине Коссович вышел в отставку - к прогулкам невозможно. Домашние, чтобы заставить ученого побольше двигаться, поселяют в комнате рядом с его кабинетом живность - птичку, зайчика, устраивают огород, даже сажают деревца... Как же не поухаживать за цветочками, не покормить Божью тварь? Вот вам старинный рецепт "офисного фитнеса"...

Перечислять труды Каэтана Коссовича слишком долго. Еврейская община, кстати, еще при жизни ученого пообещала поставить ему памятник - перевел столько ценных текстов, составил "Еврейскую грамматику"... Коссович, разумеется, поскромничал, заявил, что лучше он сам поставит памятник тому витебскому еврею, в доме которого нашел Талмуд.

Каэтан Коссович умер в 1883 году и похоронен на Смоленском кладбище в Санкт-Петербурге.

190 лет - юбилей не очень круглый... Но как в белорусском слове "ведаць" звучит священное санскритское слово "веда", так и в нашей сегодняшней памяти должны присутствовать имена тех, кто собирал для нас "веды" - знания.