— Интересно, может ли Купрейчик пожертвовать сопернику целый комплект фигур?— Думаю, может!
— Откуда такая уверенность?
— Этот игрок все может!..
(Фрагмент разговора в кулуарах центра шахмат и шашек в Минске.)
Когда о человеке знаешь мало, писать о нем трудно. Когда знаешь много — еще труднее. Вот и в моем сюжете рассказать о международном гроссмейстере Викторе Купрейчике — задача простая и в то же время архисложная. Виктор — мой друг...
Я знаком с ним лет сорок, а он со мной — 35. Эта разница во времени объясняется так. В журнале «Беларусь» (N12 за 1965 г.) были опубликованы фотоснимок симпатичного паренька, задумчиво сидящего за шахматной доской, и корреспонденция под названием «Школьнiк становiцца майстрам». Тогда–то и состоялось заочное знакомство с учеником 10–го класса минской СШ Витей Купрейчиком.
Пять лет спустя, после переезда из Гродно в Минск, я начал работать в газете «Знамя юности», где и встретился с тем самым Витей Купрейчиком, кстати, уже студентом журфака БГУ, которому в порядке стажировки доверили вести на страницах «ЗЮ» шахматную рубрику.
С той поры близко или, как писали встарь, душевно сойдясь, мы с Виктором уже не теряли друг друга из виду. Мое увлечение шахматами, пусть даже на любительском уровне, вскоре обернулось (опять–таки не без участия Купрейчика) тем, что я дебютировал в «Знаменке» с авторской рубрикой «Шах его Величеству», стал завсегдатаем маленького, но уютного шахматного клуба по улице Зм.Бядули, а на турнирах всегда болел за «однополчанина», как мы в редакции называли Витю Купрейчика...
Уже в те годы (конец 60 — начало 70–х) молодой белорусский мастер трижды становился чемпионом мира в составе студенческой сборной СССР и прослыл грозой именитых гроссмейстеров. Суммируя долгосрочные свои наблюдения, никак не могу припомнить, чтобы студент строго экзаменовал теоретиков шахмат, подлинных академиков своего ремесла, коими считались В.Смыслов, М.Таль, В.Корчной, М.Тайманов, А.Суэтин. А вот студенту Купрейчику это удавалось! Когда Виктор был, что называется, в ударе, его стремительные набеги на неприятельские редуты с последующим каскадом жертв захватывали целиком и самого мушкетера: твердо веруя в атаку, он частенько к изумлению соперников приносил на алтарь победы не только свою кавалерию, слонов и ладей, но и богиню шахмат — королеву! Впоследствии те эффектные партии–миниатюры с комментариями самого Купрейчика обретали вторую жизнь в учебниках по шахматам...
Под Рождество года 1980–го город Вильнюс собрал элиту советских шахмат на очередной чемпионат Союза. Его участники уже минули турнирный «экватор», когда во Дворце работников искусств Литовской ССР неожиданно появился гость — экс–чемпион мира Михаил Таль. И какой, вы думаете, первый вопрос задал он, заглянув в пресс–центр чемпионата? А вот такой: «Как идут дела у Купрейчика?..»
Купрейчик же тем временем уже в дебюте первенства взял резво — с места в карьер — и, как заправский шахтер–стахановец, выдал на–гора весомую сумму очков — 5 из 5 возможных!
Подобный стартовый рывок застал врасплох не только его соперников, но даже аналитиков и знатоков: те и другие, не медля, стали ворошить справочники и досье, уточняя, кто, где и когда добивался подобного. Картина вырисовывалась прелюбопытнейшая. Оказывается, в турнирной практике такое встречалось нечасто: 5 очков в 5 стартовых поединках записывал в свой актив лишь будущий чемпион мира Василий Смыслов (чемпионат СССР, год 1944–й), а 4 из 4 — дебютант первенства СССР года 1957–го, будущий чемпион планеты Михаил Таль. И все? Нет, не все. 5 очков в 5 турах кряду набирал сам... Виктор Купрейчик на чемпионате СССР в Минске. Правда, тогда его победный сериал начался со второго тура.
При встрече, пользуясь добрым расположением Таля, я походя признался, что на фоне чемпионата в Вильнюсе съемочная группа Белорусского телевидения завершает работу над телефильмом о Купрейчике... Михаил Нехемьевич вежливо прервал меня на полуслове (вот что значит фантастическая интуиция маэстро!): «Намекаете, чтобы и я замолвил слово о гусаре Купрейчике? Почту за честь!..» И сразу же уточнил: «Сколько времени дадите, чтобы я собрался с мыслями?» – «Минут десять», — почему–то ответил я. «Условия принимаются...»
Экс–чемпион мира «собирался с мыслями» в темпе блица — минуты три, затем подошел к нашему телеоператору Сергею Гамбергу и сказал: «Я готов!..»
Вот запись того вильнюсского монолога Михаила Таля. Я слышал его тогда, а вы прочитаете его теперь...
«О Купрейчике?! Вы знаете, Виктор — шахматист настроения. И стартовые поединки в Вильнюсе это подтвердили — Виктор играл просто блестяще! Я лежал в Риге в больнице, мне приносили в палату шахматные бюллетени, читал я и газету «Советский спорт» (один из репортажей, если помните, так и назывался — «Неистовый Купрейчик»). Я получал колоссальное удовольствие, просматривая его партии с Белявским, Георгадзе, Разуваевым... Все у Виктора получалось, и, когда игра шла за гранью фола (это его стихия!), все было настолько интересно и загадочно, настолько трудно для разгадки, что у его партнеров сдавали нервы...
Затем, мне думается, Витя допустил ошибку: в какой–то момент он изменил самому себе и начал играть осторожно. А осторожный Купрейчик — это уже не Купрейчик–Д’Артаньян. Это просто хороший шахматист. А быть просто хорошим шахматистом — это не его удел.
У нас с Виктором очень милые отношения, хотя я не припомню ни одной мирной партии между нами. Вот головоломный поединок на чемпионате Союза в Минске (зима 1979 г. — Ред.).
Диктовал темп Виктор. Уже в дебюте он пожертвовал мне пешку, потом фигуру. Ну уже не знаю, как я тогда изворачивался, вертелся как уж... А он все нагнетал, навешивал, навешивал. И вот партия подходит к концу, у Купрейчика, похоже, появляется шанс форсировать «вечный шах».
Зрители (а в зале — аншлаг) тоже видели, что назревает ничья. И вот самый нетерпеливый зритель из первых рядов бросает в тишину зала подсказку: «Витёк, делай рыбу!..»
Мы с Виктором посмотрели друг на друга, улыбнулись... «Делать рыбу», то есть ничью повторением ходов, Витёк не стал — сделал ответный рискованный ход и мог даже проиграть... В конце концов мы с ним все же «подписали мир». И поверьте, тем ничейным результатом я был доволен больше, чем победой...
Что пожелать Виктору? Для спортивных успехов — повзрослеть. А для того чтобы радовать своих болельщиков и просто истинных поклонников шахмат, я желаю Виктору оставаться самим собой...»
В отличие от незабвенного Михаила Таля советы и рекомендации Виктору я стараюсь не давать. Правда, на правах друга при встречах после его возвращения из дальних турнирных странствий иногда позволяю себе сказать нечто вроде: «У тебя, гроссмейстер, в последних поединках опять случались проходные победы и классные поражения, а вот расписывать ничьи–короткометражки ты так и не научился...»
Виктор выслушивает меня и... продолжает играть так, как умеет...
