Компетентная беседа в «скориновой» типографии

Величие Скорины

С профессором Сергеем Темчиным, специалистом в области церковнославянского рукописного наследия, славянского и балто-славянского исторического языкознания, я встретилась в Вильнюсе, чтобы поговорить о Франциске Скорине. Объединенные общей историей, идем с профессором к Ратушной площади. Садимся в кафе, которое располагается в доме 19А на улице Великой (Didzioji), где, как принято считать, находилась та самая типография, которую основал и в которой печатал свои книги Франциск Скорина.

Профессор Сергей ТЕМЧИН

— Где именно был тот дом, мне кажется, не так и важно, в отличие от вероисповедания, которое для самого Скорины было важным. Все почему-то хотят знать его жизнь, подробности — что, как, почему. А мне хочется уйти на почву более устойчивую и пытаться исследовать то, что сохранилось. А наследие Франциска Скорины, которое дошло до нас, хорошо документировано, издано. Вот тексты сохранившиеся — оттуда, мне кажется, мы еще много можем узнать, как он работал с библейскими текстами, как редактировал, есть возможность сопоставлять их. Например, «Псалтырь» издана дважды — в Праге и Вильнюсе. А ведь текст не одинаковый. Похожий, но есть различия. А в какую сторону эта разница пошла? С точки зрения языка это очень интересно. Потому что если в Праге он издавал в основном библейские тексты, то в Вильнюсе доминируют тексты литургические, он развивался в сторону литургии. А теперь скажите: человек, для которого религиозная традиция неважна, стал бы изменять свой план действий в такую сторону?

— Наверное, нет.

— Я понимаю Скорину как человека глубоко верующего. Величие ведь его в том и состоит, что он, выйдя за рамки собственной культурной, религиозной традиции, не отвернулся от людей, которые остались в другой традиции, а всю свою деятельность посвятил им. Я не сомневаюсь, что он католик.

Дом 19А на улице Великой (Didzioji) в Вильнюсе, где, как считается, располагалась типография Франциска Скорины

— А почему он, будучи католиком, издавал книги для православных? Есть ли в этом смысл, если это делалось не для продажи?

— Если говорить о продаже, то, скорее всего, изменение в сторону литургической литературы могло быть таким поворотом в сторону большей продажи. Литургические книги были востребованы. Он мог думать о том, чтобы продержаться, потому что из всего, что мы знаем, понятно, что он был человеком абсолютно не богатым. Если бы он стремился разбогатеть на продаже книг, и вообще разбогатеть...

— ...он мог бы заниматься медицинской практикой.

— Или, как брат Иван, коммерческой деятельностью. Его жена Маргарита финансировала Ивана, деньги ему одалживала. Но в печатании книг я коммерции не вижу. Тем более что все книги были связаны с религиозной традицией. Он действительно хотел, как мне кажется, способствовать повышению уровня образования. Сам Скорина из православной среды. Он прекрасно владеет церковнославянским языком, а ведь им в Великом Княжестве Литовском владели исключительно православные. Отход от православной традиции чаще всего означал и отход от этого языка. А он знал его хорошо. Во-вторых, он сам написал два литургических произведения, он литургический поэт. А это значит, что он должен прекрасно разбираться и в богослужении — что такое акафист, например. До Франциска Скорины акафистов, которые были бы сочинены по модели Великого классического акафиста, посвященного Богородице, всего несколько произведений. Он стоит у истоков этой традиции. Более того, он первым издал целый акафистник: в «Малой подорожной книжке» он издал по акафисту на каждый день недели.

Памятник Адаму Мицкевичу возле костела Святой Анны. И если памятник Франциск Скорина точно не видел, то в костеле наверняка бывал

— Тогда почему вы все-таки думаете, что он был католиком, если все указывает на то, что он был так хорошо знаком именно с православной традицией?

— А посмотрите: он у нас не жил на православных землях.


— Не жил. Если не считать Полоцка и самого раннего периода его жизни. 
Острая брама.

— Ну да. Потом с кем он только не имел дело, а он ведь везде занимал очень высокое общественное положение, всегда был при ключевых фигурах в политике, при главах государств. И все эти фигуры, за одним только исключением в Кенигсберге, были католиками. И Маргарита жила в Вильнюсе на католической стороне.

— Католичка.

— И она, и имена его сыновей (Франтишек и Симеон. — И.П.) резко контрастируют с православной традицией. Но самое главное — это издание книг. Потому что то, что он делал, и знаки, которые он вписывал, эстетика, как это выглядело, и какие книги он подбирал, — это абсолютно не восточнохристианская традиция. Хотя предназначались — да, он сам говорил: «Братья моя, Русь».

Скорина на протяжении жизни стремился ко всем европейским новшествам: что технологическим — книгопечатанию, что культурным — пошел в Центральную и Западную Европу учиться. То, как он оформлял свои книги, говорит о том, что он получил очень хорошую подготовку. Для него эти знания были очень ценны сами по себе, поэтому он постоянно подчеркивал: доктор наук лекарских. А с другой стороны, он постарался сделать так, чтобы это использовать не для себя лично, не в своих корыстных целях. Он ведь мог просто уйти в католичество и там себе счастливо пребывать, занимаясь чем угодно. А он обернул эти знания, вернул их назад. Вот в этом сила Скорины, в этом его величие. А еще это стремление к крайне высокому качеству, очень высокому стандарту во всем, что он делал. Вы поговорите с дизайнерами книги, покажите его титульные листы, как начинается текст после титульных листов, когда он на одной странице комбинирует разные шрифты, — это крайне красиво, это на очень высоком уровне сделано. Его пражские гравюры великолепны. И то, что в Вильнюсе таких гравюр уже не было, конечно, показывает, что не сам он их резал, не сам рисовал, не по его эскизам, но он находил людей, которые могли, и он мог оценить.

— Но в Вильнюсе он таких людей не нашел. 

Мемориальная табличка в честь Франциска Скорины в Вильнюсе на доме, где, как считается, располагалась его типография
— В том, что он должен был хорошо знать печатное дело, должен был сам стоять у станка, по крайней мере, уметь это делать, я не сомневаюсь. Потому что без этих знаний он не смог бы сделать печатный станок в Вильне, потому что в Великом Княжестве Литовском такими знаниями — как он делается, как работает, куда нажимать, как что вставлять — никто не обладал. А то, что он не привез из Праги своих высококачественных сотрудников, мы видим по его изданиям здесь: качество вильнюсских сильно отстает от пражских. Пражские издания — это вершина не только кириллического книгопечатания, но и центральноевропейского книгопечатания.

— Что Франциск Скорина сделал первым? Он ведь первым начал нумеровать страницы.

— Такое оформление титульных страниц, как у него, еще не было сформулировано. То, что у нас первый портрет издателя: до него не то что никогда в Библии, но и просто человек никогда своих портретов не публиковал. Он уникален, это верно. Но его уникальность, мне кажется, склонны преувеличивать. С точки зрения языка  он не реформатор. Во времена Скорины уже было немало текстов, где функционировал очень хороший язык, почти без церковнославянских примесей. На этом фоне Скорина выглядит немного даже реакционером. Потому что слишком робко использует собственно старобелорусские языковые элементы. У него мощная церковнославянская основа, а белорусизмы только отдельные слова. А вот что он сделал радикально, так это упростил орфографию. Он написал церковнославянские тексты светской системой орфографии, очень упрощенной. Но языковая основа  все-таки церковнославянская, в этом он традиционен и сам об этом говорит: «Псалтырь тиснул ни в чем не рушаючи». И в этом нет ничего плохого. Он никому не обещал, что будет революционером в языковом плане.

— У каждого свои заслуги.

— А его духовное величие, мне оно наиболее дорого, что он не отвернулся от той культуры, которую сам покинул, а наоборот.

sbchina@mail.ru

Фото автора
Полная перепечатка текста и фотографий запрещена. Частичное цитирование разрешено при наличии гиперссылки.
Заметили ошибку? Пожалуйста, выделите её и нажмите Ctrl+Enter