— Николай Петрович, спасибо вам! Вы снова приветили на “Золотом Витязе” наше кино. Награды получили известные белорусские кинематографисты Галина Адамович, Сергей Катьер, Елена Петкевич, Александра Маркова. Как бы вы определили отличительные черты белорусского кинематографа?
— Основные черты белорусского кинематографа в лучших своих произведениях игрового, документального и анимационного, как и прежде — стремление к высоким нравственным идеалам и возвышению души человека.
— Сегодня многие ставят в вину белорусскому кино, что оно никак не может нащупать национальную идею, подняться до прежних высот Турова, Пташука, Добролюбова... Поделитесь опытом: как российское кино выходило из кризиса, как формулировало для себя нынешние ценности? Создается впечатление, что пока в российском мейнстриме превалирует спортивная драма. Спорт — главная объединяющая идея?
Читайте также
— Видите ли вы спекуляции на тему духовности и религии? Можете отличить подлинное высказывание художника от конъюнктуры? Иногда духовная тема подается уж слишком прямолинейно. С чем это связано, на ваш взгляд?
— Темы духовности и религии наш кинематограф не трогает вообще. Тут и говорить не о чем.
— Николай Петрович, ваш сын композитор Иван Бурляев — автор музыки к прекрасному минскому спектаклю Русского театра имени М. Горького “Подводники” в постановке художественного руководителя Сергея Ковальчика. Все-таки надо приложить определенные усилия, чтобы вырастить в семье композитора?
— Усилия к взращиванию потомства прилагаются всегда. И в случае с Иваном было потрачено много времени и сил для привязывания его к фортепиано, к которому, впрочем, он и сам потянулся с младенчества. Однако и принуждение к занятиям музыкой тоже было. Ведь рядом с Божьим даром человеку дается и лень этот дар развивать. Много дней и часов я провел рядом с сыном и его педагогами в Центральной музыкальной школе и в консерватории. Зато плоды — налицо.
— Вот как говорит о музыке вашего сына режиссер спектакля, художественный руководитель театра имени М. Горького Сергей Ковальчик: “Существует музыка, которая минуя все человеческие фильтры и блокировки сознания, попадает прямиком в душу человека. Для меня это музыка Ивана Бурляева. Ее не хочется выключать, потому что она написана нотами Любви. В ней все — и радость, и надежда, и романтика, и боль, и страдания, и горечь утраты, и очищение... Незаметно крохотная слезинка прошла по моей щеке. “Давно не плакал”, — подумал я и понял, что только музыка Ивана Бурляева должна звучать в будущем спектакле “Подводники”...”
— Не скрою — такая оценка творчества моего сына радует меня.
— И другой ваш сын — Георгий — имеет отношение к Минску? Вы об этом, если не ошибаюсь, говорили в передаче писательницы Татьяны Устиновой “Мой герой”. Можем об этом рассказать нашим читателям, если это не секрет?
— Георгий окончил юридический факультет. Живет и работает в Минске. Ищет себя в различных сферах приложения своих сил. Надеюсь, и его ждет интересное, не бесполезное для него и окружающих будущее.
— Николай Петрович, вы часто рассказываете о работе с Тарковским и Кончаловским, а мне очень дорога еще одна картина с вашим участием — “Отпуск в сентябре” с Виталием Мельниковым... Ювелирная работа! Каким вам запомнился Олег Даль? Какая атмосфера была тогда на съемочной площадке? Ведь фильм не сразу выпустили на экран. У вас было ощущение, что вы снимаетесь в чем-то полузапрещенном, крамольном?
— Я люблю режиссера Виталия Мельникова, снимался у него в трех фильмах. “Отпуск в сентябре” и моя роль, когда мы снимали, не были мною сильно любимы. Мой персонаж Кузаков был для меня как актера мало интересен. Мне негде было развернуться в скромном пространстве, отведенном моему, явно второстепенному для автора персонажу. Но компания актеров, собранных Мельниковым, была мне по сердцу: мой друг Олег Даль, Евгений Леонов, Наталья Гундарева, Ирина Купченко, Юра Богатырев. С ними работалось комфортно и по сердцу. Все творили в кадре свободно, раскрепощенно, самозабвенно: фейерверк импровизаций собора “первых скрипок”! Мы и не думали о степени “проходимости” фильма. Просто с удовольствием проживали отпущенное нам время “актерского отрыва”. Кстати, я, не получая большого удовольствия от своей роли, наслаждался ролевым пиршеством моих любимых коллег.
— Недавно умер Станислав Говорухин. Во многих вопросах, как мне кажется, вы находились на схожих мировоззренческих позициях. У вас есть ощущение, что масштаб режиссеров сегодня мельчает. С чем это связано? Создается впечатление, что круг кинематографистов — замкнутый круг богемы, где профессия и все блага, связанные с ней, передаются чуть ли не по наследству. Мне трудно представить, что сегодня может появиться самородок из глубинки, новый Шукшин. Прежде всего потому, что нет преподавателей уровня Михаила Ромма, которые были бы заинтересованы в поисках чужого таланта. Вы согласны? Можно ли сказать, что мир кино губит клановость, семейственность... Если посмотреть труппы московских театров, то сегодня большую их часть, извините, составляют дети и внуки Ефремова, Бондарчука, Табакова, Миронова, Леонова, Янковского, Збруева, Лазарева и Немоляевой...
— “Измельчание” масштаба современных режиссеров происходит по нескольким причинам. Прежде всего потому, что нынешний кинорынок не требует большой глубины и мировоззрения. Режиссерскую доминанту “кинорынок” подменил диктатом продюсеров, людей в большинстве своем ограниченных. Они и “творят” сегодняшние “шедевры”, ничего не понимая ни в драматургии, ни в режиссуре, ни в музыке, ни в актерском мастерстве. Рынку и продюсерам не нужны режиссерские личности выше их “плинтуса”. Во-вторых, кино деградирует по причине неверной, как мы уже говорили, ориентации на “доходный промысел”. Муза отказывается посещать торгашей.
— Вы рассказывали, что в свое время вашего “Лермонтова”, в общем-то, коллеги, что называется, “утопили”, торпедировали... Потопить сегодня можно любой проект?
— Сегодня это сделать легче, чем в те “тоталитарные” времена, когда расцветали Тарковский, Бондарчук, Шукшин... Кстати, и Шукшин-то появился и прорвался чудом. Сибирского парня в кирзовых сапогах и телогрейке, неотесанного, да еще с его алтайским упорством не хотели принимать. Но его приметил Охлопков, который сказал мастерам курса: если вы его не примите, я вам задам!..
Не дать ход подлинному искусству сегодня — норма. Ответ продюсеров, прокатчиков и телевизионных топ-менеджеров, захвативших российскую кино и теле-индустрию, прост: “Это не формат! Это не рейтингово! Это не будет иметь кассы!”
Вообще, работать сегодня могут десятка полтора режиссеров, далеких от понятий “художник”, “творец”. Впрочем, и не претендующих на это. Художникам и творцам работать сегодня никто не даст — ни прокатчики, ни Фонд кино, ни телемагнаты, ни чиновники. Приведу пример. Один из власть предержащих в культуре на предложение режиссера поддержать создание фильма о “Сергии Радонежском” заявил: “Сделайте блокбастер о Сергии Радонежском. Экшен о Куликовом поле”.
— Спасибо вам, Николай Петрович, за интересную беседу. Всегда рады видеть вас в Минске!
pepel@sb.by
