Виды на море
Неожиданная находка: почти 150 лет назад Иван Айвазовский написал картину для минских гимназистов
Переписка, обнаруженная в Национальном историческом архиве, открыла неизвестную страницу биографии Ивана Айвазовского, почти 150 лет назад создавшего картину для минских гимназистов.
Сегодня Национальный художественный музей снова приглашает на «Айвазовского и маринистов», возобновив свой прошлогодний проект «по многочисленным просьбам посетителей» — даже на афишах отмечено это обстоятельство. На привлечение публики Айвазовский работает безошибочно, констатируют музейные сотрудники и напоминают, что теперь выставка продлится не меньше трех месяцев. Все, кто не успел увидеть ее летом, останутся довольны. Но так было не всегда.
«Дело о разрешении Обществу вспомоществления учащимся разыграть в лотерею картину Айвазовского», сохранившееся в Национальном историческом архиве, содержит 29 документов, позволяющих судить, что в 1883 году минская публика была совершенно иной. Предыстория такова. По легенде, распространенной в газетах, о бедственном положении некоторых минских гимназистов, не имеющих средств для продолжения обучения, Иван Айвазовский узнал за утренним чаем, просматривая газеты в гостинице Санкт–Петербурга. В Северную Пальмиру он прибыл к открытию своей выставки, но судьба неведомых ему школяров так задела за живое, что прямо в гостиничном номере Иван Константинович за несколько часов написал очередной вид моря и предложил разыграть его в лотерею с условием, чтобы вырученные деньги помогли неимущим гимназистам остаться в своих классах. В конечном итоге все так и произошло, никого не отчислили, однако решающую роль в этом сыграл все же другой человек. Не Айвазовский.
«Дело» о картине Айвазовского для минских гимназистов содержит 29 документов.
Василий Алексеевич фон Роткирх был родом из наших мест. Потомок Абрама Петровича Ганнибала (прадеда Пушкина, если вдруг кто забыл) окончил Могилевскую гимназию, поступил на военную службу, 12 лет провел в Динабургской крепости, занимаясь созданием первого театра на территории нынешней Латвии и анонимно публикуя собственные стихи и переводы на русский запрещенного Адама Мицкевича и других поэтов. Едва не погиб в Варшаве от отравленного кинжала при подавлении восстания 1863 года, вышел в отставку в чине генерал–лейтенанта и оставил потомкам внушительный 700–страничный труд по истории и мифологии Литвы. Словом, был далеко не типичным служакой, и в 1873 году, получив назначение в Минск начальником Жандармско–полицейского управления железных дорог, судя по всему, начал с создания здесь Общества вспомоществления учащимся. Есть основания полагать, что и о нуждах минских гимназистов Иван Константинович узнал не из утренних газет, а непосредственно от Василия Алексеевича, обратившегося к нему за помощью. Айвазовский, человек отзывчивый и, как сказали бы сейчас, мастер самопиара, не раз устраивал подобные благотворительные акции, разыгрывая свои картины с аукционов. Почему бы не помочь еще и минским гимназистам?
Идею с аукционом Роткирх забраковал сразу. В своем обращении к губернатору Минска он так и написал: «Не имея возможности сбыть эту картину здесь, в провинциальном городе аукционною продажею, как предложил профессор Академии художеств г–н Айвазовский, можно разыграть ее в лотерею». И, не дожидаясь ответа, взял у банка под залог 650 рублей, которые внес за еще не разыгранную картину. Все подробности этой истории сохранились в Национальном архиве. И это письмо, в котором Василий Алексеевич просит губернатора о содействии в получении разрешения министра внутренних дел на проведение лотереи (до того никаких лотерей здесь не устраивалось, и полицмейстер не рискнул взять новое дело под свою ответственность). И разрешение, полученное через 19 дней. И эмоциональная переписка фон Роткирха, а затем и губернатора Александра Петрова с уездными предводителями дворянства.
Напечатали 600 билетов, но перспектива всего за рубль получить картину Айвазовского ажиотажа у минчан не вызвала.
— Чего и стоило ожидать, — полагает искусствовед Надежда Усова, изучавшая архивную переписку. — Первая художественная выставка «достопримечательностей разного рода» прошла здесь только в 1880 году в Минском духовном училище. В 1883–м за рубль можно было хорошо отобедать в ресторане на ярмарке, а перспектива выигрыша выглядела туманной. В 42–тысячном Минске проживало в основном чиновничество, а вся дворянская элита, которая собирала картины, имела галереи и могла оценить такое предложение, жила в поместьях. Словом, с помощью губернатора билеты решили распространять по всей губернии.
В итоге Борисовский уезд передал 62 рубля, Игуменский — 50, Мозырский — 27, Пинский — 14, Речицкий — 31, Слуцкий — 25 и Минский — 8. Всего 217 рублей. Картина все же была разыграна. Об этом свидетельствует каталог минской выставки 1891 года в пользу учеников рисовальной школы и знаменитая выставка польского общества «Огниско» 1911 года, где фигурирует «Вид моря» Айвазовского — собственность некоего господина Е.Свида. Дальше следы картины теряются. Первая марина Айвазовского, переданная из Русского музея, появилась в музейном собрании БССР только в 1939–м, но и она сгинула в годы войны. Восстанавливая коллекцию, директор тогда еще Государственной картинной галереи Елена Аладова заполучить Айвазовского стремилась любой ценой. В том числе из сугубо практических соображений: категория советским музеям присваивалась в зависимости от уровня коллекции русского искусства, что отражалось на зарплате его сотрудников. Все 13 картин Айвазовского, которые демонстрируются на нынешней выставке, — собственность Национального художественного музея. Четыре из них — из коллекции певицы Лидии Руслановой. Есть среди них и вид моря — «Марина» 1858 года. Другой, конечно, но не менее впечатляющий.
cultura@sb.by
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
«Дело о разрешении Обществу вспомоществления учащимся разыграть в лотерею картину Айвазовского», сохранившееся в Национальном историческом архиве, содержит 29 документов, позволяющих судить, что в 1883 году минская публика была совершенно иной. Предыстория такова. По легенде, распространенной в газетах, о бедственном положении некоторых минских гимназистов, не имеющих средств для продолжения обучения, Иван Айвазовский узнал за утренним чаем, просматривая газеты в гостинице Санкт–Петербурга. В Северную Пальмиру он прибыл к открытию своей выставки, но судьба неведомых ему школяров так задела за живое, что прямо в гостиничном номере Иван Константинович за несколько часов написал очередной вид моря и предложил разыграть его в лотерею с условием, чтобы вырученные деньги помогли неимущим гимназистам остаться в своих классах. В конечном итоге все так и произошло, никого не отчислили, однако решающую роль в этом сыграл все же другой человек. Не Айвазовский.
«Дело» о картине Айвазовского для минских гимназистов содержит 29 документов.
Идею с аукционом Роткирх забраковал сразу. В своем обращении к губернатору Минска он так и написал: «Не имея возможности сбыть эту картину здесь, в провинциальном городе аукционною продажею, как предложил профессор Академии художеств г–н Айвазовский, можно разыграть ее в лотерею». И, не дожидаясь ответа, взял у банка под залог 650 рублей, которые внес за еще не разыгранную картину. Все подробности этой истории сохранились в Национальном архиве. И это письмо, в котором Василий Алексеевич просит губернатора о содействии в получении разрешения министра внутренних дел на проведение лотереи (до того никаких лотерей здесь не устраивалось, и полицмейстер не рискнул взять новое дело под свою ответственность). И разрешение, полученное через 19 дней. И эмоциональная переписка фон Роткирха, а затем и губернатора Александра Петрова с уездными предводителями дворянства.
— Чего и стоило ожидать, — полагает искусствовед Надежда Усова, изучавшая архивную переписку. — Первая художественная выставка «достопримечательностей разного рода» прошла здесь только в 1880 году в Минском духовном училище. В 1883–м за рубль можно было хорошо отобедать в ресторане на ярмарке, а перспектива выигрыша выглядела туманной. В 42–тысячном Минске проживало в основном чиновничество, а вся дворянская элита, которая собирала картины, имела галереи и могла оценить такое предложение, жила в поместьях. Словом, с помощью губернатора билеты решили распространять по всей губернии.
В итоге Борисовский уезд передал 62 рубля, Игуменский — 50, Мозырский — 27, Пинский — 14, Речицкий — 31, Слуцкий — 25 и Минский — 8. Всего 217 рублей. Картина все же была разыграна. Об этом свидетельствует каталог минской выставки 1891 года в пользу учеников рисовальной школы и знаменитая выставка польского общества «Огниско» 1911 года, где фигурирует «Вид моря» Айвазовского — собственность некоего господина Е.Свида. Дальше следы картины теряются. Первая марина Айвазовского, переданная из Русского музея, появилась в музейном собрании БССР только в 1939–м, но и она сгинула в годы войны. Восстанавливая коллекцию, директор тогда еще Государственной картинной галереи Елена Аладова заполучить Айвазовского стремилась любой ценой. В том числе из сугубо практических соображений: категория советским музеям присваивалась в зависимости от уровня коллекции русского искусства, что отражалось на зарплате его сотрудников. Все 13 картин Айвазовского, которые демонстрируются на нынешней выставке, — собственность Национального художественного музея. Четыре из них — из коллекции певицы Лидии Руслановой. Есть среди них и вид моря — «Марина» 1858 года. Другой, конечно, но не менее впечатляющий.
cultura@sb.by
Написать автору
Загрузка...