Для нашей собеседницы Ольги Лазебной игра в куклы в известной степени образ жизни. Она актриса Белорусского театра «Лялька» в Витебске и нынче открывает свой 12-й сезон.
Насколько успешны предыдущие, можно судить уже по тому факту, что Ольга Леонидовна в прошлом сезоне удостоена звания «Лучшая актриса года Витебской области». Есть в ее арсенале призы за лучшие женские роли — Муси и Пашечки, за лучший эпизод. Молодую актрису поощрили персональной надбавкой к окладу. Но главная ее радость — это сбывшаяся мечта, ставшая смыслом жизни.
— Мне с детства хотелось быть актрисой, хотя я никогда никому в этом не признавалась. Только в 10 классе написала о своей мечте на листочке бумаги, который предстояло открыть через десятилетие, чтобы убедиться: сбылась или нет. Это было первое открытое признание даже самой себе. Свой 21-й день рождения я встретила в «Ляльке», будучи равноправным членом ее труппы. Путь сюда оказался неблизким. После окончания школы поступила в Витебское училище искусств, где выпускали только режиссеров-массовиков — для клубной работы. Тогда мне это показалось хорошим шагом на пути к будущему. По распределению работала в Лиозно, небольшом городке. Первые выходы на сцену связаны именно с ним. В театр «Лялька» попала случайно. Но это счастливая случайность, озарившая судьбу. Пришла с мамой, человеком творческим, не равнодушным к искусству, на премьеру «Бременских музыкантов» и была буквально ошарашена творческой работой актеров. Имея, пусть и небольшой, сценический опыт, я вполне осознавала, что виртуозная игра, создающая впечатление простоты, достигается неимоверно тяжелым трудом, не видимым зрителю. «Как они выдерживают, как им хватает сил и энергии?» — думала я об актерах во время представления. И мысленно примеряла роли к себе: а смогла бы я так же, хватило бы энергии духа? Тогда и помышлять не смела, что буду участвовать в этом спектакле и свяжу актерскую судьбу именно с этой сценой.
— Но ведь говорят: если чего-то очень захотеть, обязательно сбудется…
— Мне повезло, что театр набирал новых актеров в труппу. Рискнула поучаствовать в кастинге. Свою артистичность нужно было доказать не только худсовету. Претенденты на вакантные места выступали перед всей труппой. Я читала серьезную прозу из «Доктора Живаго» Пастернака и стихи. Пела и плясала. Теперь-то вполне понимаю, насколько несовершенны были мои движения, как их сковывало неимоверное волнение, да и опыта не хватало. Волнуюсь, честно говоря, и сейчас — при каждом выходе на сцену. А на первых порах режиссер Виктор Климчук говорил: «Уберите из глаз свой страх — иначе ничего не получится».
— Но вот получилось же: худсовет сумел разглядеть искру божью. Когда на смену ликованию пришла серьезная работа, не возникало желания бежать обратно?
— Случалось всякое. Наступила совсем другая жизнь, о которой я не подозревала, учась в училище. Первая роль была вводной: следовало заменить уволившуюся актрису в тех самых «Бременских музыкантах», от которых я была без ума. Очень сложно и больно было играть Кота. Труппа сработалась — и вписаться в готовый состав непросто. Я не знаю, как выдерживали коллеги такую неумеху, как мне тогда казалось, рядом с собой! Без постоянной хореографической практики страшно болели ноги, а танцевать на сцене надо было много. Но жаловаться и просить о послаблении мне и в голову не приходило. Это стыдно. Коллеги старше меня, а прыгают и танцуют с детской легкостью. Как же я буду выглядеть в их глазах со своими жалобами?
— Ольга, что сложнее — физические нагрузки или заучивание ролей?
— Ни то, ни другое. Заучивать роли как раз легко, а вот попасть в маску, в куклу — это да! Надо научиться говорить, меняя интонации, чтобы голосом передавать настроение своего героя, его характер. Не сразу поняла, что человеку свойственно многое, какие-то качества у него проявляются ярче, иные затушевываются. Следует найти в себе ниточку, за которую можно вытянуть скрытое, но необходимое для конкретной роли качество, — и тогда все получится. У каждого героя своя «ниточка». Главное — не ошибиться. Есть у меня одна незабываемая роль — Пашечки в сказке «Морозко». Очень капризный персонаж. Бедными были мои родственники, когда я входила в характер привереды, вечно всем недовольной. В какой-то момент я поняла, что перегнула палку: «достала» домочадцев капризами.
— Но ведь есть же у вас герои совсем другого плана!
— Практически во всех пьесах играю — и с удовольствием! — собак: Бегемота в «Отважных братьях», Соню в спектакле «Осторожно — Соня!», Мусю, этакую клоунессу — в сказке «Жил-был заяц». Я и не думала, что во мне дремлют клоунские задатки. Есть, впрочем, и серьезные роли в психологических, глубоко драматичных пьесах. Это Алеша из «Черной курицы», которую и играть, и воспринимать довольно сложно. А еще — роль Журавля в пьесе «Журавлиное перо», по сути, души главной героини. Парные диалоги даже технически непросто произносить, не говоря о психологической нагрузке, а их здесь много. Но работать в таких спектаклях очень интересно.
— Не приходит тогда желание сменить кукольный театр на драматический?
— Нет. Я нашла свое. Существует шутка: в драмтеатре поставь стул, сыграй моноспектакль — и ты молодец. В нашем театре привлекает разнообразие, возможность роста. У кукольного актера особые сложности, ведь он выступает вдвоем с куклой. У него должны быть холодные руки, особенно в работе с марионетками. Ты плачешь, согласно пьесе, а руки твердые — кукла не шелохнется. Думаете просто попасть ею в узкий лучик софита, если другого освещения сцены не предусмотрено? В так называемом черном кабинете, когда актер одет в черный бархат, сцена затемнена, за исключением единственного светового пятна, где движется твоя кукла, работать непросто. Вместе с марионеткой ты, невидимый, играешь — плачешь, смеешься, паникуешь, но так, чтобы зритель постоянно чувствовал: персонаж живой. Оставаться «за кадром» совсем не обидно. Я даже предпочитаю играть за ширмой, где не видно актера, но зато звучит богатый вариациями голос кукловода. Дети искренне верят в происходящее на сцене. Пытаются предостеречь от опасности, предупредить о беде, пожалеть, а иногда и выразить свою признательность наивным подарком — конфетой или яблоком, например. Поделиться по-братски для ребенка означает признать тебя другом. Когда ты видишь, как сопереживают твоим героям зрители, это вдохновляет. Материальные заботы отходят на второй план, кажутся второстепенными. В театр приходят разные зрители. Некоторые откровенно скучают или недоумевают, чем занимаются взрослые люди. Они полагают, что артист этого не замечает, а мы видим все и ощущаем тепло и холод, отрицательную и горячую энергию зала. В душе появляется опустошенность, когда выкладываешься сполна, а в итоге играешь на пропасть: между тобою и зрителем — стена, в которую не достучаться. Умение управлять залом — большое искусство.
— Кто помог вам его обрести?
— Коллеги. Наш художественный руководитель и режиссер, заслуженный деятель искусств Республики Беларусь Виктор Климчук сыграл огромную позитивную роль в моем актерском становлении. Он умеет подобрать такую роль, в которой ты раскрываешься полностью. У Виктора Игнатьевича удивительное видение внутреннего мира актера, его души и возможностей. Впрочем, у нас есть шанс сыграть роль, которую не дает режиссер, создать куклу, которой не существует в театре, а ты ее создал в своем воображении, в «капустниках». Я искренне благодарна всем коллегам, которые помогли мне завоевать сцену. Актриса Ольга Корзун поначалу буквально взяла надо мной шефство. Когда у меня случались срывы — слезы в гримерке, мысли о том, что занимаюсь не своим делом и должна освободить место для истинно талантливого человека — Оля требовательно и настойчиво утешала: ты сможешь, ты это сделаешь, у тебя получится. И вправду, роль удавалась. Она помогала управляться с куклой и голосом, с бурей чувств. У нас удивительно доброжелательный коллектив. Нет склочности, зависти, вредности… К любому обратись — останутся после работы, поучат. Олег Рихтер так со мной и возился. Сцепка в коллективе колоссальная. Мы единая команда, благодаря чему и получаются спектакли, обожаемые юным зрителем.
— Знаю, что не только белорусским…
— Я когда-то очень завидовала маме, выезжавшей за границу, и думала: как бы мне вырасти и тоже повидать мир своими глазами. Сбылось благодаря куклам: в третий раз меняю паспорт, потому что некуда ставить отметки о визах. Побывала на гастролях в Германии, Польше (наезженные маршруты), Сербии, Черногории, Боснии и Герцеговине… Теперь мне по-доброму завидует мама. Наш театр постоянно гастролирует. Кукольное искусство тем хорошо, что можно не знать языка, но понимать друг друга: есть достаточно яркий визуальный ряд и его эмоциональное сопровождение. Кукольники — народ дружелюбный и любознательный. Мы очень похожи между собой — не до конца повзрослевшие люди, глядящие на мир наивными детскими глазами. Не припомню ни одних гастролей, чтобы после спектакля зарубежные коллеги не пришли за кулисы посмотреть, как сделана кукла. А ведь их делают индивидуально — к каждому образу отдельную. Расстаемся обычно друзьями. Очень хорошо в чужих краях, на гастролях, но с не меньшей радостью возвращаешься домой, где тебя любят и ждут. Кстати, по всем гостиницам, городам со мною ездит маленькая игрушка — бегемот, подаренный в начале артистической карьеры мамой.
— Оля, известные эстрадные и оперные артисты больше всего, кажется, дорожат своим голосом. Но ведь и в вашей профессии он едва ли не главный инструмент. Как вы с ним «нянчитесь»?
— Голос действительно целое достояние кукловода. Мы все страшно переживаем, как бы он не отказал в нужный момент. Иногда даже молимся, ища поддержки у Бога, особенно когда нагрузка большая. Дважды в год нас проверяет специалист, но и, кроме того, пару раз обязательно сбегаешь к нему — для профилактики. Связки надо беречь, и тут просто необходим здоровый образ жизни. С учетом большой физической нагрузки на сцене — тоже. Иногда приходится держать куклу над ширмой по полчаса, а сколько танцевать, как пластично двигаться! Не сразу к этому привыкаешь. Я занимаюсь аэробикой, фитнесом, плаванием — стараюсь поддерживать себя в форме.
— Не мешают этому домашние хлопоты?
— Напротив! В известной степени в них находишь отдохновение. Я очень домашняя, мне не скучно дома, хорошо. Я домоседка, гостеприимная, не любящая покидать свою «крепость». Обожаю и все прощаю своей кошке Анфисе. Однажды она оцарапала лицо до такой степени, что невозможно было спасти никаким гримом. Я простила ей даже это. Анфиса будит меня по утрам, играет, как с котенком… Для меня оказалось неожиданностью приобретение дачи, а теперь это часть моей жизни. Однажды внезапно поняла, как хорошо возиться с землею, выращивать нечто из крохотной семечки, как отдыхает душа рядом с цветами… Меня все умиляет, я с растениями разговариваю, восторгаюсь рождением новой жизни. Еще одна моя слабость — кулинария. После тяжелого дня (в театре такие бывают) на кухне попросту расслабляешься, умиротворяется душа. Обожаю и вязать, а научилась этому в шесть лет, хотя первую большую вещь связала в 12. Домовитость у меня от бабушек и папы, а творческая жилка — от мамы, шумной, активной, энергичной. Я не такая: свой энергетический потенциал стараюсь не расплескать до сцены, и потому кажусь немного замкнутой.
— С таким характером, наверное, сложно устраивать личную жизнь. Самодостаточность, целостность внутреннего мира не терпит нарушения духовной гармонии, и вписаться в нее постороннему, даже любимому человеку, нелегко…
— У актера, действительно, часто меняется настроение, происходит это как-то гиперболически. Но стараюсь себя сдерживать. Просыпаюсь, например, с мыслью: у меня все будет хорошо. И это помогает. А вообще, личная неустроенность в актерской судьбе — явление довольно частое. И все-таки я мечтаю о хорошей семье, а вместе с тем — о новых интересных ролях. Надеюсь, мне будет оказана такая честь. Кажется, все это банально, но без земного счастья не достичь и духовного. Спасибо судьбе, Богу за то, что у меня есть любимое дело, близкие люди, что есть счастье.
Беседовала Светлана ЗАЛЕССКАЯ, «БН»
НА СНИМКАХ: Ольга ЛАЗЕБНАЯ — в жизни и на сцене.
Фото автора
