Гуманность сильнее жестокостиИм обоим было по 20 лет, когда их жизнь разделилась на две половины: до суда и после. Николай расплатился за кражу денег у соседа несколькими годами колонии и вернулся в родную деревню. Первое время односельчане обходили его стороной: мало ли чего можно ждать от вчерашнего «зэка». Да и Николай понимал: виноват перед людьми. И ни словом, ни делом не выказывал обиды. Прошел год– другой, людские сердца постепенно оттаяли. И Николай решился быть счастливым: женился, у супружеской четы родился сын.
А недавно получил Николай письмо, где сообщалось о судьбе Константина, отбывавшего вместе с ним наказание. История невеселая: освобождение, три месяца на воле, грабеж и опять «зона». И так еще трижды. В 35 лет «сиделец» со стажем попал в тюремную больницу, где и закончил свои дни. Старушке–матери, истратившей за время многочисленных сыновних отсидок все скромные сбережения на передачи и денежные переводы, даже не за что было его похоронить. Обряд погребения оплатило государство.
С этого примера заместитель начальника ИК–22 Александр Артюх начал свое выступление на конкурсе профессионального мастерства для руководителей службы исправительного процесса колоний общего и усиленного режима. По лицам слушателей — осужденных ИК–1, на базе которой проходил конкурс, — впору было читать их мысли. Аудитория словно разделилась на два лагеря: одни искренне болели за Николая, другие явно сочувствовали «сидельцу». Пройдет время, и каждому из «болельщиков» придется сделать собственный выбор.
Сюда не ходи, туда ходи
Впереди свобода, а что дальше? Ответить на этот, казалось бы, простой вопрос безумно трудно человеку, чья свобода ограничена стенами исправительной колонии. Законы «зоны» жестки, но к ним постепенно привыкаешь. Весь день заключенного расписан по минутам — согласно внутреннему распорядку. В общем, «сюда не ходи, туда ходи». Через несколько лет такой жизни начинает казаться, что иначе уже и быть не может. Пугает не замкнутое пространство локального участка, а тот, другой мир за высоким забором кажется враждебным. Многие после освобождения так и не могут избавиться от обиды на «злой» свет, который никак не может им простить прошлые грехи. Работодатели отмахиваются от судимого, как от чумы. Жена пилит: «Когда в дом деньги будешь приносить?» Сын будто чужой. Тоска. Разве что запить, накуролесить и опять на «зону».
Участникам конкурса профессионального мастерства страхи и сомнения, которые одолевают их подопечных, хорошо понятны. Основная задача воспитателя в современной колонии — не перевоспитание, конечно. Перекроить заново взрослого человека — утопия. А вот исправить можно, считают педагоги. Исправить в понимании работников уголовно–исполнительной системы — значит добиться готовности жить по закону и в колонии, и после освобождения. Вместе с воспитателями над этой проблемой бьются психологи. Используются различные методики вплоть до моделирования конкретных жизненных ситуаций.
В перерыве между выступлениями конкурсантов вместе с начальником отдела психологического обеспечения ИК–1 Владимиром Пискуновым мы совершаем экскурсию по режимной зоне колонии усиленного режима. Контингент соответствующий: насильники, убийцы, разбойники, грабители, воры. Большинство осуждено впервые.
— Блатные замашки, как известно, прививаются с годами «тюремного» стажа, — знакомит меня с тонкостями исправительного процесса Владимир Михайлович. — К тем, кто оступился в первый раз, эта грязь еще не пристала. Поэтому в нашем исправительном учреждении процент освобожденных условно–досрочно (другими словами, тех, кому оказано особое доверие) достаточно высок. Но, замечу, получить право на досрочную свободу или замену наказания на более мягкое непросто. В Уголовно–исполнительном кодексе критерии исправления обозначены четко: соблюдение всех режимных требований, полное возмещение причиненного преступлением морального и материального вреда, участие в самодеятельных кружках и спортивных секциях, добросовестный труд. Кстати, трудотерапия — прекрасная профилактика иждивенчества в будущем.
Преступный плод горек
Как внушить вкусившему преступный плод, что тот горек? Нотации и излишнее морализирование дают обратный эффект. Другое дело, растолковать, скажем, угонщику «Мерседеса»: час езды на иномарке не стоит нескольких лет жизни на третьем ярусе нар. Один из конкурсантов провел среди осужденных ИК–1 соцопрос. В числе прочих задавался вопрос: «Что толкнуло вас на преступление?» Две трети респондентов ответили: материальные проблемы. При этом мало кто из них действительно нуждался и бедствовал. Парадокс?
— Банальное несоответствие возможностей потребностям, — расставляет точки над «i» Владимир Пискунов. — Кто из нас не считает себя исключительным, достойным самого лучшего? В результате некоторые начинают жить по принципу: цель оправдывает средства. Научить человека, особенно уже преступившего закон, соизмерять свои потребности с возможностями крайне непросто. Но без этого с криминальным прошлым не покончишь.
Возвращаемся в актовый зал административного корпуса, на сцене — Владимир Милевич, заместитель начальника отдела исправительного процесса ИК–8. Конкурсант демонстрирует жюри умение владеть аудиторией (в данном случае практически незнакомой). Цель лектора — дать толчок диспуту. После короткого вступления Владимир Милевич переходит к сути: «Вы вернетесь домой...» И у каждого после этих слов начинает кружиться в голове вереница зрительных образов. Один вспоминает жену, другой — старенькую маму, третий пытается угадать, как изменились дети. Взяло за живое. Лес рук. Пожилой человек в такой же, как и все, форменной одежде, с ежиком седоватых волос волнуется больше других.
— Осужденный Герасимович, — кратко представляется он. Обращаться по имени и отчеству в ИК не положено. — Моему сыну сейчас 15. Когда освобожусь, стукнет 20. И честно вам скажу, не знаю, сумею ли предостеречь его от повторения собственных ошибок. Мужчину воспитывать труднее, чем мальчика. Но я не вижу, как он взрослеет.
Что ж, у осужденного Герасимовича еще есть время поразмышлять о предстоящей встрече с сыном. Начало положено: разбужены его отцовские чувства. Владимир Милевич зачитывает цитаты из сборника откровений осужденных «Излом судьбы»: «Как жить правильно, чтобы не расплескать то, что делает человека значительным и нужным? Как легко жить по стереотипам и как трудно им сопротивляться». К сожалению, задумываться о таких вещах некоторые начинают, только очутившись за решеткой.
Что требуется доказать?
Конкурс профмастерства сотрудников колоний, отвечающих за воспитательный процесс, — мероприятие, которое проводится отнюдь не для галочки. По традиции в зале, где проходят диспуты, присутствуют курсанты Академии МВД, будущие воспитатели, начальники отрядов, оперативники и т.д. Причем не в роли пассивных зрителей. После каждого выступления члены жюри детально разбирают воспитательные приемы, использованные конкурсантами в работе с аудиторией. По итогам нынешнего конкурса лучшими единодушно признаны заместители начальников ИК–1 и ИК–22 по исправительному процессу и работе с личным составом Алексей Синица и Александр Артюх, заместитель начальника отдела исправительного процесса ИК–8 Владимир Милевич и начальник отдела исправительного процесса ИК–10 Сергей Козлов. Обязательное условие участия в таком мероприятии — передать по возращении впечатления о конкурсе и замечания жюри коллегам.
Своими соображениями по поводу увиденного и услышанного мне тоже захотелось поделиться с человеком, сведущим в вопросах воспитания и исправления. Вот какой диалог у нас получился с заместителем начальника управления организации исправительного процесса департамента исполнения наказаний МВД Виталием Стукановым.
— Сейчас, Виталий Григорьевич, у сотрудников уголовно–исполнительной системы установка на гуманистические методы воздействия на людей, преступивших закон. Но проблема в том, что некоторых из них и людьми–то назвать нельзя, а вы к ним все равно с пряником, с перспективой условно–досрочного освобождения. Ведь выйдет такой и опять украдет, убьет.
— На сегодняшний день две трети всех, кто покинул места лишения свободы, либо освобождены условно–досрочно, либо сумели заслужить замену наказания на более мягкое (исправработы, ограничение свободы). Не надо думать, что эти институты применяются механически без учета критериев исправления.
— И чем вы это можете доказать? Как разобраться, человек формально исполняет все предписания администрации ИК или действительно проникся идеей жить правопослушно?
— Последние 4 — 5 лет количество рецидивов среди освобожденных условно–досрочно не превышает 0,3 процента.
— Впечатляет. И все же справедлива ли по отношению к обществу, к потерпевшим от злодеяний грабителя или насильника такая благосклонность?
— Согласитесь, жестокость порождает жестокость. А озлобившихся и изверившихся у нас хватает. Поэтому мы даем шанс каждому выбрать правильный путь. В колониях открываются ПТУ (не успел обзавестись специальностью — учись, не теряй время зря, выйдешь на свободу — будет чем заняться), курсы английского, основ предпринимательства и т.д. Сами, между прочим, осужденные выступают с подобными инициативами. Человек должен осознавать, что он кому–то нужен и может принести реальную пользу.
После разговора с Виталием Стукановым критичности во мне поубавилось. Во всяком случае, не все так однозначно: вор должен сидеть в тюрьме. Должен, конечно, но с перспективой вернуться к нормальной жизни. Это не только для него, но и для нас с вами лучше.
На снимке: на конкурсе профмастерства заместитель начальника ИК-1 Алексей Синица еще раз доказал свою высокую квалификацию и умение работать с людьми, преступившими закон.
