Раньше мужчины спрашивали: «Где служил?»
Теперь мужчины спрашивают: «Ты служил?»
Но я не об этом — о другом. Все мы были в деревнях. Кто–то давно, кто–то недавно. Так вот в каждом деревенском доме непременно висели, да и сейчас висят, на стенах фотографии. Деревянная рамка, стекло. Рамка, как правило, той же краской, что и табуретки, выкрашена. А за стеклом много–много фотографий налеплено. Самых разных. Больших и маленьких. Черно–белых, подкрашенных анилином, цветных, выгоревших и не очень. На некоторых изображения едва различимые, призрачные...
Вспомнили? Видели. В городах такая традиция не прижилась, там снимки в альбомах хранили и хранят, а сейчас в компьютерах, на жестких дисках. Хотя мне попадались и на стенах городских квартир подобные коллекции снимков — много в одной раме.
В каждой деревенской хате фотографии всегда на виду. И много среди них снимков мужчин в военной форме. Икон может и не быть, а вот фотография человека военного обязательно будет. Как правило, и не одна.
В длинных шинелях и с шашками. Усы лихо закручены, сапоги начищенные сверкают. На груди крест Георгиевский или медаль. Такие снимки начала прошлого века — обычно студийные. На них наши прадеды, деды. А еще — в кожанке и фуражке, шинели и буденовке. На ногах ботинки тяжелые, обмотки. Винтовка огромная, маузер в кобуре деревянной, а у некоторых наган за ремнем. В черных бушлатах и брюках клеш, бескозырка на затылок сдвинута, ленточки на грудь сброшены. Ах да — тельняшка обязательно должна быть видна. Тельняшка — душа нараспашку. И плевать, что не по уставу товарищ одет. Северный флот, Балтийский, Тихоокеанский, Черноморский — на бескозырках, как на памятниках, названия морей и кораблей.
Отечественная война — отдельная песня. Суровая, негромкая. С автоматами, в окопах, на фоне взятых городов, на броне танков, у машин–полуторок, пушек–«сорокапяток» и гаубиц с длинными «уставшими шеями». Рядом с «катюшами». В кабинах самолетов, на палубах кораблей, с трофейными автоматами и букетами полевых цветов... С медалями и орденами, в пилотках, касках, бескозырках, летчицких шлемах и партизанских кубанках. С ромбиками и шпалами в петлицах, с лычками и звездами на погонах, с нашивками о ранениях.
Танкисты и радисты, моряки и разведчики, подводники и летчики, десантники и пехотинцы, ракетчики и хлеборезы, саперы и строители, санитары и шоферы... Понимаю, что кого–то забыл, да разве всех перечислишь? Простите, мужики.
Так вот я к чему. Мужчинами в военной форме гордились. И всегда такие фотографии на почетном месте красовались. Понимаю, что вы мне можете сказать: мол, раньше большинство фотографий было постановочных. Что к походу в фотоателье готовились, наряжались, брились, стриглись... Вообще–то всем хотелось себя показать. А мужчину военная форма украшает. Вот поэтому и создавались такие галереи.
Но была и еще одна, может, более важная вещь. Каждый, кто в военной форме, мог домой не вернуться. Каждая его фотография могла последней стать. Принес почтальон письмецо с фотографией, а на следующий день — похоронку. Со многими так и случилось. Только фотография и осталась. В деревянной рамке, под стеклом. Среди свадеб, похорон, крестин, выпускных вечеров и всего, что человеческую жизнь сопровождает...
Вот деревня, где жил мой дед. Небольшая белорусская деревушка на Гомельщине. В лучшее время дворов тридцать было. А если собрать все фотографии военных, что в хатах на стенах висели, то наверняка полк можно было бы сформировать. Представляете — целый полк!
Может, еще и потому фотографии людей военных на стены вешали, что верили в них, как в иконы. Случись что — заступятся, защитят. И не важно, что многие погибли. Они услышат, с небес спустятся и защитят от врагов.
Раньше мужчины спрашивали: «Где служил?»
Теперь мужчины спрашивают: «Ты служил?»
С праздником, мужики!
