В Праге отметили пятилетие программы «Восточное партнерство». Из шести стран, входящих в программу, четыре — Азербайджан, Армения, Грузия и Молдова — были представлены президентами, Украину представлял и.о. министра иностранных дел. Но гораздо интереснее посмотреть, кого на празднике не было. Беларуси, например, не было. Чехи говорят, что приглашали, наш МИД говорит, что неубедительно. Охотно верю и тем и другим: любой дипломат знает, как сделать такое приглашение, которым невозможно воспользоваться. Но в Праге не было не только нас.
Изначально мероприятие задумывалось как саммит. Готовилось с помпой: инициатива вообще–то польско–шведская, но оформилась в Праге во время председательствования Чехии в ЕС. С учетом определенной конкуренции с Польшей президент Земан (которого, кстати, председатель Всероссийского фонда образования Сергей Комков на днях выдвинул на получение Нобелевской премии мира за позицию по Украине) использует каждый удобный случай, чтобы напомнить о роли Чехии в мировой политике. С пражским саммитом, к сожалению, не сложилось: не приехали не только представители Беларуси, но и главные политические лица Европы: не было Хермана ван Ромпея, Кэтрин Эштон, Жозе Мануэла Баррозу и Мартина Шульца. Самым важным европейским чиновником оказался еврокомиссар по вопросам расширения и политике добрососедства Штефан Фюле: «Восточное партнерство» в его прямой компетенции и он чех. Чешские СМИ окрестили встречу саммитом второй категории.
Можно было бы сказать, что это случайность, что у руководителей Евросоюза есть более важные дела, они хотели, но не смогли. Хотелось бы так сказать, но не получится. Потому что вполне предсказуемо главной темой встречи в Праге была ситуация в Украине, которую Штефан Фюле назвал «самым серьезным кризисом после 1945 года». Украина, напомню, участник программы «Восточное партнерство». Более того, нынешний кризис в какой–то мере этой программой и был спровоцирован (хотя европейские чиновники это отрицают). Есть такое мнение, что во время председательствования в ЕС Литва, объявившая программу «Восточное партнерство» (ВП) одним из своих главных приоритетов, сильно давила на Киев, требуя как можно скорее сделать выбор между Брюсселем и Москвой и подсказывая, какой именно, — подписать соглашение об ассоциации с ЕС. Чем это закончилось (хотя ведь ничего еще не закончилось, правда?), мы все знаем. Кстати, сама Литва (и ее приехавшая в Прагу президент) свой вклад в ситуацию оценивает позитивно: в январе, подводя итоги председательствования в ЕС, Даля Грибаускайте сказала: «Вильнюсский саммит вызвал исторические перемены в Украине, которые очень четко продемонстрировали, что народ этой страны выбирает демократическое, опирающееся на европейские ценности будущее. Украина уже никогда не будет такой, какой она была раньше». Нет сомнений. Жаль только, что на встрече, так активно обсуждавшей будущее Украины, европейские руководители отсутствовали. Как, впрочем, и украинские. Хотя это вполне объяснимо и предсказуемо: никаких решений в Праге (вместо саммита мероприятие назвали встречей на высоком уровне) принимать и не собирались. Все ограничилось обсуждением, высказыванием озабоченностей и надежд. Но слова сейчас обесценились, поступки важнее слов.
Главной темой международной конференции, проводившейся в министерстве иностранных дел Чехии параллельно с президентскими мероприятиями в Пражском Граде, была «Восточное партнерство» пять лет спустя: время для новой стратегии?». Но главным вопросом оказался другой: а не провалилась ли программа?
Когда еврокомиссар Фюле заявляет, что ВП изначально не было направлено против России, то он или лукавит, или слишком наивен. Но если в наивности европейских (да и любых других) политиков заподозрить трудно, то в лукавстве — запросто. ВП с самого начала было битвой за постсоветское пространство. Выступавшая на конференции Надежда Арбатова, заведующая отделом европейских политических исследований российского Института мировой экономики и международных отношений, заявила, что при создании «Восточного партнерства» Россию в него действительно приглашали. Но так, что приглашение было невозможно принять. О такого рода приглашениях мы уже говорили.
Официально «Восточное партнерство» задумывалось как инструмент сближения шести стран бывшего СССР с Евросоюзом в рамках «политики добрососедства» и для создания так называемой Европы+. Но членство в Евросоюзе — это нужно понимать четко — никто не обещал (Штефан Фюле: «Получить согласие Западной Европы на новое расширение ЕС было бы совсем непросто. Таким образом, «Восточное партнерство», скорее всего, вообще максимум того, чего можно ждать от сотрудничества с ЕС»). В любом случае, это хорошая идея, которая, будь она осуществлена, пошла бы на пользу всем. Но с самого начала все не очень заладилось. Вероятно, из–за изначальной позиции, которую так упорно сегодня отрицает господин Фюле: дружить все–таки предлагалось против России. И остро (так остро, что Украина, как видим, поранилась) стоял вопрос выбора: Брюссель или Москва? Сейчас слышнее стали голоса тех политиков, которые говорят о том, что делать этот выбор необязательно, что можно иметь хорошие и даже близкие отношения одновременно и с Брюсселем, и с Москвой. На горизонте замаячила та самая «новая стратегия», заявленная в теме международной конференции в Праге. И это, несомненно, хороший знак. Или, скорее, был бы таким, если бы контуры этой новой стратегии стали проступать.
Министр иностранных дел Чехии Лубомир Заоралек заявил, что ВП должно претерпеть изменения: к каждой стране нужен более индивидуальный подход. Он критиковал ЕС за единообразный подход к странам Центральной и Восточной Европы, подразумевающий подписание соглашений об ассоциации с ЕС: «Страны часто настолько различаются, что было бы иллюзией думать, что мы можем применять одинаковые схемы в общении со всеми ними. Необходим более индивидуальный подход». К тому же соглашения с ЕС неизбежно вызывают сложные и глубокие процессы трансформации в политике и экономике. А они требуют немалых денежных вложений. По подсчетам чешского министра, нужно в 10 раз больше финансовых вливаний, чем ЕС готов на это потратить.
О необходимости более индивидуального подхода к странам — участницам «Восточного партнерства» говорил и руководитель аппарата президента Армении Виген Саргсян, слова которого о том, что «Армения не видит никаких угроз со стороны России» прозвучали диссонансом с остальными выступлениями. И он это прекрасно понимал: «Все ожидают, что страны «Восточного партнерства» должны очень бояться России, но у нас другая ситуация. У нас угроза со стороны Турции и нулевая реакция со стороны Брюсселя на наши озабоченности. И пока на них не будет ответа, Армения не будет чувствовать себя в безопасности и не будет полностью доверять Брюсселю». Но голоса представителя Армении никто не услышал (кроме находившихся в аудитории представителей посольства Турции). Наверное, потому, что он выбивался из последней политической моды и общего тренда последних месяцев. А нынешняя политическая мода и тренд заключаются в том, чтобы ругать Россию и обвинять ее во всех возможных бедах.
Вот заместитель министра иностранных дел Молдовы Валериу Чивери это прочувствовал четко: «Большинство проблем в Молдове вызывает Россия». Означает ли это, спрашиваю я себя, что Молдова бессильна на собственной территории? Когда все (включая господина Чивери) признают, что коррупция в стране зашкаливает, в этом тоже виновата «рука Москвы»? Или это просто сейчас такой момент, когда нужно ругать Россию и просить деньги и прочие возможные блага у ЕС? Кстати, с понедельника, 28 апреля для граждан Молдовы введен безвизовый въезд в Шенгенскую зону.
...Проблема даже не в том, что разные политические силы не слышат друг друга. Гораздо большая проблема, как мне кажется, заключается в том, что они и не хотят друг друга слышать. Обсуждение какой–либо темы происходит только (или в основном) в кругу единомышленников. Никто (или по крайней мере так кажется) не готов отстаивать свою точку зрения в споре с теми, кто видит проблему иначе. Так для чего нужны конференции и встречи на высоком уровне, если там не только не принимаются решения, но даже по–настоящему не обсуждаются проблемы? Мне кажется, что и сам ЕС не хочет (не может?) договариваться. Он и сам страдает от той же болезни, в которой обвиняет Россию, — неспособности договариваться. Я сказала одному из модераторов конференции, бывшему первому заместителю министра иностранных дел Чехии, а ныне директору спецпроектов Пражского института изучения безопасности Иржи Шнейдеру, что эта конференция напомнила мне съезд Коммунистической партии: различие мнений, безусловно, возможно, но только если они все одобряют генеральную линию. И это самое печальное. А ведь могло (может?) быть совершенно иначе, о чем хорошо сказал президент Армении Серж Саргсян: «Мы не желаем выбирать между друзьями, а желаем иметь как можно больше друзей».
Так что где поставить запятую в нашем заголовке, решайте сами.
Цифра «СБ»
На период 2010 — 2013 гг. из бюджета Евросоюза было выделено 2,5 млрд. евро через ENPI (Европейский инструмент добрососедства и партнерства). Еще 4,1 млрд. евро получено через европейские финансовые институты.
Справка «СБ»
Члены программы «Восточное партнерство»: Азербайджан, Армения, Беларусь, Грузия, Молдова, Украина.
Советская Белоруссия №80 (24463). Вторник, 29 апреля 2014 года.
