Виктор Сухоруков:

Заинтересованность нового российского кино в Викторе Сухорукове зашкаливает за все мыслимые пределы: на сегодняшний день Виктор снимается сразу в пяти фильмах, причем у режиссеров, которым благоволят и публика, и критики, — Алексея Балабанова, Станислава Говорухина... Да и продюсеры сериалов наперебой стараются отбить его друг у друга. Хотя после бешеного успеха «Брата» и «Брата–2», казалось, этот талантливый актер впредь так и будет обречен на роли убийц, бандитов и прочих «отморозков»...

— Я несказанно счастлив, что мои нынешние роли ломают сложившийся стереотип отрицательного образа, который я создал в фильме «Брат», — признается Виктор. — Счастлив, что сегодня многое делаю впервые. Например, в новой картине Станислава Говорухина буду впервые играть директора крупного завода. Впервые по сюжету у меня есть любимая жена — я вообще впервые буду играть любовь в кино...

— Не так давно зрители благодаря тебе впервые же увидели императора Павла совсем другими глазами — твоими глазами...

— Каким его представляли наши историки? Чаще всего — солдафоном, самодуром, безумцем, больным человеком. Но, читая зарубежные источники, я с удивлением обнаружил, что едва ли не вся Европа была от Павла в восхищении. Иностранцы поголовно говорили о его просвещенности, музыкальности, чувстве юмора, обаянии... Ну не может один человек быть наделенным взаимоисключающими качествами! Почему император издает сегодня кровавый указ, а назавтра его отменяет, прося у Бога на коленях прощения? Что им движет в этот момент? И я понял — совесть...

— Тем не менее, несмотря на твои адвокатские усилия, в Павле постоянно чувствуется легкая, скажем так, безуминка. Скажи, талантливо играя сумасшедшего, должен ли актер быть... немножко не в себе?

— Уверен, безумного может сыграть только разумный человек. Хотя... Многие говорят мне, что я ненормальный. Вот и Олег Иванович Янковский, мой партнер по фильму, в шутку называл меня на съемках городским сумасшедшим. Я не против... Тут случай вспоминается. Когда я поступал в ГИТИС, читал отрывок из рассказа Чехова «Попрыгунья», посвященный смерти Дымова. Читал его бесстрастно, без эмоций, не выл, не стонал, как бы покрывал смерть своим абсолютным покоем... И мастер, который набирал курс, вдруг как швырнет на стол карандаш: хватит! И уже за спиной моей потом тихо сказал: «Этот Сухоруков — он либо ненормальный, либо гениальный...» Ты знаешь, я согласен. И с первой оценкой, и со второй.

— Но ведь нельзя же актеру жить в шкуре персонажа 24 часа в сутки. Нужна разрядка, иначе можно точно загреметь в дурдом...

— Актерство, как ты верно намекнул, профессия больных. Но я вообще по натуре авантюрист, хулиган. Могу, например, взять ящик вина и завалиться к друзьям... Сам–то я нынче не пью, но люблю, так сказать, спровоцировать нарушение общественного порядка... Сейчас красиво так скажу: немножко культурным быть нельзя, а немножко хамом — можно. Вот я и хамлю иногда, гневлю добропорядочную общественность. Но в душе–то у меня, видит Бог, зло сидит маленькое, очень маленькое.

— Ты говоришь, что не пьешь. Но, по моим сведениям, так было не всегда.

— Не всегда, конечно. Но об этом мне говорить неохота. Для меня эта тема пыльная, скучная, с перхотью на плечах.

— И давно ведешь здоровый образ жизни?

— С 2000 года конкретно. 20 лет пьянствовал, а тут обмыл миллениум — и завязал... Но я понимаю тех, кто употребляет, и сочувствую тем, кто злоупотребляет. Хотя сам уже и не помню, зачем люди выпивают... Может, потому сейчас так равнодушен к банкетному антуражу, что именно с 2000–го начался мой творческий взлет, который все заметили. У меня не стало свободного времени, я начал быстрее шагать, динамичнее жить.

— Ты ведь актер питерский, а работаешь все больше в Москве. Как так получилось?

— На самом деле я московских кровей. Родился в Подмосковье, учился в Москве. А в Питер попал по распределению. Это прекрасный город, но все эти годы я жил мыслью о возвращении в Москву. Не складывалась у меня как–то творческая жизнь в северной столице... Сегодня я на дачу туда езжу, образно говоря. А творческих предложений из Питера как не было, так и нет.

— Витя, не греши. Ведь именно в Питере вы с Балабановым нашли друг друга, сделали вместе 5 картин.

— Видимо, он устал от меня. Сделать вместе 5 картин — это не шутка. А тут еще журналисты накаркали: Сухоруков, дескать, талисман Балабанова. Наверное, это его обидело. Алексей — он безо всяких талисманов фигура самодостаточная. Впрочем... Намечался тут фильм «Американец», который пока отложили по финансовым вопросам, так вот, там мы с Балабановым собирались снова поработать вместе. Все–таки вспомнил обо мне на старости лет...

— Не гневи Бога, молодой, цветущий мужчина — и говоришь о старости...

— Пятьдесят, да будет тебе известно, самый коварный возраст для мужика. В это время сердечные мышцы трещат, лопаются вены, всякие вокруг мужской души вихрятся параличи, срывы, надрывы, надломы — вспомни хотя бы Колю Еременко, сгоревшего в этом возрасте. К 55 мужчина как бы заново формируется и потом уходит в старость красиво, достойно, может быть, только с грыжей на мошонке...

— Ну и перспективу ты нарисовал, особенно учитывая, что мы с тобой почти ровесники... Но меня, может быть, еще жена и дети как–то приободрят в старости, а ты, насколько я знаю, человек несемейный.

— Отвечаю. Я не женат, но не одинок. И водички в случае чего есть кому подать. Комплексы по поводу своего бобыльского существования давно уже перерос. Это мой стиль жизни, моя природа, вот в чем дело.

— Скажи, а настоящая трехкомнатная квартира у тебя в Москве появилась?

— Нет, у меня небольшая двухкомнатная в хорошем доме, и мне этого хватает. Я вообще–то человек домашний, обожаю тишину, покой, цветы, свою норку. Из всех видов досуга больше всего люблю собирать грибы. Собирать грибы для меня — почти такое же удовольствие, как играть роль. А я себе в удовольствиях стараюсь не отказывать.